Алессандро Надзари - MCM
— А вот восточный сосед…
— О, нет-нет, не распаляй реваншизм ещё и сравнением особенностей организационного процесса.
— Пожалуйста. Однако всё равно считаю удивительным, что в эту самую минуту не проводится значительных исследований Выставки. Да-да, самой Выставки. Нельзя же, проведя столь значительные изменения в её дидактике и риторике, после всего скупо измерить её успех числом проданных билетов. Количественное помогает отчитываться перед кредиторами и акционерами, но что с качественными показателями?
— К слову о количественном, — и повезло вам, бессовестным хвастунам, что нам ведомо то, о чём вы говорите, — а вы можете уже сейчас предположить общее число посетителей к концу работы Экспозиции?
— О, если следовать логике организаторов и повторять их ещё только будущую ошибку, уже, правда, очевидно закладываемую в расчёты и механику обращения и выпуска на рынок этих — как ты говорил? bons-ticket? — да, бонов-билетов, а потому приближающую саму себя и детерминирующую соответствующие последствия в качестве инварианта, то наберётся до шестидесяти пяти миллионов человек. Но если прислушаться к шепотку, а то и эху опыта прошлых Экспозиций, а также взять какое-нибудь анекдотичное сравнение, то через врата французских пищевых заводов в нынешнем году всё равно пройдёт больше консервных банок, чем, извините, не подлежащего консервации мяса через выставочные входы. По-моему, в целом прослеживается формула, в которой число посетителей Экспозиции в некий год до сей поры включительно эквивалентно числу банок-склянок, произведённых и наполненных принимающим государством лет пятнадцать — двадцать назад. Иными словами и кратко, я бы рассчитывал на пятьдесят миллионов. В сравнении с предыдущей, если не ошибаюсь, прирост более чем на треть. А в действительности всё как обычно окажется где-то между. По крайней мере, я надеюсь, что не меньше.
— А чем вызвано ваше своего рода сопереживание? Вы тоже верите в незыблемость прогресса? Или всё дело в методах — дидактике, как вы изволили выразиться?
— Вы правы, мадмуазель. Предыдущие Выставки были по большому счёту пиром инженерии, превосходства, рождённого холодностью математики — под стать металлу в основах конструкций. И инженерия имеется в виду не только техническая, но и политическая. Приглашалось в основной своей массе профессиональное сообщество, иным же просто не мешали войти. Эта же кипит и пышет жаром, какой свойственен, не знаю, учению. Я чувствую стремление пригласить всех к познанию. Ну, или пользованию, если переходить на потребительско-коммерческий тон.
— А здесь вы почти угадали: да, подобная задумка имеет место, притом центральное, но из-за сложностей планирования и логистики её не удалось воплотить в полной мере. Вновь проблема карты и территории.
— Прошу, поведайте мне.
— Вас не беспокоят столь публичные поучения со стороны прекрасного пола?
— Как я и говорил, духом знания пропитана Экспозиция, и мне он приятен. И вдобавок, коль Пиндара наставником слыла Коринна, чего же урока страшиться мне?
— Он будет коротким. По плану предполагалось устраивать на Марсовом поле витрины и стенды так, чтобы своего рода производственная цепочка — от деталей и инструментов к частям и готовым агрегатам — экспонировалась концентрически от внешних стен к внутренним галереям павильонов. Так широкая публика — на сей раз действительно широкая — должна была без сложностей уловить принципы изготовления предметов, всё более проникающих в окружающий мир и изменяющих его. Мало где удалось передать эту заботливую черту, но её недостаток компенсировали другим — тоже в плоскости визуального.
— И в этом свете мы для прогулки выбрали не ту набережную. Впрочем, и на ке д’Орсэ возможно встретить образцы, как это назвали, «живых полотен» — одного из примеров такого замещения. Сценки из быта жителей некой страны, иллюстрирующие особенную для региона деятельность.
— Если наша прогулка будет признана обеими сторонами успешной, то примерный маршрут следующей, полагаю, уже намечен? — «Ах, не торопись, Генри!»
Тем временем они уже шли по одним из пятнадцати тысяч шестисот двадцати пяти квадратных метров площади — без учёта занятого опорами пространства — под Трёхсотметровой башней. Единогласно было принято предложение пока что отложить дальнейшую пешую прогулку и посвятить какое-то время комфортному созерцанию и изощрённому обсуждению. Свободный столик под тентом на последнем этаже в заведении «Le Pavilion Bleu», соседствовавшем с башней с западной стороны, — должно быть, здесь были чертовски дорогие места во время прибытия русской армады дирижаблей, — пришёлся весьма кстати. Компания предпочла употребить по чашечке кофе.
— Стало быть, акцент всё же на развлечении, к которому приплюсовывается познание?
— А отчего бы и нет? Игра как форма обучения существует с древнейших времён. Стоит, конечно, сделать поправку на то, что игра эта больше напоминает, хм, театральную.
— Вот только, могу я заключить, линия разделения просцениума и партера не имеет строгой пространственной привязки. Зависит от положения наблюдателя, — а здесь каждый может быть и актёром, и зрителем, и для кого-то другого представать то по одну, то по другую сторону, — и того, какие срезы и выборки он проводит по, хм, rhizométant[37], простите за неологизм и вальяжное обхождение с родным вам языком.
— Мой друг, ты мог бы выразиться и проще, использовав слово «клубок». И это я уже молчу о «срезах» и «выборках».
— Возможно, если в том клубке сплелось множество нитей, количество концов которых никак не может быть меньше числа всех возможных входов и выходов с Выставки, а сами нити способны расплетаться и составлять новые. Также прошу заметить, что я опускаю слово «территория».
— Вероятно, от того, что и «Выставка» употреблена в каком-то расширенном значении.
— Верно, мадмуазель. Скажем, не стал ли её частью зажатый меж стрелками Поля и Эспланады кусок седьмого округа? Чем не, как вы это называете, «tableau vivant»[38]?
— А весь город? И не был ли он сам Выставкой до и вне Экспозиций?
— Если позволите, — усомнилась Сёриз, — вы не учитываете, что Выставке свойственны конкретные первичные и вторичные цели и функции, которые могут обогащаться дополнительными. У города они более многочисленны и размыты в смысле приоритетности. В нём действительно стирается четвёртая стена, — кивнула она Энрико, — в том числе благодаря стараниям четвёртой же власти. Слишком много акторов, слишком много источников воли. И вряд ли кто-то из присутствующих согласится низвести те цели до самых базовых и примитивных — вроде выживания. Выставку-то как раз, пожалуй, и отличает отсутствие желания выжить. Отдельные её элементы цепляются за возможность пригодиться городу, явно или тайно проектируются с заделом на будущее, однако в целом это проект конечный и сезонный. Это красочный мыльный пузырь, больше напоминающий кристалл гадалки. А кроме того, Выставка отделяется от городской ткани, артикулируется её отличие и несмешение с территорией её проведения, она выстраивает, если хотите, новое плато. Этим я бы объясняла и дублирование кое-каких элементов города на её площадях. Вы были на Эспланаде, видели там эрзац-филиалы торговых галерей? А противоположная набережная? Там и вовсе собрали модные среди простолюдинов увлечения; некоторые — шокирующе-вызывающего свойства. Ах, конечно, ещё не были и не видели, но я спрошу: и зачем же это? Неужели город и впрямь не безопасен? Или его и вправду не стремятся демонстрировать гостям сверх необходимого? «Да, об этом вы всё равно услышите, а вот от этого позвольте вас избавить». Но это, конечно, можно объяснить и «всего лишь» коммерческими интересами.
— Это уже стоит счесть своеобразным внепавильоннным экспонированием не потребляемых товаров, но самой культуры, что ли, потребления. Тоже своего рода игра: пойми, дорогой посетитель, угадай, каким тебе следует быть, чтобы город тебя признал.
— Можно даже уточнить, мой друг Анри, что её суть в беспроигрышности. Это миниатюрная имитация культуры потребления города со сведённым к минимуму шансом оконфузиться. Также осмелюсь добавить, что Выставка не обладает волей к жизни, — каковая должна бы выражаться в адаптации, но это и в самом деле свойственно лишь редчайшим её элементам, — потому что она изготовлена как продукт синтетический. И я знаю, что ты сейчас скажешь, но нет, окружающий её город и впрямь естественней, даже если это во многом и, простите, танец доминирования и брачного сезона. Он — то есть город — при всём прочем не может не выстраивать структуру из камня, кирпича, бетона и других основательных материалов, гарантирующих если не долговременность, то надёжное укрытие его обитателям. В этом смысле архитектура и градостроительство столь же натуральные проявления эволюции, как норы и гнёзда, а я бы даже сказал — как раковины и панцири. Кстати, Выставка как раз и лишена подобного интимного уровня принадлежности.
