Константин Романенко - Борьба и победы Иосифа Сталина
Его схватили на улице, когда он отправился на поиск нового пристанища. Метеоролог-наблюдатель Домбровский видел из окна канцелярии, как два уездных стражника провели его от Муштаида в сторону Воронцовского моста.
В рапорте начальнику губернского жандармского управления полковнику Дебилю ротмистр Цысса докладывал: «В ночь с 21 марта на сие число были проведены обыски у Иосифа Джугашвили, Николая Домостроева, Георгия Авалиани, Петра Каланадзе, Филипа Цхомосидзе... Джугашвили дома не было, почему был подвергнут обыску первоначально проживающий с ним наблюдатель обсерватории Василий Бердзенов, а за прибытием Джугашвили установлено наблюдение, коим он был обнаружен по пути в Муштаид и подвергнут личному обыску».
Хотя обыск результатов не дал, у жандармов были основания подозревать Джугашвили «в политической неблагонадежности» и «пропаганде среди рабочих». В постановлении от 23 марта 1901 г. отдельного корпуса жандармов ротмистр Рунич писал, что, «по агентурным сведениям, изложенным в «Обзоре наблюдения за социал-демократическим кружком», служащий наблюдателем в физической обсерватории Иосиф Джугашвили ведет сношения с рабочими, принадлежит, весьма возможно, к социал-демократам, а равно, что беглым просмотром отобранной у него по обыску переписки обнаружена (книга) «Рабочее движение на Западе» С.Н. Прокоповича без цензурной даты, в каковой книге имеются выписки и ссылки на разные запрещенные издания и приведена программа проповеди социал-демократических идей».
Для бывшего семинариста, уже познавшего одиночество церковного карцера, официальный арест уже не являлся неординарным событием. На допросах он держался уверенно, полностью отрицая свою причастность к противоправительственной деятельности. Вскоре он был освобожден, но с этого момента его фамилия уже «навечно» попала в картотеку Департамента полиции.
Оказавшись вновь на свободе, Иосиф поселился в конспиративной квартире в доме 18 на Нарышкинской улице, в маленькой комнатке, где стояли тахта и этажерка для книг. Вечерами сюда к нему часто приходили товарищи, а днем он уходил на заводы для встречи с рабочими. Человек дела, он стремился к энергичным действиям. Он продолжал вести занятия в социалистических кружках, и они превращались в центры подготовки к первомайской демонстрации.
Уже на первых шагах революционной работы у Джугашвили проявилась тяга к публицистической практике. Впоследствии эта склонность будет реализована им как редакторская деятельность в органах партийной печати, в том числе в работе основной большевистской газеты «Правда». Но на первом этапе он употребил свои способности для подготовки прокламаций. Отпечатанные в нелегальной типографии листовки появились в городе накануне демонстрации. Они содержали требования политических свобод: свободы союзов и собраний, свободы слова и печати и обобщающие всё лозунги: «Долой рабство! Долой тиранию!»
Одна из типографий располагалась непосредственно в помещении, где он жил. Очевидец вспоминал: «Тесная комнатка, тускло освещенная керосиновой лампой. За маленьким круглым столиком сидит Сталин и пишет. Сбоку от него типографский станок, у которого возятся наборщики. Шрифт разложен в спичечных и папиросных коробках и на бумажках. Сталин часто передает наборщикам написанное».
Власти знали о готовящейся демонстрации, но отменить ее не могли, как не могли отменить весну. Шла весна первого года нового столетия. В парках и садах зелень деревьев соперничала с буйным нарядом цветов, но атмосфера города была наполнена не только цветочным благоуханием В ней расползались противоречивые слухи, и жители ощущали подспудное назревание необычных событий.
Они не заставили себя долго ждать. 15 апреля тишина Тифлиса была нарушена лязгом и шумом. Высовываясь с тревогой в окна, горожане увидели на улицах рослых драгун и чубатых казаков на пахнущих потом лошадях; длинными, раскачивающимися в такт солдатскому шагу колоннами маршировала пехота, грузные битюги тащили пушки, тяжело громыхавшие по булыжным мостовым. Полиция не давала зевакам насладиться картиной мощи царева войска. Даже маленькие, собравшиеся из трех человек группы энергично разгонялись, а на всех площадях располагались на бивуаках по две-три роты солдат. Казалось, что город превратился в военный лагерь.
Первоначально городской комитет РСДРП планировал начать демонстрацию рабочих от железнодорожных мастерских, проведя колонну к центру города, но появление солдат заставило изменить планы. Акцию протеста назначили на 22 апреля, со сбора рабочих у Солдатского базара. Предполагалось, что к рядам манифестантов присоединятся и обыватели, собиравшиеся в воскресный день у торговых прилавков. От базара колонна должна была пройти на Головинский проспект, а оттуда — на Эриванскую площадь.
Сначала все развивалось по плану. В разгар воскресного утра, стараясь не привлекать внимания, по одному и небольшими группами рабочие стали собираться на площади возле базара. Люди были празднично одеты, решительны и нетерпеливо возбуждены. К условному времени собралось более двух тысяч человек. Люди начали строиться в колонну; она росла, ширилась, и впереди ее, над головами собравшихся, поднялось кумачом и заколыхалось на легком ветру красное пролетарское знамя.
Назначенный час наступил, но, когда разрозненная толпа оформилась в солидарный строй, объединенный общим подъемом, появились городовые и солдаты. Они хлынули из прилегавших к площади улиц и подворотен, окружая собравшихся бело-фиолетовым барьером. Рокот большой человеческой массы перерос в сплошной слившийся крик; охваченные ужасом, напуганные горожане стали разбегаться, а рабочие пытались организовать сопротивление, разрозненно вступая в схватки с громившими их ряды защитниками режима. Силы оказались неравными. Через полчаса разгром демонстрации был завершен. Полиция и солдаты уводили избитых и растерзанных арестованных, их число множилось. Напуганные горожане забивались в квартиры, а схваченных людей вталкивали в переполнявшиеся камеры тифлисской тюрьмы.
Город захлестнула мощная волна обысков и арестов. Она захватила и убогие рабочие кварталы, и отдельные городские квартиры, в которых, по мнению властей, могли скрываться лица, подозреваемые в неблагонадежности. Власть, «вооруженная солдатскими штыками», показала свои зубы. Для защиты векового абсолютизма монархия не церемонилась в выборе средств и способов насилия.
Иосиф Джугашвили стал непосредственным участником потрясших Тифлисе событий. Конечно, он не имел иллюзий, что одна демонстрация может сокрушить самодержавный режим. Это была лишь первая проба сил, но он был убежден, что настойчивая демонстрация солидарности станет гарантией будущей победы.
Он писал в эти дни: «Уличная демонстрация интересна тем, что она быстро вовлекает в движение большую массу населения, сразу знакомит ее с нашими требованиями и создает благоприятную широкую почву, на которой мы можем сеять семена социалистических идей и политической свободы». Конечно, уличные шествия могли стать лишь прелюдией к грядущей революции, акциями, будившими самосознание масс; и самоотверженность их участников была неизбежной общественно необходимой жертвой, приносимой на ее алтарь.
Вступая в полемику с противниками массовых действий, в конце 1901 года он напишет в своей статье: «Пусть уличные демонстрации не дают нам прямых результатов, пусть сила демонстрантов сегодня еще очень слаба для того, чтобы силой вынудить власть немедленно же пойти на уступки народным требованиям, — жертвы, приносимые нами сегодня в уличных демонстрациях, сторицей будут возмещены нам».
Он сумел избежать ареста и выехал в Гори. В Тифлис Иосиф вернулся, когда схлынула первая волна обысков и карательных акций. Поздним вечером в конце мая в доме Чхеидзе на Андреевской улице собралась группа членов организации. Обсуждался вопрос о восстановлении нелегальной типографии. Организация конспиративной печати стала ближайшей задачей, за которую брался Джугашвили. Через С. Джибладзе Ладо Кецховели ведет с ним переговоры об организации еще одной подпольной типографии — в Баку. Ею станет знаменитая «Нина» — так называлась она в конспиративной переписке, — размножавшая «Искру», печатавшая работы Маркса и партийную литературу. В первых числах сентября «Нина» начала издавать на грузинском языке нелегальную газету «Брдзола» («Борьба»).
Передовая статья первого номера газеты принадлежала перу двадцатидвухлетнего Иосифа Джугашвили. Она стала первой известной политической публикацией Сталина. Излагая кредо нового партийного издания, автор убежденно подчеркивал, что «грузинское социал-демократическое движение не представляет собой обособленного, только лишь грузинского рабочего движения с собственной программой, оно идет рука об руку со всем российским рабочим движением и, стало быть, подчиняется Российской социал-демократической партии».
