От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

С борта «Вильямсбурга» Трумэн конкретизировал свою позицию: «Я согласен с тем, что по строгому толкованию текста Потсдамского соглашения Франция и Китай не имеют права участвовать в обсуждении мирных договоров, если они не являются сторонами, подписавшими условия капитуляции, или если они не приглашены в соответствии с пунктом 3 (2) Потсдамского соглашения, который предусматривает, что члены Совета, не подписавшие условий капитуляции, могут по соглашению быть приглашены к участию в обсуждении вопросов, непосредственно их касающихся.

Как мне помнится, за столом конференции в Потсдаме во время обсуждения было достигнуто соглашение о том, что члены Совета, не являющиеся участниками подписания, могут присутствовать и участвовать в обсуждении, но не могут голосовать. Как мне кажется, в первый же день заседания Совета было единогласно решено, что члены Совета, не подписавшие условий капитуляции, могут участвовать в обсуждении, но не могут голосовать. Если мы теперь изменим это правило и откажем Франции и Китаю, вправе даже обсуждать вопрос, в котором, по их заявлению, они заинтересованы, потому что они не подписали условий капитуляции, я опасаюсь, что это создаст нехорошее впечатление. Будет выдвинуто обвинение в том, что три великие державы отказывают другим членам Совета даже в возможности изложить свои взгляды».

Молотов, ознакомившись с этой депешей, писал: «Послание Трумэна немного пахнет испугом. Они, особенно Бевин, вначале и слышать не хотели о возвращении к точному соблюдению решений Берлинской конференции».

Сталин ответил президенту США 23 сентября: «Запросил Молотова, но ответа пока не имею. Я ознакомился с делом и пришел к выводу, что если вопрос касается участия Франции и Китая при решении балканских дел, то согласно точному смыслу решения Берлинской конференции эти государства не должны привлекаться к участию».

Трумэн не унимался и вновь попросил Сталина повлиять на своего наркома. Ответ был аналогичным: «Считаю, что позиция Молотова строго держаться решения Берлинской конференции не может создать плохого впечатления и не должна кого-либо обидеть».

Тогда же с жалобой на Молотова обратился Эттли, писавший, что предложенная им отмена прежнего решения Совета «явно нанесла бы глубокое оскорбление Франции и Китаю и была бы совершенно не понята в Англии общественностью и парламентом». Сталин ответил, что «исправление допущенной ошибки во имя восстановления решения Берлинской конференции, на чем настаивает В. М. Молотов, не может породить отрицательного отношения к конференции и к Совету Министров и не может быть для кого-нибудь оскорбительным». Трумэн, тем не менее, был и оскорблен, и разочарован: «Я не видел никаких причин для дальнейшего общения со Сталиным на эту тему».

А Молотов между тем в тот день отчитывал в Лондоне Бевина:

– Гитлер смотрел на Советский Союз как на государство низшей расы, считая Советский Союз чем-то вроде географического понятия. Но что делать, если мы не считаем себя низшей расой, а считаем Советский Союз государством, имеющим равные права с другими государствами, и не хотим, чтобы на Советский Союз смотрели как на государство низшей расы. Отношения с Советским Союзом должны строиться на основе равенства. Пока шла война, Советский Союз был, видно, нужен. Как только война окончилась, против Советского Союза принимаются всякие меры. Конечно, если эта линия будет продолжаться, то это не будет сближать, а, напротив, создаст затруднения в наших взаимоотношениях.

Молотов 24 сентября вручил СМИД меморандум с предложением создать в Токио Контрольный Совет по Японии из представителей США, Великобритании, СССР и Китая под американским председательством. Западные партнеры напрочь отказались обсуждать этот вопрос.

Сталин 26 сентября пишет Молотову: «Я считаю верхом наглости американцев и англичан, считающих себя нашими союзниками, то, что они не захотели заслушать нас как следует по вопросу о Контрольном совете в Японии… Это говорит о том, что у них отсутствует элементарное чувство уважения к своему союзнику. Не следует ли намекнуть Бирнсу и Бевину, что при таком положении мы вынуждены будем отозвать своих людей из Японии, так как не можем нести никакой ответственности за политику США и Англии по отношению к Японии… Мы имеем сведения, что американцы наложили руку на золотой запас Японии, исчисляющийся в один-два миллиарда долларов, и взяли себе в союзники англичан. Нужно намекнуть им на это, дав понять, что здесь лежит причина того, что американцы и англичане противятся организации Контрольного Совета и не хотят подпускать нас к японским делам, несмотря на то, что англичане еще недавно сами предлагали организовать в Японии Контрольный Совет».

Предсказуемо, встречу в Бирнсом и Бевином 26 сентября Молотов посвятил Японии, выразив удивление по поводу отношения партнеров к советскому предложению о контрольном механизме:

– Невольно возникает мысль, что советские представители в Японии не нужны и их следует отозвать.

Бирнс отвечал, что это вопрос в Лондоне не решить, необходимы консультации с военными.

– Американцы и англичане просто отказались обсуждать советские предложения. Как это можно понять? Чего СССР, Британия и США не поделили? Ходят слухи, что американцы захватили в Японии 1–2 миллиарда долларов японского золота. Вероятно, англичане об этом знают. Может быть, это препятствует участию советского представителя в Контрольном Совете по Японии?

– Не слышал о захвате золота, – заметил Бирнс. – Но если бы золото было найдено, неужели Вы думаете, что американцы положили бы его в мешок и отправили в Америку?

– Я ничего не говорил о мешке.

Действительно, мешком дело не обошлось бы, требовался корабль.

Бевин заявил о принципиальной невозможности обсуждать японский вопрос в трехстороннем формате без участия британских доминионов – Канады, Австралии и Новой Зеландии.

На следующий день Бирнс заверил Молотова, что США вовсе не против обсуждения советских предложений по контрольному механизму, а отсутствие ответа объяснил сопротивлением англичан. Нарком в слегка завуалированной форме уличил американцев во лжи:

– Вчера Трумэн заявил, что по вопросу о создании Контрольного Совета к нему никто не обращался. Если бы меня спросили об этом, мне было бы неудобно молчать.

Впрочем, не стал и обострять ситуацию:

– Вы доложите в Вашингтоне советское предложение об антияпонском договоре, а я доложу в Москве об американском предложении по поводу антигерманского договора.

Бевин в очередной раз задал Молотову вопрос о процедуре:

– Вы твердо стоите на своем?

– Без вопросов.

Союзники начали проявлять колебания. Бевин писал Бирнсу, что «мы все согласились, что с точки зрения буквы права Молотов прав, но его позиция не оправдана с моральной точки зрения». Бирнс в попытке выйти из создавшегося тупика предложил договориться о созыве мирной конференции с участием пяти членов Совета в обмен на принятие советской позиции о процедуре рассмотрения мирных договоров на СМИДе. Имелось в виду перенести эти переговоры на конференцию, где у западных стран окажется больше голосов.

Телеграмма от Сталина 27 сентября гласила: «По всей видимости, американцы не захотят уйти с Лондонского Совета с пустыми руками. Будут стараться добиться решения от Совета. Союзники нажимают на тебя для того, чтобы сломить у тебя волю и заставить пойти на уступки. Ясно, что ты должен проявить полную непреклонность. С другой стороны, возможно, что американцы, с целью добиться решений Совета, постараются пойти на некоторые уступки, чтобы вызвать с твоей стороны некоторые серьезные уступки – по принципу: уступка за уступку. Я думаю, что ты и в этом случае должен проявить полную непреклонность. Возможно и то, что совещание Совета кончится ничем, короче говоря – провалом. Нам и здесь нечего горевать. Провал конференции будет означать провал Бирнса, по поводу чего нам горевать не приходится».

Молотов ответил на следующий день. Он еще не терял надежд. «Согласен, что сейчас наступил решающий момент. Согласен, что лучше пусть первая сессия Совета министров кончится провалом, чем делать существенные уступки Бирнсу. Думаю, что теперь можно либо сорвать покровы благополучия, видимость которого американцы хотели бы иметь, либо добиться от американцев (а значит, и от других) существенных уступок в пользу СССР… Вероятно, не удастся добиться уступок американцев сразу и по Балканским странам, и по Японии. Но без существенных уступок со стороны американцев хотя бы по одному из этих вопросов (Балканы или Япония) нельзя, по-моему, идти с ними на соглашение по основным теперешним вопросам. Если же американцы (и англичане) согласятся уступить хотя бы по одному из этих вопросов, то следует с ними договориться. Тогда успех работы Совета будет в нашу пользу».