От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав
А что же «молодые тигры»? Кто-то из них сразу сник, узнав окончательное мнение Анами. Но только не майор Хатанака. Он сам попытался уговорить поднять мятеж командующего Армией Восточного округа генерала Танаку. Но и здесь его ждало фиаско.
Тогда Хатанака поделился своими мыслями со своими коллегами подполковником Дзиро Сиидзаки и двумя штабными офицерами дивизии Императорской гвардии майором Садакити Исихарой и майором Хидэмасой Когой. Теперь план заключался вот в чем: поднять армию на последнюю решительную битву с врагом, помешав передаче по радио обращения императора. Радиообращение императора будет равносильно его приказу, после чего невозможным будет заставить армию выступить против его воли. Хатанака и сподвижники решили ночью использовать императорских гвардейцев для захвата дворца и одновременно штаб-квартиры Японской радиовещательной компании.
Хатанака, Сиидзаки и Ида отправился в казармы Императорской гвардии, где их встретили майоры Кога и Исихара. Они уже подготовили приказ, под которым оставалось только место для подписи командира дивизии генерала Мори. Теперь вся пятерка отправилась к кабинету Мори. С генералом разговаривали Кога и Исихара.
«Вначале, – расскажет Ида, – он был настроен против нас. Но затем сказал, что хотя и понимает нас, но ему необходимо отправиться в храм Мэйдзи и принять там окончательное решение». Потребовался час на то, чтобы Мори изменил свое мнение.
А Хатанака меж тем уговаривал полковника Такэситу, шурина Анами, присоединиться к заговору. Говорил о катастрофических последствиях капитуляции для нации, призывал подумать о чести, унижении и о будущем Японии. Но Такесита уже сделал свой выбор:
– Всем понятно, что армия не готова выступить в вашу поддержку. У вас нет никаких шансов на успех. Теперь уже ничего сделать нельзя, слишком поздно.
– Ну что ж, – произнес Хатанака. – Я вас понимаю. Но мы пойдем своим путем. Офицеры и рядовые 2-го полка Императорской гвардии уже готовы участвовать в восстании согласно намеченному нами плану. С этого момента мы будем полагаться только на самих себя. Только, пожалуйста, постарайтесь убедить военного министра, чтобы он взял под свой контроль ситуацию, которая может возникнуть после свершившегося переворота.
Такэсита согласился. Хатанака уточнил, что выступление намечено на 02.00 ночи.
Известие о готовности Японии официально капитулировать достигло и Москвы. Рассказывал все еще находившийся там Эйзенхауэр: «Вечером, накануне нашего отъезда из Москвы, американский посол устроил прием в честь нашей группы… Провозглашались обычные тосты, и после закуски последовал ужин, в самый разгар которого послу позвонили из Министерства иностранных дел с просьбой немедленно прибыть туда… Призвав на помощь американских друзей, одни из которых провозглашали все новые и новые тосты, а другие даже стали подхватывать мелодии игравшего оркестра, нам все же удалось удержать основную часть гостей до возвращения Гарримана. Он вышел на середину комнаты и громко объявил о капитуляции Японии, что вызвало радостные возгласы одобрения со стороны всех присутствовавших».
Завершая повествование о пребывании Эйзенхауэра в СССР, отметим, что он еще посетил Ленинград. «Я высказал свое пожелание совершить короткий визит в этот город, – писал генерал. – Во время блокады Ленинграда умерли от голода сотни тысяч гражданского населения. Много было убито и ранено. Об этом нам рассказывали представители гражданских властей города, которые присоединились к сопровождавшим нас военным, чтобы выступать в роли наших хозяев в Ленинграде. Исключительные страдания населения и продолжительность времени, в течение которого город переносил бедствия и лишения, вызванные боями в условиях осады, превратили эту операцию в одну из самых памятных в истории. Безусловно, в наше время это беспримерный случай…»
Эйзенхауэр улетел в Германию, и на повестку дня встал вопрос об ответном визите Жукова в Соединенные Штаты. «Вскоре после посещения Д. Эйзенхауэром Советского Союза, – вспоминал маршал, – мне позвонил в БерлинВ. М. Молотов.
– Получено приглашение для Вас от американского правительства посетить Соединенные Штаты. Товарищ Сталин считает полезным подобный визит. Как Ваше мнение?
– Я согласен».
Визит так и не состоится. Почему? Узнаем позже.
В Берлине 14 августа собралась трехсторонняя комиссия по разделу флота. Советский Союз представлял адмирал Левченко, США – контр-адмирал Пэрри и от Великобритании – вице-адмирал Майлс.
По документам уточнили состав трофейного флота, выяснили, какие корабли исправны, какие требуют ремонта. А затем довольно механически разделили суда на три приблизительно равные части. В случае споров вокруг того или иного корабля бросали жребий. Разделили между собой более 500 боевых кораблей. В их числе было и тридцать подводных лодок, остальные оказались в таком состоянии, что их не жалко было затопить. Из вспомогательных судов признали подлежавшими разделу 1339.
Черчилль 14 августа устроил в своем номере в «Кларидже» обед для Идена и нескольких коллег-консерваторов. Поздно вечером пришла новость о капитуляции Японии.
– Шесть лет испытаний подошли к концу, – воскликнул Иден.
Черчилль с гостями перешли в соседнюю комнату, где стоял радиоприемник. Выступал Климент Эттли, который выкрикнул несколько пафосных фраз, завершив их словами:
– Война закончилась!
«Наступила тишина, – записал Иден в дневнике. – Господина Черчилля попросили обратиться к народу. Мы отправились по домам. Конец пути».
Тысячи ликующих лондонцев, несмотря на официальное предупреждение относиться сдержанно к сообщению японской стороны о капитуляции, радостно праздновали это событие. Все центральные улицы от Олдвича до площади Оксфорд заполнили толпы радовавшихся людей. Разноцветные ленты, запускаемые с верхних этажей высоких зданий, падали, извиваясь в воздухе, освещенные закатным солнцем.
Выступая в палате общин 16 августа, Эттли воздал должное своему предшественнику на посту премьера:
– В самые темные и опасные часы нашей истории нация нашла в моем уважаемом друге человека, который высшим образом выразил мужество и решимость никогда не сдаваться, который воодушевил мужчин и женщин нашей страны. В неумирающих фразах он кристаллизовал невыраженные чувства всех.
Трумэн в Вашингтоне напряженно ждал. В три часа дня Бирнс сообщил президенту, что только что узнал о получении в Берне из Токио кодового сообщения. В 15.30, утверждал Леги, «мы получили перехваченное сообщение, из которого узнали, что император принял наши условия». В 16.05, как писал Трумэн, Бирнс позвонил Гаррисону, и «тот дал столь нужный и ожидаемый ответ: Япония капитулировала!».
В 18.00 по вашингтонскому времени временный поверенный в делах Швейцарии в США вручил Бирнсу известный нам официальный ответ японского правительства. Госдепартамент немедленно передал его текст в Москву вместе с припиской от Бирнса: «Я считаю это полным принятием Потсдамской декларации, которая определяет условия безоговорочной капитуляции. Оговорки никакой нет.
Мы намерены опубликовать вышеприведенное сообщение в 7 часов вечера по вашингтонскому времени. Это соответствует 2 часам московского времени 15 августа». Гарриман сразу же переслал послание Молотову.
«Около 19.00, – вспоминал Леги, – Трумэн заглянул ко мне в кабинет и сказал, что он собирается вскоре объявить о безоговорочной капитуляции Японии и хочет, чтобы я присутствовал на этом историческом событии. Когда я вошел к президенту, я застал там всех членов кабинета и бывшего государственного секретаря Корделла Хэлла. Огромная толпа корреспондентов и радиорепортеров заполонила кабинет. Хэлл сидел слева от президента, Бирнс и я – справа».
Трумэн немного иначе запомнил авансцену: «В семь часов вечера корреспонденты Белого дома собрались в моем кабинете. Со мной были миссис Трумэн и большинство членов Кабинета. Я также попросил одного бывшего члена Кабинета присоединиться ко мне в этом важном событии. Корделл Хэлл, теперь уже серьезно больной и много лет занимавший пост самого выдающегося государственного секретаря, прибыл только после окончания конференции, но я был рад, что мы смогли включить его в официальную фотографию, сделанную на этом мероприятии. Он многое сделал для того, чтобы этот день стал возможным».
