От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

Японское правительство искренне надеется, что эта оговорка будет принята, и страстно желает, чтобы ясное разъяснение по этому вопросу последовало бы как можно скорее». Это мало походило на безоговорочную капитуляцию, которой требовали союзники. Кроме того, Хирохито не мог издать приказ «сложить оружие». У него не было на это полномочий.

Наш полпред Малик еще не успел покинуть Токио после объявления войны. Более того, у него оставалось невыполненным важное поручение – вручить Того официальное Заявление об объявлении войны. Весь день 9 августа Малик пытался это сделать, но министру иностранных дел было, как мы знаем, не до полпреда.

Того принял его в своем кабинете утром 10 августа. Малик, в элегантном темном костюме, без обиняков сказал министру, что, по поручению своего правительства, должен вручить официальное Заявление об объявлении войны. Того холодно посмотрел на Малика и резко заметил, что Советский Союз совершил акт агрессии в нарушение еще действующего пакта о нейтралитете. Советский Союз вероломно начал войну, даже не ответив на просьбу Японии о посредничестве в переговорах о мире. СССР объяснил причину нападения отказом Японии от потсдамских требований, но не попытался выяснить, какова была позиция Японии по этому вопросу.

– Действия СССР будут осуждены историей.

Малик сохранял полную невозмутимость, ограничившись изложением аргументов, которые уже содержались в заявлении советского правительства. После этого Того вручил Малику копию послания, только что отосланного в Швецию и Швейцарию, и попросил принять к сведению, что Япония приняла Потсдамскую декларацию. Малик быстро покинул кабинет.

В тот же день ТАСС сообщало, что у Малика «состоялась встреча с японским министром иностранных дел г-ном Того», который сделал заявление: «Японское правительство готово принять условия Декларации от 26 июля сего года, к которым присоединилось и советское правительство. Японское правительство понимает, что Декларация не содержит требований, ущемляющих прерогативы императора как суверенного правителя Японии. Японское правительство просит определенного уведомления по этому поводу».

Анами отправился в военное министерство, где собрал своих заместителей. Внимательно всмотревшись в их лица, он спокойным голосом произнес:

– Следуя воле императора, было решено принять Потсдамскую декларацию…

В зале задался общий вопль возмущения:

– Нет! Нет!

Анами закончил фразу:

– При условии, что национальное государство будет сохранено.

Анами, едва сдерживавший себя, продолжал:

– Я не могу назвать причину этого решения. Но поскольку сам император дал согласие на условия Потсдама, ничего уже предпринять невозможно. Я сожалею, что не оправдал ваших ожиданий. Власти, данной мне, было для этого недостаточно. Я верю, что вы доверяли мне, и я старался честно представлять вас. Решение императора основывается на одном условии – союзники гарантируют нам сохранение власти императора. До тех пор, пока принятие этого условия не будет подтверждено, рано говорить об окончании войны. Таким образом, армия должна быть готова и к миру, и к войне. Если кто-то из присутствующих недоволен и подумывает выступить против решения Его Величества, то он сделает это, только переступив через мой труп!

«Известие о решении императора просто взорвало наши умы», – свидетельствовал Такэсита. И он был далеко не одинок. Во многих головах в тот момент уже созрела решимость действовать, чтобы не допустить капитуляции. Столь же негативно восприняли известие и на флоте.

«Молодые тигры» из окружения Анами решили действовать. Они собрались в бомбоубежище военного министерства. Такэсита был среди них старшим по званию и потому возглавил заговорщиков. Другими стали его приятели по Военной академии подполковники Инаба и Киёси Минами и его подчиненные – подполковник Сиидзаки и майор Хатанака. «Мы пришли к решению, – расскажет Такэсита, – что фракцию пацифистов следует отстранить от власти и совершить переворот, чтобы воздействовать на императора и заставить его передумать». Каким образом? «Изолировать императора от окружавших его советников, сторонников мира, и убедить его отказаться от своего решения и продолжить войну. Мы не считали нужным убивать членов фракции пацифистов. Все, чего мы хотели, – это создание военного правительства с сосредоточением всей политической власти в руках военного министра».

В 14.30 высшие государственные деятели были приглашены в резиденцию премьер-министра, где перед ними выступил Того. Это предваряло аудиенцию всего высшего японского руководства у императора. Аудиенция, которая заняла меньше часа, прошла чинно. Хирохито обратился с просьбой приложить усилия, чтобы поскорее завершить войну. Каждый приглашенный произнес краткую речь, в которой соглашался с императором.

Министры вновь обсудили, как информировать население. Было подтверждено решение ничего не сообщать об императорском решении. В случае если союзники примут условие Японии, тогда опубликовать официальный документ за подписью императора.

Пока же военный министр издал приказ всем войскам, в котором не было и намека на мирные намерения: «Советский Союз, сосредоточив всю свою военную мощь на одном направлении, осуществил вторжение в Японию. Вполне очевидно, что его целью является проникновение в Великую Азию, хотя он и пытается оправдать свои действия. Настал поворотный момент, и слова уже ничего не значат. Все, что нам остается, – это встать на путь священной войны и пройти его до конца, ради защиты своей божественной страны.

Мы преисполнены решимости бороться, хотя бы нам и пришлось ради этого жевать траву, питаться прахом и спать в полях. Мы верим, что в смерти присутствует жизнь. В нас живет дух великого Нанко, который был готов переродиться семь раз, чтобы только служить стране, и неукротимый дух Токимунэ, который не желал жить под ярмом и отважно сражался с монгольской ордой.

Все, без исключения, офицеры и рядовые армии должны проникнуться духом Нанко и Токимунэ и выступить навстречу смертельному врагу».

Следуя этому приказу, японские войска продолжали драться.

Маньчжурская операция недаром нередко характеризовалась советским командованием как «Стратегические клещи», а на Западе – как «Августовская буря», или «Августовский шторм». Внезапность, широта и стремительность наступления советских войск были ошеломляющими. По замыслу операция была проста, но по масштабу грандиозна: окружение противника на огромнейшей территории. Расчет, по опыту войны с Германией, делался на быстрый обход укрепленных районов японцев танковыми и механизированными частями с последующим блокированием их пехотой. Главные силы не ввязывались в затяжные бои по ликвидации вражеских группировок в укрепленных районах. Они обходили их и продвигались дальше в заданных направлениях. Окруженные гарнизоны принуждались к капитуляции или уничтожались войсками второго эшелона.

Не обходилось и без новых трудностей. Быстро выяснилось, что командирам крайне сложно ориентироваться на незнакомой местности. Предоставленные китайцами крупномасштабные карты слабо отражали географическую реальность. Не лучше были и трофейные японские карты. Немного выручали даже не карты, а своего рода планы, изготовленные советской картографической службой. Кроме того, противник активно дезориентировал советские подразделения в пространстве, увлекая их в гиблые места, подводя к отравленным колодцам.

А вода в полосе наступления Забайкальского фронта была едва ли не самым ценным ресурсом. Командующий 39-й армией генерал-полковник Иван Ильич Людников вспоминал: «Войска шли вперед, рассеивая небольшие группы японцев, прикрывающие ущелья и перевалы. Температура днем достигала 35 градусов. Нередки были случаи тепловых ударов у красноармейцев. Воды не хватало. Дорог был каждый глоток живительной влаги. Но солдаты знали: чем чаще хватаешься за флягу, тем сильнее жажда. И они терпели, не пили. А машины не выдерживали – в радиаторах бурлил кипяток, перегревались моторы. Поэтому запас воды предназначался в первую очередь для техники».