Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939
Отчет о польско-советском сближении, направленный 3 декабря 1938 г. после серьезных раздумий послом Шуленбургом в Берлин[239], стал следующей вехой на этом пути. Мюнхенская встреча, писал посол, вновь сблизила Польшу и Россию. Инициатива, по всем признакам, исходила от Польши. «Страх Советского Союза перед постоянно усиливающейся Германией» и желание Польши «прикрыть тыл в случае угрозы со стороны Германии» побудили эти страны преодолеть существующие противоречия. Советский Союз, говорилось далее, чувствует себя после Мюнхена изолированным; Францию он считает бессильной, неспособной на решительные действия, Чехословакию — «вассальным государством, которое должно служить трамплином для дальнейшего продвижения Германии в сторону Советского Союза... Закарпатская Украина под влиянием Германии представляется Советскому Союзу... большой опасностью... Нормализуя свои отношения с Польшей, Советский Союз надеется вырвать Польшу из фронта государств-агрессоров». Шуленбург утверждал, что «здесь несомненно налицо... страх перед... совместной германо-польской акцией против Советского Союза». Дескать, подтверждением советско-польского договора о ненападении как меры, препятствующей вступлению Польши в антикоминтерновский пакт, Советский Союз старается передвинуть «будущее наступление немцев на востоке с польско-советской на германо-польскую границу». «Советский Союз заинтересован в сохранении статус-кво на Востоке, то есть в сохранении Польши и Прибалтийских государств в их нынешнем состоянии».
Этой аргументацией Шуленбург намекал на ситуацию, при которой его предшественник в Москве, Рудольф Надольный, с января 1934 г., то есть после заключения германо-польского договора о ненападении, для успокоения Советского Союза настаивал в Берлине на предоставлении гарантии безопасности Прибалтийским странам. Тогда к его аргументам Гитлер не прислушался. Но затем условия круто изменились. Советский Союз из ослабленной голодом, не способной к обороне страны превратился в строго организованное, сильное государство, на силу которого волей-неволей возлагали свои надежды противники дальнейшей германской экспансии. В новой ситуации концепция военного устрашения приобретала все большее значение. «Во всяком случае... внутренние политические трудности, — предупреждал военный атташе Эрнст Кёстринг, — не помешают сегодня мобилизации СССР»[240].
В своем отчете посол также не оставил сомнений относительно военной решимости СССР. «Советский Союз стремится противостоять Германии, которую он считает своим наиболее сильным противником везде, где только возможно». В письме руководителю восточноевропейской референтуры политического отдела министерства иностранных дел[241] выражена основанная на опыте судетского кризиса озабоченность посла. Советское правительство, писал он, явно хочет — на этот раз совместно с Польшей — осуществить свои планы по созданию Восточного пакта и, если возможно, обеспечить гарантии Прибалтийским государствам. И далее: «Вместе с тем я пока не могу поверить в то, что в настоящее время Советский Союз возьмет на себя обязательства, которые могли бы вынудить его в интересах третьих стран взяться за оружие. Опыт чешского конфликта оставил слишком неприятный осадок».
Ясно, но из-за цензуры сдержанно выразил он в одном из частных писем свое удовлетворение по поводу польско-советского сближения[242]: «Сближение Польши и Советского Союза является важным фактом, последствия которого еще невозможно предвидеть. Я уже писал тебе, что «события вокруг Польши» в скором времени станут достойными внимания. И происходит кое-что в Румынии. Расстрел руководителей «Железной гвардии» — свидетельство тому»[243].
Внутриполитическое развитие в CQCP также обнадеживало германского посла. Ослабление террора, наметившееся с начала декабря 1938 г. и вызвавшее надежду на внутреннюю стабилизацию и улучшение условий жизни, а также «назначение энергичного и имеющего влияние Микояна на пост наркома внешней торговли»[244] — все это позволяло рассчитывать на оживление внешней торговли[245].
Новый импульс к оживлению торговых отношений
Вопрос о расширении германо-советских торговых отношений опять выдвинулся на передний план интересов посольства. Сразу же после объявления о назначении Анастаса Микояна народным комиссаром внешней торговли германский посол вновь пригласил советского полпреда в Берлине Мерекалова в свою резиденцию, чтобы продолжить начатые 15 ноября 1938 г. переговоры. «В прошлую пятницу, — сообщал он Шлипу 5 декабря[246], — господин Мерекалов завтракал у меня во второй раз. По его мнению (формулировка, свидетельствовавшая о заинтересованности посла), назначение Микояна комиссаром внешней торговли непременно будет на пользу германо-советским торговым отношениям. Мерекалов, однако, не рискнул с определенностью сказать, когда находящийся здесь руководитель советского торгпредства в Берлине Давыдов вернется на свой пост. Он «полагает», что это произойдет до середины месяца».
Вторично приглашая Мерекалова, Шуленбург, вне всякого сомнения, намеревался продолжить усилия, направленные на постепенное улучшение политических отношений. Этим объясняется тот факт, что об этом обмене мнениями проинформировали Гитлера. Последний в обстановке меняющихся внешнеполитических условий на новогоднем приеме дипломатического корпуса 12 января 1939 г. упомянул ранее состоявшуюся встречу Мерекалова с Шуленбургом, явно желая создать впечатление о ведущихся переговорах.
Между тем принятие решений Советским правительством по германским инициативам затянулось. Давыдов в середине декабря 1938 г. в Берлин не вернулся. Его заместитель Скосырев 19 декабря в установленном порядке подписал продление на 1939 г. торгового соглашения. Этот же заместитель Давыдова явился 22 декабря в министерство иностранных дел на очень важную, с точки зрения Шнурре и Хильгера, беседу, во время которой предполагалось прозондировать готовность советской стороны к переговорам. Но сперва ответа не последовало. И ничто не указывало на то, что Советское правительство намерено отреагировать на предложение восточноевропейской референтуры отдела экономической политики министерства иностранных дел.
4 января 1939 г. Шуленбург предпринял еще один важный шаг в данном направлении. Он обратился к наркому Литвинову[247]. Вначале посол, как обычно, предъявил обширный перечень случаев ареста иностранцев, когда, по его словам, «советскими внутренними органами... были допущены нарушения договора», и просил передать его наркому внутренних дел Лаврентию Берия. Затем он перешел к непосредственному поводу встречи, переведя разговор «на повторное предложение о кредитах Советскому Союзу», и выяснил, «что Литвинов ничего об этом не знал», — доказательство того, насколько несерьезно Советское правительство восприняло германские инициативы, за которыми оно не в последнюю очередь, должно быть, видело заинтересованность немецкой стороны в поставках важного в военном отношении сырья. Однако после настойчивых намеков посла на важность этого вопроса Литвинов «проявил заметную заинтересованность и сделал себе пометки».
Чтобы придать демаршу посла на встрече с Литвиновым дополнительный вес, Мерекалова в Берлине попросили о встрече советник посольства Хильгер и бывший посол Надольный. Мерекалов принял их 5 января 1939 г. и имел с ними продолжительную беседу[248]. Посещение советского полпреда уволенным в 1934 г. в отставку и проживавшим с тех пор в своем поместье близ Берлина опальным бывшим послом в Москве и ответственным за вопросы торговли советником не соответствовало сложившимся дипломатическим традициям. Тем сильнее подчеркивался неофициальный характер этих предварительных разговоров. Советская сторона уважала Надольного. Хильгер нанес ему визит во время приезда в Берлин и пожаловался на то, что Шуленбург и он в Берлине «лишь медленно продвигаются к цели... что... Гитлер все еще никак не придет к разумной позиции»[249]. В этих условиях Надольный, к словам которого уже давно никто не прислушивался, решил положить на советскую чашу весов и собственные доводы. Они сводились к следующему: немецкая заинтересованность в более широком соглашении о торговле и кредитах чрезвычайно возросла и «немцы готовы пойти на дальнейшие уступки». По словам Хильгера, немецкая сторона лишь ждет от Советского Союза списка необходимого оборудования, чтобы в вопросах цен и сроков поставок пойти, где только можно, навстречу. «Хильгер заявил, что немцы готовы приступить к переговорам, ждут ответа и что... он мог бы отложить свою поездку в Москву, с тем чтобы принять в них участие».
