История Первой мировой войны - Оськин Максим Викторович
Вторым аргументом, бьющим по монархии, выставлялась ее несостоятельность как организатора победы в войне. «С фактами в руках» оппозиционерами доказывалось, что монархия не может выиграть войну. При этом, разумеется, справедливо показывались недостатки и упущения, но умалчивалось о достижениях и позитиве в целом. Так, председатель Государственной думы М. В. Родзянко утверждал: «Симптомы разложения армии… чувствовались уже на второй год войны».
Сам тезис бесспорен, но интересно только, что делал сам Родзянко, чтобы преодолеть это самое «разложение». Высокое положение этого политического деятеля, наверное, позволяло ему энергично работать на оборону. Доказывая, что из армии уже дезертировало около полутора миллионов человек. М. В. Родзянко настаивал на версии, что война была бы проиграна и без революции: преимущественно из-за интриг Г. Е. Распутина и его окружения [347].
Неизвестно, откуда взялись такие лживые цифры о дезертирах, но, наверное. М. В. Родзянко (сам богатейший помещик и фабрикант) подразумевал, что уж после перехода власти в руки либеральной буржуазии война будет непременно выиграна. Эти цели ставились крупным капиталом, рвавшимся к власти и вознамерившимся воспользоваться тяжелым положением государства, дабы, пожертвовав монархией (или, в крайнем случае, неподконтрольным монархом), обрести высшую государственную власть. Известно, чем все закончилось: крахом страны и армии, всероссийской Красной Смутой, Гражданской войной и большевистским экспериментом в России.
Со своей стороны режим мало что мог противопоставить предреволюционной ситуации. Как говорилось выше, император Николай II видел лишь одно средство предотвращения революции – успешное весеннее наступление, на которое была сделана главная ставка. Действительно, финансовые возможности царизма были ограничены военными расходами и стремлением удержаться на краю пропасти финансового краха, так как дефицит бюджета (неизбежный уже только при введении сухого закона и выплате «пайковых денег» семьям солдат) покрывался за счет внешних займов. Ограничение набора средств для удержания ситуации под контролем, на фоне щедро расходовавшей деньги буржуазии (военные заказы и казенные займы), играло против режима. Парадоксально, но либералы делали революцию на казенные деньги, получая их из государственного бюджета для работы на войну.
Главное – государственная власть лишалась вариативности балансирования между высшими социальными слоями, так как была ограничена в средствах и вынуждена вести войну. И, что существеннее – отвечать за войну и ее ход. В условиях нарастания всеобщего недовольства власть «постоянно испытывает давление абсолютно несовместимых требований – различные социальные слои и элитные группы ждут от нее диаметрально противоположных действий. Чьи бы интересы она ни пыталась удовлетворить, это неизбежно вызывает все большее сопротивление остальных» [348].
К примеру, разве могли совпадать субъективные цели богатейшего помещика М. В. Родзянко – председателя 4-й Государственной думы, и требовавших передачи им всей земли крестьян? Российские лендлорды и капиталисты, свергая монархию, и не думали удовлетворять интересы низов, отводя им роль той силы, что произведет революцию, а затем покорно отступит в сторону, покоряясь власти крупного капитала и рыночных отношений. Мир и земля – как требование солдатско-крестьянских масс, а это девяносто процентов населения страны, оставались недостижимой утопией в государстве победившего капитала.
Сопротивление со стороны вооруженных сил является наиболее опасным для режима. В этом случае он лишается последней традиционной опоры, наиболее консервативно настроенной силы, к тому же напрямую зависящей от режима. Изменение армейской структуры в ходе войны стало предпосылкой для будущего отказа существующему политическому режиму в поддержке.
Как глубоко дала себя знать оппозиционная пропаганда в армии? Как сказалась она среди офицерства, ибо ведь участие солдатской массы в готовившемся перевороте начисто исключалось? Насколько успешно действовала оппозиционная, либеральная пропаганда в вооруженных силах, можно судить на примере записки одного из офицеров-фронтовиков П. Н. Милюкову в самое переломное для судеб страны время – в конце 1916 года. В этой записке утверждается, что офицерство убеждено в необходимости продолжения войны до победного конца, но сомневается в возможности достижения этого ввиду «неустройства в военной технике и в продовольствии войск и тыла». Характерно, что эти трудности приписываются проискам «немецкой партии, сильной в высших сферах и даже при Дворе».
Отталкиваясь от этой посылки, принимаемой за истину в последней инстанции, офицер пишет о том, что командный состав армии винит правительство в его нежелании идти навстречу Государственной думе, которая якобы является единственной панацеей для «успокоения страны и возможности благоустроить тыл». Здесь автор абсолютно прав, не понимая главного – именно деятельность либералов во главе с членами думы в львиной доле создала такую ситуацию. Приписывать все неурядицы нераспорядительности чиновников и «немецкой партии» можно было только в том случае, если, совершенно не давая себе труда думания, принимать на веру абсолютно лживые, но такие доходчивые и удобные объяснения.
Далее автор записки уже не только винит императрицу в покровительстве «немцам», но и принятие императором поста Верховного Главнокомандующего оценивает как «победу влияния немецкой партии», чтобы творить в тылу произвол. Муссируя «немецкую тему», офицер бесхитростно показывает запуск механизма армейского недовольства: чтение «Русского Слова» и прочих либеральных агиток, «откровенные разговоры о возможности падения династии» даже среди высшего генералитета. Особняком стояло указание на факт распространения недовольства в солдатской толще, ибо «при окопной жизни офицеры, особенно в пехоте, настолько тесно живут с солдатами, что часто беседуют с ними на самые щекотливые темы и передают им свое настроение…». Рыба всегда гниет с головы.
Не замечая противоречия, автор с тревогой указывает, что «солдаты толкуют о бесполезности воевать, пока немцы сильны в самой России… всякую неудачу приписывают измене и предательству». В самом недалеком будущем офицеры будут крайне «возмущены», когда солдаты станут не только отказываться от войны, но и убивать офицеров только за их погоны. Офицерство явно предпочтет забыть, что в окопах при монархии именно оно своей безответственностью и жаждой перемен помогло выпустить джинна из бутылки.
Автор данного документа рассуждает о предпочтительности великого князя Николая Николаевича во главе страны, при котором якобы «немцы не были бы сильны в России». Но тут же он считает, что возможность, когда «войска будут на стороне переворота и свержения династии допустима, так как, любя Царя, они все же слишком недовольны всем управлением страны». Конечно, от умозаключений до действий при благоприятных обстоятельствах – один шаг. Однако в самом начале записки сам офицер отмечает, что «описываемое ниже настроение в армии было бы иным, если бы на фронте велись активные действия, отсутствие которых дает много времени для анализа и критики всего, что происходит на фронте и в тылу, и рождает потребность делиться продуктами этой критики с другими» [349].
Так что не стоит удивляться военному неискусству русской армии: как видно, значительная часть офицерского корпуса всех звеньев предпочитала обсуждать лживые слухи из разлагающегося тыла, а не готовить солдат к предстоящим боям, пользуясь затишьем на фронте, или повышать свой собственный военно-культурный уровень. Зачем новейшая военная техника тому, кто не стремится к овладению ею? Для чего необходимы тяжелая артиллерия, танки и пулеметы, если командный состав не только саморазлагался, но и разлагал солдат?
Не будет ничего из ряда вон выходящего, когда солдаты, превосходно «на собственной шкуре» знающие способности своих начальников, откажутся идти в бой под их руководством. Например, офицер Уссурийской конной дивизии, будущий белый атаман Г. М. Семенов, вспоминал, что весть о революции не произвела среди офицерства какого-то особенного впечатления, так как ее ждали. Скорее люди удивились бы, если бы ничего не случилось. Семенов пишет: «Причиной этому, помимо моей молодости… послужила также, без всякого сомнения, и та работа, которую проделали в армии многочисленные агитаторы не только из революционного лагеря, но и со стороны вполне, казалось бы, лояльных правительству кругов. Нам, строевым офицерам, усиленно старались привить взгляд на необходимость отречения императора, добровольно или насильственно, путем дворцового переворота» [350].
