От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

Умэдзу сел. Судзуки дал слово адмиралу Тоёде. Тот почти слово в слово повторил речь Умэдзу. Закончил тем, что Япония не может просто так проглотить американский ответ. Затем выступал Анами. Его грудь вздымалась, глаза были полны слез.

– Если нет возможности снова задать вопрос союзникам о судьбе императорской власти, будет более правильным продолжить сражаться, потому что у нас еще есть шансы победить. И если не победить, то по крайней мере закончить войну на лучших условиях, чем эти.

Анами сел, и Судзуки обратился к императору:

– Иных мнений больше нет.

Император оперся на подлокотники стула, встал и произнес:

– Я внимательно выслушал аргументы против принятия предложенных Японии условий союзников. Теперь я выскажу свое мнение. Это был нелегкий шаг, но по тщательном размышлении о положении дел в стране и за рубежом, и особенно на фронтах войны, я решил принять Потсдамскую декларацию. Мое намерение неизменно. Я не верю в возможность продолжать войну дальше.

В голосе Хирохито прозвучали металлические нотки, в зале послышались всхлипывания.

– Я тщательно изучил ответ союзников и пришел к заключению, что они признают нашу позицию в ноте, посланной несколько дней назад. Короче говоря, я полагаю, что ответ приемлем. Хотя вполне вероятно, что некоторые выскажут недоверие в отношении намерений союзников, я не верю, что ответ был написан со злым умыслом. Если мы сохраним народ, территорию и императорскую семью, то мы можем надеяться на восстановление нашей страны в будущем.

Охрипшим голосом император продолжал:

– Я прекрасно понимаю, каким позором будет для офицеров и рядовых армии и моряков флота дать врагу разоружить себя и видеть свершившуюся оккупацию их родины. Мне больно подумать, что мои верные подданные будут обвинены как военные преступники. Однако, несмотря на все эти переживания, я не могу подвергать мой народ дальнейшим страданиям. Это решение подобно тому, какое вынужден был принять мой предок император Мэйдзи, который имел такую силу духа, что смог перенести унижение, испытанное им во время Тройственной интервенции (когда Франция, Германия и Россия принудили Японию после ее победы в китайско-японской войне 1894–1895 годов вернуть Ляодунский полуостров Китаю – В.Н.). Я поступлю так же, как и он, когда он вытерпел то, что невозможно было вытерпеть, и перенес то, что невозможно было перенести. И вы, мои подданные, должны последовать моему примеру.

Теперь по залу уже разливались рыдания. Но Хирохито продолжал:

– Я призываю вас, мои министры, объединиться вокруг меня и с верой выполнять мои решения. Немедленно принять ответ союзников. Для того чтобы оповестить об этом мой народ, я прошу вас немедленно подготовить императорский указ. Когда граждане внезапно услышат об этом, они могут испытать настоящий шок. Если вы этого пожелаете, я готов выступить по радио перед моим народом. Я также готов отправиться куда потребуется, чтобы лично обратиться к войскам. Наконец, я призываю каждого из вас напрячь все свои силы, чтобы мы могли пережить грядущие трудные дни.

Теперь уже и сам император не скрывал слез.

Судзуки нерешительно поднялся с места. Пообещав представить проект указа как можно быстрее, он снова принес глубочайшие извинения императору за то, что обеспокоил его просьбой принять окончательное решение. Низко поклонился императору и правой рукой сделал жест, как бы отдавая ему свое сердце.

К двум часам дня, когда Кидо вновь имел аудиенцию у императора, Хирохито уже обрел спокойствие и был готов действовать. Он запишет радиообращение к нации. Это было беспрецедентно. Никогда еще японцы не слышали голос своего божественного тэнно.

В 14.49 новостное агентство «Домэй» передало краткое радиообращение для американских слушателей. На минуту в эфире установилась тишина, а затем взволнованный голос диктора проговорил: «Срочно! Срочно! Токио, 14 августа. Вскоре ожидается оглашение послания императора о принятии Потсдамской декларации».

Анами вернулся с Императорской конференции в бурлившее от слухов военное министерство около часа дня. «Молодые тигры» собрались толпой и ждали в его кабинете. Генерал был бледен, но казался уверенным в себе. Он спокойно произнес:

– Этим утром на Императорской конференции было решено окончить войну. Я должен извиниться, что не оправдал ваших ожиданий.

Ошеломленные офицеры неподвижно застыли на месте. Через минуту наступившую было тишину нарушили рыдания. Первым опомнился Хатанака:

– Не могу не спросить вас, по какой причине вы изменили свое твердое мнение, господин министр?

Анами на мгновение закрыл глаза, а затем решительно ответил:

– Я не мог больше сопротивляться желаниям самого императора. Особенно когда он попросил меня в слезах попытаться справиться с причиненной мне страшной болью, какой бы непереносимой она ни была. Я не мог поступить иначе, как забыть все и принять его решение. Более того, Его Величество сказал, что он уверен в том, что сохранение национального государства будет гарантировано. Теперь, если вы намерены поднять мятеж, убейте первым Анами!

После чего военный министр отправился на заседание правительства в резиденции премьера. Собственно, речь шла лишь об официальном оформлении согласия с условиями союзников. Глава аппарата правительства Сакомидзу представил документы, под которыми поставили свои подписи все пятнадцать министров.

Текст указа императора составлял тот же Сакомидзу. Работа была непростой, его предстояло написать на официальном языке камбун, одном из письменных языков средневековой Японии, который служил тем же целям, что и латынь в Западной Европе. Но Сакомидзу справился, и Судзуки повез документ во дворец. Император сразу принял его в своей библиотеке. Одобрил указ, подписал его и приложил к нему свою личную печать.

Теперь для ратификации указа требовались подписи министров. Пятнадцать человек покорно приложили свои печати. Только Анами потребовал, чтобы радиообращение императора было передано на следующий день. Для опытных политиков, переживших уже не один переворот, это прозвучало зловеще. Но согласились, что послание прозвучит в полдень следующего дня.

Текст императорского рескрипта был передан затем в типографию для публикации в приложении к «Официальной газете». Было 23.00.

Правительствам США, Великобритании, СССР и Китая через правительство Швейцарии было отправлено сообщение: «1) Его Величество Император издал Императорский рескрипт о признании Японией условий Потсдамской Декларации.

2) Его Величество Император готов санкционировать и обеспечить подписание его Правительством и Императорской Генеральной штаб-квартирой необходимых условий для выполнения положений Потсдамской Декларации. Его Величество также готов дать от себя приказы всем военным, военно-морским и авиационным властям Японии и всем находящимся в их подчинении вооруженным силам, где бы они ни находились, прекратить боевые действия и сдать оружие, а также дать другие приказы, которые может потребовать Верховный Командующий Союзных Вооруженных Сил в целях осуществления вышеуказанных условий».

В 23.25 император в военной форме поднялся на третий этаж министерства двора, чтобы записать свое обращение к нации. В студии стояли навытяжку министр информации Симомура, министр императорского двора Исивата и пять камергеров. Когда аппаратура была настроена, Хирохито взял в руки указ и начал читать послание своим подданным. Голос был высоким, напряженным. Все заняло пять минут.

– Все прошло нормально? – поинтересовался император.

Инженеры и Нагамото пришли к выводу, что отдельные слова звучали нечетко и голос императора немного дрожал. Но сказать это божеству было невозможно. Хирохито сам обратился к Симомуре:

– Мой голос звучал слишком низко, поэтому давайте попробуем еще раз.

Вторая запись прошла, казалось, гладко. Но когда закончили, Хирохито заявил, что сделал оговорку в одном месте, и поэтому он попросил записать все снова. Третий дубль устроил всех.