От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

– Генералиссимус говорит, что если захотите подняться на трибуну Мавзолея к нему, то он приглашает еще двух ваших коллег.

Я обернулся к послу, чтобы быстро с ним посоветоваться. Он сказал, что приглашение беспрецедентное, насколько ему известно, никогда еще ни одного иностранца не приглашали на трибуну Мавзолея Ленина. Поэтому, понимая, что этим приглашением нам оказана особая честь, я быстро ответил генералу Антонову, что очень рад приглашению и что я хотел бы, чтобы вместе со мной пошли посол и глава американской военной миссии в Москве генерал-майор Джон Дин. Я считал, что если уж речь идет о каком-то местном престиже, то для посла и его помощника это было бы наиболее полезным.

Пять часов стояли мы на трибуне Мавзолея, пока продолжалось спортивное представление. Никто из нас никогда не видел даже отдаленно похожего на это зрелище. Спортсмены-исполнители были одеты в яркие костюмы, и тысячи этих людей исполняли движения в едином ритме. Народные танцы, акробатические номера и гимнастические упражнения исполнялись с безупречной точностью и, очевидно, с огромнейшим энтузиазмом. Оркестр, как утверждали, состоял из тысячи музыкантов и непрерывно играл в течение всего пятичасового представления.

Генералиссимус не обнаруживал никаких признаков усталости. Наоборот, казалось, он наслаждался каждой минутой представления. Он пригласил меня встать рядом с ним, и с помощью переводчика мы разговаривали с перерывами в течение всего спортивного представления.

Сталин проявил большой интерес к промышленным, научным и экономическим достижениям Америки. Он несколько раз повторял, что для России и США важно оставаться друзьями.

– Имеется много направлений, – сказал он, – по которым мы нуждаемся в американской помощи. Наша огромная задача заключается в том, чтобы поднять уровень жизни русского народа, серьезно пострадавшего от войны. Мы должны узнать все о ваших научных достижениях в сельском хозяйстве. Мы должны также воспользоваться вашими специалистами, чтобы они помогли нам решить наши проблемы в области машиностроения и строительства. Мы знаем, что мы отстаем в этих вопросах, и знаем, что вы можете помочь нам.

Затем генералиссимус перевел разговор на тему о Контрольном совете и заметил, что эта работа важна не только в силу специфичности задач, но и потому, что она помогает выяснить, могут ли великие державы, победители в войне, продолжать успешно сотрудничать при решении проблем мирного времени».

Так они и остались стоять на фотографиях, которые были напечатаны на первых полосах всех советских газет, – Гарриман рядом с Молотовым по левую руку от Сталина, а Эйзенхауэр – по правую, рядом с Жуковым.

На Гарримана происшедшее произвело наиболее сильное впечатление. «Это было мучением… Мы были на ногах пять часов… мы слышали, что у Сталина тогда было неважно со здоровьем. Но он стоял, как скала», – напишет он в мемуарах.

После спортивного парада Жуков и Эйзенхауэр двинулись дальше по насыщенной программе визита.

А Молотов отправился на очередной раунд переговоров с Сун Цзывэнем. Продолжали утрясать детали договора. Сун позволил себе редкую откровенность, признавшись, в чем заключалась одна из причин неуступчивости китайской стороны: нежелание создавать прецедент каких-либо территориальных уступок в преддверии предстоявших переговоров о судьбе британских колоний на территории Китая. Это «необходимо для того, чтобы вести борьбу за возвращение Коулуна, а возможно, и Гонконга».

– Что будет записано в соглашениях с Советским Союзом, явится максимумом того, чего мы сможем добиться от англичан, – подтвердил Ван Шицзе.

Сун попросил организовать новую встречу со Сталиным.

Советский лидер в тот день получил послание от Трумэна: «В соответствии с посланием, датированным 11 августа, адресованным Соединенными Штатами Швейцарскому Правительству для передачи Японскому Правительству в ответ на ноту, полученную от Швейцарского Правительства 10 августа 1945 г., я предлагаю, чтобы генерал армии Дуглас Макартур был назначен Верховным командующим, представляющим союзные державы, для принятия, координации и проведения общей капитуляции японских вооруженных сил.

Если Вы уведомите меня о назначении офицера, который по Вашему желанию действовал бы в качестве Вашего представителя, то я дам указание генералу Макартуру провести необходимую подготовку для принятия Вашего представителя на месте и ко времени подписания капитуляции.

Предполагается также, что генерал Макартур даст японской императорской штаб-квартире указание о том, чтобы японские вооруженные силы в вашем районе операций безоговорочно капитулировали перед советским Главнокомандующим на Дальнем Востоке или его подчиненными командующими».

Сталин немедленно ответил: «Советское правительство согласно с Вашим предложением. Также согласно с предложенной Вами процедурой, предусматривающей, что генерал Макартур даст японской императорской штаб-квартире указание о безоговорочной капитуляции японских войск и перед советским Главнокомандующим на Дальнем Востоке. Представителем Советского военного главнокомандования назначен генерал-лейтенант Деревянко, которому и даны все необходимые инструкции».

Это было недвусмысленной демонстрацией недовольства американским руководством. Не захотели маршала Василевского, получите генерал-лейтенанта.

Трумэн тот воскресный день провел в ожидании японского ответа – в основном в своем кабинете, беседуя с Бирнсом и начальниками штабов. «Нас осаждали представители прессы и радио, и большие толпы людей собрались у Белого дома и в парке Лафайет. Сообщение, что японцы согласились, поступившее в начале вечера, оказалось ложным».

Президент был доволен, что назначение Макартура не встретило возражений со стороны не только Сталина, но также Чан Кайши и Эттли. Но Трумэна ни на минуту не оставляло беспокойство по поводу советских происков. Из Москвы его теперь подначивал и Поули, находившийся там на переговорах по вопросам репараций, призывая к решительным действиям на Дальнем Востоке.

«Выводы, к которым я пришел при обсуждении вопроса репараций и прочего (я повторяю – прочего) приводят меня к убеждению, что наши войска должны быстро занять как можно больше промышленных районов Кореи и Маньчжурии, начиная с южной оконечности и продвигаясь на север, – сообщал Поули. – Я предполагаю, что все это будет сделано без риска для жизни американцев после прекращения организованных военных действий и будет продолжаться до тех пор, пока между заинтересованными державами не будут достигнуты взаимоприемлемые соглашения в отношении репараций и территориальных прав или других уступок».

Растущее недовольство в Вашингтоне вызывала и активизация вооруженных сил компартии Китая. Посол Хёрли слал донесения в госдепартамент, где говорилось о переданном по радио приказе генерала Чжу Дэ, согласно которому «антияпонские вооруженные силы» в освобожденных районах могут на основании Потсдамской декларации выдвинуть ультиматум вражеским войскам или их штабам в ближайших городах, поселках и других населенных пунктах, приказав им сдать оружие. «Он также провозгласил, что его войска имеют право входить и занимать любой город, поселок или населенный пункт, занятый противником или его марионетками, осуществлять там военное руководство для поддержания порядка и назначать уполномоченных для ведения административных дел в данной местности».

Трумэн был в ярости: «Этот приказ явно представлял открытый вызов правительству Чан Кайши и противоречил Потсдамской декларации, определявшей правительства, которым предстояло сдаться». Вставала проблема: кому достанется японское оружие. Американцы стремились сделать все, чтобы оно не оказалось в руках компартии Китая.

«Если Соединенные Штаты и Организация Объединенных Наций позволят вооруженной воюющей политической партии в Китае принять капитуляцию японцев и захватить японское оружие, то тем самым будут созданы предпосылки для гражданской войны в Китае, – телеграфировал президенту Хёрли. – Я уже предлагал, чтобы условия капитуляции Японии включали обязательства передать все японское оружие в Китае, включая японское оружие, которое находится в руках японских солдат, оружие китайских марионеточных войск, поддерживающих Японию, и китайских партизанских организаций, сотрудничающих с Японией, национальному правительству Китая».