От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

– Это важный район, на котором поляки особенно настаивают, – возразил Молотов.

– Поляки не могут получить всего, чего они хотят, – заметил Трумэн. – Я и так делаю им большую уступку.

– Это результат военной обстановки, который невозможно было предвидеть заранее во время ялтинских переговоров, – обосновывал свою позицию Молотов. – Немцы бежали из этого района, их там почти не осталось, так что этот район оказался заселенным почти исключительно одними поляками, что и вызвало необходимость установления там польской администрации.

– По Ялтинскому соглашению эта территория должна находиться под управлением СССР, и все, о чем просит делегация США, – это осуществление этого соглашения, – напомнил Бирнс.

– Войска маршала Рокоссовского остаются в этом районе, – заверил Молотов. И подтвердил твердую решимость Сталина закрепить территорию до Западной Нейсе за Польшей.

После чего Бирнс предложил перейти к вопросу о флоте. Молотов счел, что договоренность уже достигнута, ее только надо положить на бумагу.

– Важно сейчас договориться о том, что треть военного флота и треть торгового флота должны быть переданы СССР.

– Американское правительство согласно немедленно разделить германский военно-морской флот, – подтвердил Трумэн, – но торговый флот должен быть использован в войне против Японии.

– Торговый флот нужен также и СССР на Дальнем Востоке в интересах войны с Японией, – парировал Молотов.

С флотом в Потсдаме так и не разберутся: было решено, что три правительства назначат экспертов, которые «совместно выработают детальные планы осуществления согласованных принципов».

Бирнс поинтересовался, обдумала ли Москва американское предложение об обмене репарациями между Руром и советской зоной.

– Советские и американские экономисты согласились с тем, что в советской зоне имеется всего 40–42 % национального богатства Германии. В Ялте было решено, что на долю СССР должно приходиться 50 % всех репараций. Поэтому Советская делегация ставит вопрос о том, чтобы СССР было предоставлено в дополнение к тому, что СССР сможет получить из своей зоны, примерно на 2 млрд оборудования из Рура.

Бирнс выдвинул контрпредложение: выделить для СССР по 12,5 % всего того оборудования, которое будет предназначено для репараций из английской и американской зон.

– В чем выразится доля СССР, если исчислить ее в долларах или тоннах оборудования? – поинтересовался Молотов. – СССР имеет в виду получить металлургическое, машиностроительное и химическое оборудование. Значительные разрушения причинены городам и вообще зданиям, но станки и машины в значительной части уцелели.

– СССР должен получить 50 % всего того оборудования и материалов, которые могут быть использованы для репараций, – подтвердил Трумэн.

Получив уверение в том, что Советский Союз, помимо репараций из своей зоны оккупации, получит еще 25 %, которые будут выделены из промышленного оборудования Рура, нарком отбыл из «маленького Белого дома» в неплохом расположении духа.

Был и еще один сюжет, который «выпал» из изданных в СССР материалов Потсдама. Молотов заявил, что в связи с неотложностью объявления войны Японии было бы весьма желательно, чтобы США, Великобритания и другие союзные страны обратились к Москве с соответствующей официальной просьбой. «Он сказал, что это могло быть основано на отказе Японии принять недавний ультиматум о капитуляции и базироваться на стремлении сокращения времени войны и сохранения жизней, – свидетельствовал президент. – Сильный ход, который снимал бы все вопросы о советских мотивах в войне с Японией и заметно укреплял возможности Кремля претендовать на определение послевоенного устройства Восточной Азии».

Предложение Молотова крайне озадачило президента и госсекретаря. Бирнс замечал, что в тот момент «испытал бы чувство удовлетворения, если бы русские решили не вступать в войну». Трумэн напишет: «Это стало для меня полной неожиданностью. Я сказал Молотову, что мне придется тщательно изучить советское предложение. Затем русский комиссар отправился доложить о нашей беседе маршалу Сталину.

Мы проинформировали британцев об этом разговоре, когда премьер-министр Эттли, господин Бевин и сэр Александр Кадоган позже в тот же день прибыли в „маленький Белый дом“, чтобы встретиться со мной и госсекретарем Бирнсом».

С Тихоокеанского фронта президенту приходила тревожная информация. Да, американцы ежедневно бомбардировали Японские острова с воздуха и с моря. В тот день американская морская эскадра снарядами сожгла авиационный завод в Хамамацу на острове Хонсю. Однако катастрофа подстерегала американский крейсер «Индианаполис». Ночью он был подвергнут торпедной атаке на пути от Тиниана на остров Гуам. В ночной тьме, освещавшейся пожаром на судне, от взрыва сразу погибли 350 из 1196 членов экипажа. Более восьмисот человек оказались на поверхности океана, когда крейсер пошел ко дну. Спасательная операция начнется спустя 84 часа. В живых останется 318 моряков – остальные утонули или стали добычей акул. Это была самая большая потеря личного состава в истории американского военно-морского флота. «Индианаполис» оказался и последним крупным военным кораблем, потерянным союзниками на море в годы Второй мировой войны.

Следует сказать, что простуда не помешала Сталину тем же вечером принять Берута. Если доверять дневниковым записям Миколайчика, Сталин хотел прощупать возможность компромиссного решения по западным границам Польши, может быть, в чем-то умерив польские аппетиты.

Сталин говорил, что американцы «представили свое предложение о границах, проходящих по Восточному Нейсе и Одеру, включая Штеттин». Поскольку они в чем-то уступили, не следует ли и полякам в ответ сделать шаг навстречу и согласиться, например, «на границу по реке Квиса вместо Западной Нейсе». Миколайчик записал: «После консультаций с экспертами было решено, что мы должны, возможно, согласиться не только на Нижнюю Нейсе, но и при этом принять во внимание водораздел между Квисой и Западной Нейсе. Мы лишаемся некоторых источников водоснабжения, но это не скажется на промышленности Силезии».

У Сталина же в тот день дошли руки и до того, чтобы ответить на два предложения Трумэна. Во-первых, об авиасообщении через Берлин. «Советское правительство положительно относится к Вашему предложению, – ответил Сталин. – Соответствующим советским органам даны указания обсудить с американскими представителями технические вопросы, связанные с этим предложением». Во-вторых, об угле для Европы. С учетом сложной ситуации на освобожденных Красной армией территориях Сталин не стал брать на себя обязательств по поставкам угля, которые ожидали прежде всего из Силезии. «Поставленный Вами в меморандуме важный вопрос об использовании германского угля для удовлетворения европейских нужд будет подвергнут соответствующему изучению. Правительство Соединенных Штатов будет информировано о точке зрения cоветского правительства по этому вопросу».

30 июля. Понедельник

Сталин все еще болел или делал вид, что болел, и заседания лидеров 30 июля не проводилось. Трумэн, по его словам, большую часть дня «провел на военных совещаниях с министром Форрестолом, генералом Эйзенхауэром, адмиралом Куком, адмиралом Кокрейном, генералом Клеем, коммодором Шейдом и капитаном И. В. Тейлором. Некоторое время я подписывал бумаги и просматривал сообщения и почту из Вашингтона и написал письмо маме и сестре: „Мистер Сталин не сможет выходить их дома пару дней. Я действительно думаю, что он не болен, а разочарован английскими выборами“».

Почему Трумэн счел, что поражение консерваторов могло так выбить советского лидера из колеи, осталось загадкой. Президент также писал: «Вы никогда не видели таких несговорчивых людей, как русские. Я надеюсь, что мне никогда не придется проводить с ними еще одну конференцию, – но если придется, то конечно же я это сделаю».

Сталину же Трумэн отправил написанную от руки записку: «Уважаемый Генералиссимус Сталин. Я с большим сожалением узнал о Вашей болезни. Я надеюсь, что она не носит серьезного характера и что в скором времени Вы будете совершенно здоровы». Вдогонку Трумэн послал и свой фотопортрет с дарственной надписью.