Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939
Обзор книги Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939
ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО
Канун второй мировой войны остается темой бесчисленных публикаций. Это неудивительно. По причине как большого значения бушевавших тогда страстей, так и отсутствия четких ответов на обширный круг отнюдь не второстепенных вопросов. Реальность же такова: сведения, проливающие свет на пружины, двигавшие процессами той поры, на истинные мотивы поступков главных действующих лиц, по капле выцеживаются из архивов. И западных и восточных. Самым сокровенным и потому особо оберегаемым от стороннего взгляда документам, похоже, не суждено увидеть свет в текущем столетии. Исследователи обрекаются и дальше с превеликим тщанием собирать фрагменты исторической правды и, сравнивая, соразмеряя, сопоставляя их, отделять зерна от плевел.
Занятие чрезвычайно трудоемкое, часто неблагодарное и даже рискованное. Оно предполагает научную и интеллектуальную добросовестность, ибо в понятном стремлении изречь новое слово нелегко бывает устоять перед «озарением», подминающим факты и возвышающим мнение. Подтверждение этому — ряд произведений последних лет. В большинстве своем они не блещут серьезными научными достоинствами. Нередко из-под пера выходило не летописание того, что в действительности совершалось, а поделки, имеющие назначением обслуживание сиюминутных политических и идеологических интересов.
Тем большее удовольствие доставляет возможность представить читателю д-ра Ингеборг Фляйшхауэр и ее новую книгу. Это плод долгих и скрупулезных изысканий, которые вывели автора, в частности, на личный архив немецкого посла в Москве тех лет графа фон Шуленбурга, дотоле лишь частично известный науке. Это одновременно критический разбор на фоне строго выверенного исторического материала обильного каталога версий, осевших в исторических библиотеках и используемых в спорах. Это, наконец, дифференцированные и солидно фундированные суждения, касающиеся сути и взаимозависимости событий полувековой давности.
С чем-то можно спорить или соглашаться, где-то сама исследовательница избегает проставлять точки над «i». Но как бы то ни было, этому труду, видимо, суждено стать, используя специфическую терминологию, «эталонным произведением», обобщающим достигнутый на данный момент уровень знаний.
Несколько слов об Ингеборг Фляйшхауэр. Старт ее научной деятельности нес на себе печать личных впечатлений и переживаний, вытекавших из конфликта семьи с режимом в ГДР и отъездом на Запад. Без дополнительных комментариев ясно, что понадобились время и жизненный опыт, прежде чем в подходах к Советскому Союзу и его политике д-р Фляйшхауэр отточила искусство объемного видения.
Не могу умолчать еще вот о чем. Констатация, что И.Фляйшхауэр по праву входит в число лучших экспертов по проблематике рокового 1939 года, справедлива, но слишком лапидарна. Сильное впечатление в диалогах с нею производят эрудиция, способность ученого добираться до мельчайших деталей и не меньшее редкостная дисциплина памяти, склонность к системному анализу, открытость для деловой дискуссии, заведомо допускающей чужую правоту и лишь приглашающей доказать ее.
Достойный труд не нуждается в пространных рекомендациях. Предлагаемая книга сама за себя все скажет каждому непредвзятому читателю, готовому настроиться на внимательное, вдумчивое знакомство со сложной материей. У повествования своя интрига. Авторские симпатии и акценты тоже различимы; они, однако, на мой взгляд, не умаляют главного: д-р Ингеборг Фляйшхауэр не подлаживается ни к каким «историческим школам». Она делится знаниями, фактами, мыслями, которые находит важными для проникновения в былое и для адекватных выводов из прошлого. Делится щедро и честно, заведомо ожидая, что не только встретит понимание, но и навлечет на себя хулу. Особенно со стороны тех, кому и Платон не друг, и истина — обуза, коль не потрафляет спросу.
В.М.Фалин, доктор исторических наук
ПРЕДИСЛОВИЕ
Не только книги, но и их замыслы имеют свою судьбу. Когда молодой историк из Бонна д-р Ингеборг Фляйшхауэр в середине 80-х годов задумала исследовать генезис советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 года, ничто не открывало ей особых перспектив. В историографии ФРГ эта тема уже давно отзвучала; не раз свое слово сказали английские и американские ученые. Западные документальные источники, казалось, были давно освоены. Да и сама Фляйшхауэр до этого занималась совсем иной сферой отношений между Германией и Россией, интересуясь историей «русских немцев» — от эпохи Екатерины Второй до наших дней. Правда, у нее было известное преимущество: она владела русским языком и имела за плечами учебу не только в Берлине, Гамбурге, Париже и Риме, но и в Ленинграде и Москве. Конечно, д-р Фляйшхауэр могла использовать в своем трудном предприятии советские источники, но и это едва ли спасало дело: источники были довольно скудны. Со времени выхода в свет в 1971 году сборника «СССР в борьбе за мир в канун второй мировой войны» и в 1981-м — двухтомника «Документы и материалы кануна второй мировой войны» скудный ручеек советских публикаций иссяк; издание «Документов внешней политики СССР» пресеклось на 1938 годе.
Однако если вспомнить слова Фридриха Второго, не только у солдата, но и у историка может быть Фортуна. Д-ру Фляйшхауэр повезло: она смогла получить у наследников бывшего немецкого посла в СССР графа Фридриха Вернера фон дер Шуленбурга доступ к личному архиву посла. Более того: автор рискнул обратиться к владельцам куда более серьезного и обширного архива, а именно Архива внешней политики СССР с просьбой предоставить хотя бы некоторые «ключевые документы». В былые времена стучаться в ворота московского дипломатического Сезама было делом неблагодарным (впрочем, не только для иностранных, но и для отечественных историков). На этот раз врата не скажу открылись, но приоткрылись...
Я далек от мысли, что результаты того или иного исследования предопределяются внешними обстоятельствами, то есть наличием нового документального материала или уже освоенного историографического «потенциала». Если речь идет о концептуальном осмыслении и обобщении материала, вполне можно обойтись и тем, что уже найдено и опубликовано. Но в данном случае пора Ключевских или Трейчке не пришла.
Хотя с 1939 года миновало каких-нибудь полвека, этот роковой для Европы и всего человечества год нуждается в углубленном фактографическом изучении. В известном смысле мы стали свидетелями ситуации почти трагикомической: в фактах пока дефицит, а концепций было хоть отбавляй со всех сторон. Со стороны советской — концепция предопределенной в силу социалистической природы СССР целесообразности поведения Сталина, со стороны западной — концепция предопределенной своей демократической природой правоты действий Лондона, Парижа и Вашингтона перед лицом коварного Сталина (вкупе со злым Гитлером). Я намеренно «огрубляю» подходы, в которых предостаточно внутренних вариаций. В конечном счете возникло некое конфронтационное противостояние, в котором автоматически оказывался исследователь.
Ингеборг Фляйшхауэр счастливо убереглась в своем плавании между Сциллой и Харибдой. Она продемонстрировала способность соотносить свои суждения не с установившимися стандартами, давно принятыми в крупнейших странах Запада, а с выверенными фактами. Более того: не будет преувеличением сказать, что в координатах университетской западной науки труд Ингеборг Фляйшхауэр можно назвать диссидентским. Еще бы! Она решила поставить выводы своих авторитетных коллег на «испытательный стенд» исторических фактов, для чего избрала метод, который, пожалуй, ближе криминалисту, чем историку. Читатель найдет эту методологическую парафразу уже во введении, где автор ставит вопрос о генезисе пакта и предлагает четыре возможных ответа:
«1. Инициатива исходила от Сталина.
2. Инициатива исходила от Гитлера.
3. Сталин и Гитлер шли навстречу друг другу.
4. Инициатива исходила от германской дипломатии».
Все последующее содержание книги, построенное хронологически по периодам (завязывание расширенных торговых отношений — с 1.10.1938 по 31.1.1939; начало политических переговоров — 1.2 — 10.5.1939; замысел пакта о ненападении — 11.5 — 20.8.1939; заключение пакта — 21 — 23.8.1939), дает ответы — разумеется, не окончательные, но достаточно ясные — на сформулированные Фляйшхауэр вопросы. В этом главная ценность исследования.
Могут возразить: не схоластика ли это? Не все ли равно, «кто был первым»? Ведь результаты известны; как принято говорить, «печально известны»? Нет, это не схоластика: есть конкретное обстоятельство, которое заставляет видеть в подобной постановке вопроса не только «тяжбу о приоритетах».
Советско-германский договор от 23 августа 1939 года не оставался бы до сегодняшних дней столь спорным и не вызвал бы столь острых дискуссий во всем мире, если бы над ним не довлела глубочайшая неспособность государственного руководства сталинского типа — в силу присущей ему идеологии — говорить правду о своих действиях. Пакт родился в глубокой тайне — и не только от дипломатических партнеров СССР, но и от советского народа. Допустим, в 1939 году это предопределялось специфическими обстоятельствами предвоенного времени. Но в последующем, когда эти обстоятельства отпали? Увы, и тогда советское руководство пошло по пути намеренного сокрытия как мотивов, так и самих фактов своей политики. Одно зло повлекло за собой другое. Возникла роковая традиция отрицания самого факта существования секретных соглашений, достигнутых в 1939-1940 годах, и, разумеется, в первую очередь, — отрицание существования секретных дополнительных протоколов к договорам от 23 августа и 28 сентября 1939 года.
