Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939
Во время совещаний в министерстве иностранных дел Шуленбург, по-видимому, действовал не менее настойчиво, чем его коллега Хентиг. Несомненно, он рекомендовал, используя затруднительное положение Советского правительства, срочно приступить к переговорам, открывая путь процессу нормализации отношений между двумя враждующими европейскими державами. Можно предположить также, что при этом он охарактеризовал позицию Сталина и его правительства таким образом, чтобы вызвать интерес немецкой стороны. Подтверждением этому служит следующее высказывание Отто Майснера, бывшего тогда статс-секретарем: «Из личных впечатлений германского посла в Москве графа Шуленбурга явствует, что Сталин, убежденный в военной мощи Германии и решимости ее руководства, сразу после чехословацкого кризиса высказался в пользу Германии как более сильной державы»[184]. То, что это соответствовало не фактам, а лишь надеждам и планам германской дипломатии в России, покажет дальнейшая судьба этой крайне трудной инициативы к сближению. Тем не менее, как свидетельствуют воспоминания Майснера, Шуленбургу удалось пробудить в Берлине, по меньшей мере у «разумной элиты», интерес к своему плану. Это относилось и к тем прагматикам министерства иностранных дел, которые сконцентрировались в отделе экономической политики. Аргументы Шуленбурга попали здесь на благодатную почву. Советский Союз, говорил он, окончательно загнанный в тупик, стремится максимально усилить свой военный потенциал. Для этого ему нужна иностранная помощь, и прежде всего немецкая технология. В то же время набравшая высокие темпы военная промышленность Германии испытывала большую потребность в сырье, а немецкое население — в обеспечении продовольствием, прежде всего пшеницей. Наконец, существовала, пусть и отдаленная, надежда на то, что желание Гитлера заполучить житницу Украину могло поутихнуть, а возможно, и вовсе исчезнуть, если ему на благоприятных условиях и на долгий срок будут гарантированы в достаточном количестве поставки зерна из районов Причерноморья.
Эта аргументация таила в себе и определенную опасность. Советскому Союзу предоставлялась возможность некоторое время проводить политику экономического умиротворения; вместе с тем это, разумеется, позволило бы ему значительно укрепить свою военную мощь, чтобы путем устрашения сделать менее вероятным безрассудное немецкое нападение. Но поскольку Шуленбург и значительная часть немецких дипломатов в России считали внешнюю политику Советского правительства исключительно оборонительной, они не видели опасности усиления советского военного потенциала. Применительно к Германии поставка русских продуктов сельского хозяйства могла представляться им желаемой, массовый же экспорт из СССР важного в военном отношении сырья — опасным. Но в то же время оживленные торговые и экономические сношения обещали временное ослабление напряженности, средне- или даже долгосрочное смягчение жесткого курса германо-советской конфронтации. Наконец, к тому моменту все еще существовала определенная надежда, что оба врага постепенно убедятся в пользе мирных двухсторонних отношений и Германия откажется от своих агрессивных целей.
Первой документально подтвержденной инициативой, направленной на оживление германо-советских торговых отношений стала составленная в этот период в министерстве иностранных дел и предназначенная для восточноевропейской референтуры записка руководителя отдела экономической политики министериаль-директора Виля. Эмиль Виль[185], католик, прокурор из Бадена, — дипломатическая карьера которого (назначен в министерство иностранных дел в соответствии с указом от 5 февраля 1920 г.) позволила ему побывать в период Веймарской республики в западных странах (Лондон, Вашингтон и Сан-Франциско) — был далек от национал-социализма и являлся для Шуленбурга надежным собеседником.
Записка Виля датирована 4 ноября 1938 г., то есть вторым днем совещаний Шуленбурга с коллегами из министерства иностранных дел[186]. В документе Виль выдвинул на передний план вопрос об увеличении Германией закупок сырья в России и пытался пробудить интерес к оживлению торговых отношений, указывая на возможность склонить Россию «к немедленному расширению поставок сырья Германии независимо от предоставления кредитов». «Положение Германии с сырьем ... таково, — писал он, — что со стороны служб генерал-фельдмаршала фон Геринга и других заинтересованных ведомств настоятельно выдвигается требование по крайней мере еще раз попытаться оживить сделки с Россией, в особенности связанные с импортом русского сырья». Далее Виль добавил: «Германское посольство в Москве неоднократно высказывалось в пользу возобновления контактов с СССР и считает настоящий момент благоприятным для этого». Он рекомендовал использовать предстоящий в конце года контакт с советским торговым представительством в Берлине, чтобы «в непринужденной атмосфере выяснить заинтересованность русских... в продолжении переговоров о кредитах».
Указывая на напряженную ситуацию с сырьем в Германии, Виль старался оказать давление на лиц, ответственных за принятие решений. Герман Геринг[187], к которому он обратился, возглавлял с 1936 г. ведомство по осуществлению «четырехлетнего плана» и отвечал также за обеспечение сырьем военной промышленности. Он представлял в правительстве Гитлера силы, серьезно обеспокоенные в период судетского кризиса военной безопасностью Германии, и вместе с Нейратом пытался склонить Гитлера к примирению[188]. В те критические дни усилилось его соперничество с Риббентропом, которого он упрекал в бездумном подстрекательстве к войне. Геринг, с момента судетского кризиса прослывший в окружении Гитлера «трусом», был восприимчивым к попыткам разрядить экономическую и политическую ситуацию и избежать будущих внешнеполитических конфликтов. Его отношение к России как потенциальному партнеру Германии отягощалось антибольшевизмом в меньшей степени, чем у его коллег.
К упомянутым Вилем «прочим заинтересованным ведомствам» наряду с имперским министерством экономики, которым руководил преемник Шахта Вальтер Функ, относились также имперское министерство финансов, «Дойче гольд дисконтбанк» и Имперский банк. Президент Имперского банка — а в то время (до отставки 20 января 1939 г.) им был еще Ялмар Шахт — уже в 1935 — 1937 гг. считался сторонником оживления торговли с СССР и в условиях обострения внешнеполитического конфликта с большей активностью выступал за интенсификацию германо-советских экономических связей.
Руководитель восточноевропейской референтуры отдела экономической политики МИД д-р Карл Шнурре, участник первой мировой войны[189], как и его начальник, сделал карьеру в период Веймарской республики. После пребывания в Лондоне, Париже, Женеве, с 1928 г. в Тегеране (где он тесно сотрудничал с тогдашним посланником графом фон Шуленбургом), в Будапеште и Белграде его, известного юриста, в 1936 г. направили в упомянутый отдел, где Шнурре служил сперва под началом посла Риттера, а затем — министериаль-директора Виля.
Шнурре подхватил содержавшуюся в записке Виля инициативу и энергично принялся за ее осуществление. Менее чем через месяц, 1 декабря 1938 г.[190], он писал: «Позиция Германии в отношении предстоящих переговоров с русскими выработана на многочисленных ведомственных совещаниях, последнее из которых состоялось сегодня... В итоге предусмотрены следующие меры:
1. Как только торговый представитель русских Давыдов вернется из Москвы, начнутся переговоры с представительством о продлении срока действия германо-советского экономического договора на 1939 г....
2. Достигнута договоренность о том, чтобы в ходе переговоров прозондировать русских относительно нового товарного кредита...
3. Предоставление такого кредита оправдывалось бы тем, что в настоящий момент сделка с Россией имела бы для нас особую ценность...»
Своим указанием на «особую ценность в настоящий момент» — эвфемизм для возрастающей потребности Германии в сырье — Шнурре произвел благоприятное впечатление на сторонников форсированной подготовки к войне. Договор о предоставлении кредита на сумму свыше 200 миллионов рейхсмарок сроком на шесть лет связывался с условием, что три четверти кредитной суммы советская сторона покроет за счет поставок стратегического сырья. Предвидя трудности, с которыми столкнется при принятии решения советская сторона, Шнурре советовал «не слишком высоко оценивать перспективы успеха...». Особенно он указал на «трудности политического характера» — скрытое подталкивание к улучшению политических отношений.
Потребность Германии в сырье одержала верх над политическими сомнениями. 19 декабря 1938 г. неожиданно быстро прошло подписание протокола о продлении германо-советского экономического договора, что еще весной 1938 г. считалось невозможным. Быстрое и гладкое урегулирование этого внешне «обычного дела» справедливо вызвало «повышенный интерес» за границей[191].
