От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав
Что касается Вашего предложения в отношении капитуляции японских вооруженных сил на острове Хоккайдо перед советскими вооруженными силами, то я имею в виду – и в связи с этим были проведены мероприятия, – что генералу Макартуру сдаются японские вооруженные силы на всех островах собственно Японии: Хоккайдо, Хонсю, Сикоку и Кюсю.
Генерал Макартур будет использовать символические союзные вооруженные силы для временной оккупации такой части собственно Японии, какую он сочтет необходимым оккупировать в целях осуществления наших союзных условий капитуляции».
После этого высадка советских войск на севере Хоккайдо грозила не просто острым конфликтом с американцами, но, возможно, и войной. К тому же, в отличие от Китая, в Японии не было внутренних сил, на которые СССР мог бы опереться – компартия там была почти полностью вырезана еще в 1930-е годы.
Заранее отметая претензии на участие в управлении поверженной Японией, Трумэн 18 августа утвердил меморандум, определяющий принципы военной оккупации Японии, который вообще не оставлял Москве никакого места. «Ключевым моментом этой политики было то, что фактический контроль над оккупированной Японией должен был осуществляться под нашим руководством, – писал президент. – Мы решили, что оккупация должна осуществляться на основе централизованного контроля и что не должно быть никакого разделения японской нации на зоны».
Кроме того, Трумэн поспешил «разбавить» клуб держав, принимающих капитуляцию Японии, рядом не самых значимых стран и доминионов. «18 августа я направил Макартуру сообщение о том, что, помимо представителей Соединенных Штатов, Великобритании, Китая и Советского Союза, представители Австралии, Канады, Новой Зеландии и Нидерландов были приглашены присутствовать при принятии японской капитуляции и что он должен обеспечить необходимые организационные меры».
19 августа
Несмотря на полученное от Трумэна послание с фактическим запретом советским войскам появляться на Хоккайдо, Сталин пока не нажимал на тормоза. Девятнадцатым августа датируется приказ Василевского: «Исходя из задач, поставленных перед советскими войсками на Дальнем Востоке, приказываю: Первому Дальневосточному фронту в период с 19 августа по 1 сентября оккупировать половину острова Хоккайдо к северу от линии, идущей от города Кусиро до города Румои, и острова южной части Курильской гряды. Для этой цели при помощи судов ТОФ и частей морского флота в период с 19 августа по 1 сентября перебросить дивизии 87-го стрелкового корпуса. В те же сроки перебазировать на Хоккайдо и Курильские острова одну истребительную и одну бомбардировочную авиационные дивизии 9-й воздушной армии».
В дополнение к этой шифрограмме Василевский на следующий день послал вторую, где приказывал в кратчайшие сроки до конца освободить южную часть Сахалина от японских войск и сосредоточить в портах Маока и Отомари (Корсаков) десантные части и боевую технику. Не позднее 21 августа приступить к погрузке 87-го стрелкового корпуса с техническими войсками.
В тот день из Харбина на командный пункт 1-го Дальневосточного фронта был доставлен начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Хата и генерал Миякава с группой генералов и офицеров. Туда же прибыл и главнокомандующий советскими войсками на Дальнем Востоке Василевский. Встреча состоялась в домике в лесу, недалеко от границы СССР с Маньчжурией.
«Перед нами сидел бритоголовый человек с угрюмым взглядом, – рассказывал Мерецков. – Ворот его рубашки был расстегнут, как будто ему было трудно дышать. Брови временами непроизвольно дергались. Обрюзгшее лицо выражало усталость… Спокойнее держались сопровождавшие его офицеры… Когда они обращались к советским офицерам, сквозь их зубы слышалось легкое шипение: так изображается у японцев особая степень почтительности при разговоре.
Мы предъявили Х. Хата конкретные требования, указали сборные пункты сдачи в плен, маршруты движения к ним и время. Хата согласился со всеми указаниями советского командования…
Небезынтересно отметить, что Хата попросил разрешения до вступления Красной армии в различные города оставить у японских солдат оружие, поскольку „население там ненадежное“… Зато отношение местных жителей к советским воинам было прямо противоположным. И китайцы, и маньчжуры, и корейцы встречали наших воинов с неподдельной радостью и выражали горячее стремление оказать хоть какое-нибудь содействие».
Маршал Василевский отправил Хата к командующему Квантунской армии генералу Ямада, сопроводив ультиматумом: «Немедленно прекратить боевые действия частей Квантунской армии повсюду, а там, где это окажется невозможным, быстро довести до сведения войск приказ о немедленном прекращении боевых действий и прекратить боевые действия не позднее 12 часов дня 20.8.45 года».
На рассвете 19 августа с Забайкальского фронта в Чанчунь, где располагался штаб Квантунской армии, вылетел особо уполномоченный полковник Артеменко. Ему предписывалось принять капитуляцию Чанчуньского гарнизона и других японских войск, расположенных в окрестностях города. Сопровождали полковника четыре офицера и шесть солдат, не считая воздушного эскорта истребителей. Детали у Штеменко: «Над Чанчуньским центральным аэродромом, где располагалось около трехсот самолетов противника, они появились неожиданно. Сделали несколько кругов и пошли на посадку. Советские самолеты заняли взлетную дорожку и некоторое время держали аэродром под прицелом своего оружия. Лишь убедившись, что обстановка не является угрожающей, Артеменко дал условленный сигнал на вылет в Чанчунь десанта, а сам отправился к командующему Квантунской армии.
В кабинете Ямада шло какое-то совещание. Советский офицер прервал его и вручил японцам требование о немедленной и безоговорочной капитуляции. Командующий молчал. Дар речи вернулся к нему только с появлением над городом наших десантных самолетов и бомбардировщиков. Тут Ямада сделал попытки оговорить какие-то свои условия… Артеменко наотрез отверг их и решительно потребовал немедленной капитуляции. Командующий первым снял шпагу и вручил ее особоуполномоченному, признавая себя пленником Советской Армии. Вслед за ним то же самое проделали и другие японские генералы, находившиеся в кабинете.
К 11.00 на том же аэродроме благополучно приземлился весь десант во главе с Героем Советского Союза гвардии майором П. Н. Авраменко. Состоял он из офицеров и бойцов 30-й гвардейской мехбригады…
В кабинете же Ямады события развивались своим чередом: японский командующий и премьер-министр Маньчжоу-Го подписывали акт о полной капитуляции.
Вечером 19 августа над зданием штаба Квантунской армии был спущен японский флаг и поднят советский… Дом, где расположился Артеменко с импровизированным штабом, находился под охраной особого самурайского взвода. Но у входа встал часовым не солдат, а совсем еще маленький внук Ямады. По древнему японскому обычаю покой гостей оберегают самые близкие хозяину дома люди, а внук командующего на посту служил доказательством и гарантией безопасности советских парламентеров.
А утром 20 августа в Чанчунь вступили передовые части 6-й гвардейской армии».
Стремительно продвигались наши части в Корее. Мерецков писал: «Когда 25-я армия прорвала японскую оборону западнее Посьета… она повернула на юг и двинулась в Корею вдоль побережья Японского моря… Как мне доложил командарм Чистяков, к 19 августа железная дорога Сейсин – Хамхынг (Хамхын – В.Н.) оказалась неохраняемой. Опережая японские поезда, вдоль дороги, стремительно набирая темпы, мчались подвижные части 25-й армии. Параллельно наши корабли, шедшие в пределах отведенной им 100-150-мильной полосы от берега, везли штурмовые отряды в Вонсан (Гензан)».
Плиев продолжал продвигать свои войска в сторону Пекина.
Василевский констатировал: «С 19 августа японские войска почти повсеместно начали капитулировать. У нас в плену оказалось 148 японских генералов, 594 тысячи офицеров и солдат».
А президент Трумэн 19 августа выпустил заявление: «Этот день – новое начало в истории свободы на Земле. Наша глобальная победа пришла благодаря мужеству, выдержке и духу свободных мужчин и женщин, объединенных решимостью драться… Поэтому я, Гарри Трумэн, президент Соединенных Штатов Америки, объявляю воскресенье 19 августа днем молитвы».
