Артуро Перес-Реверте - Танго старой гвардии
— Нисколько.
На улицах было почти пусто: лишь изредка по опавшей листве поскрипывали колеса фиакров с поднятым верхом да, слепя влажным туманным светом фар, проносились автомобили. Меча и Макс беспечно пересекли площадь, оставили позади Променад.
— Как назывался тот вертеп? — спросила Меча. — Ну, тот, где мы танцевали?
— «Ферровиария». Неподалеку от станции Барракас.
— Интересно, он еще существует?
— Не знаю. Никогда там больше не был.
По тулье шляпы снова барабанят крупные капли. Но он пока не раскрывает зонт. Прибавляют шагу.
— Мне бы хотелось снова послушать такую музыку… С тобой. Есть в Ницце подобные заведения?
— Злачные места, ты хочешь сказать?
— Не злачные, дурачок, а такие… особенные.
— Вроде пансиона в Антибе?
— Ну, например.
— С зеркалом на стене? Или без?
Вместо ответа она, придержав его за рукав, заставила наклониться. И прильнула к его губам быстрым крепким поцелуем, в котором были и ожившая память о прежнем, и обещание. Макс почувствовал, как туманит голову неотложность желания.
— Конечно, есть, — сказал он с наружным спокойствием. — Такие места есть повсюду.
— Ну, например, — повторила она.
— Здесь поблизости, в старом городе, знаю «Lions at the Kill».
— Прелестное название, — Меча изобразила аплодисменты. — Отправляемся туда немедля.
Макс взял ее за руку и повел дальше.
— Я думал, мы поужинаем. Заказал столик в «Бутто», возле собора.
Меча спрятала лицо у него на плече, так что ему волей-неволей пришлось остановиться.
— Терпеть не могу этот ресторан, — сказала она. — Хозяин непременно выходит приветствовать клиентов.
— Ну и что же тут плохого?
— Да все! Меня сильно раздражает, когда с клиентами смешиваются портные, парикмахеры, повара…
— Платные танцоры, — со смехом договорил Макс.
— Так вот, у меня идея получше. Давай закусим чем-нибудь на скорую руку в «Камбузе» — закажем устрицы, скажем, и шабли. Потом отвезешь меня в это заведение.
— Как хочешь. Только сними ожерелье и браслет, спрячь их в карман перед тем, как войдем… Не надо дразнить судьбу.
Когда они оказались под фонарем, она подняла к Максу лицо. Глаза ее отблескивали, как латунь или медь.
— Там тоже будут парни былых времен?
— Едва ли, — стоически улыбнулся Макс. — Боюсь, что нас там встретят парни времен нынешних.
Название в самом деле было неплохое, однако сулило больше, чем давало. Там было дешевое шампанское во льду, темные пыльные уголки, одетое в черное хриплоголосое существо неопределенного пола, подражавшее Эдит Пиаф, а после десяти — стриптиз. Обстановка была неестественная, нарочитая, а стиль — нечто среднее между опоздавшим «апаш» и убогим сюрреализмом. За столиками сидели несколько американских и немецких туристов, охочих до острых ощущений, матросы, приплывшие из Вильфранша, трое-четверо субъектов, выглядевших как кинематографические злодеи — подстриженные углом бакенбарды, темные костюмы в полоску — и, как заподозрил Макс, нанятых хозяином для придания заведению должного колорита. Меча скучала, томилась и едва дотерпела до середины второго стрип-номера, исполнявшегося пышной египтянкой с большими белыми, трясущимися при каждом движении грудями, так что Макс спросил счет, уплатил двести франков за бутылку, к которой они почти не притронулись, и они вышли на улицу.
— И это все? — спросила Меча разочарованно.
— В Ницце ничего другого нет. Ну, или почти нет.
— Тогда отведи меня в это «почти».
Вместо ответа Макс, раскрывая зонтик, помахал кому-то в конец улицы Сен-Жозеф, от перекрестка поднимавшейся к замку. С карнизов струями бежала вода. Под навесом закрытой цветочной лавки у единственного фонаря две женщины прятались от дождя. Шум его обволакивал Макса и Мечу, пока они под руку медленно направлялись к ним. Одна женщина при виде их юркнула в соседнюю подворотню, но вторая ждала их приближения, не трогаясь с места. Она была высокого роста, худая. В жакете с каракулевым воротником, в темной, очень узкой юбке до середины икры. Юбка отчетливо обрисовывала изгиб бедер, подчеркивала длину ног, казавшихся еще длинней благодаря туфлям на толстой подошве и высоким клинообразным каблукам.
— Хорошенькая, — заметила Меча.
Макс разглядывал женщину. В свете фонаря под коротким полем пропитанной влагой шляпки виднелось молодое лицо с темным пятном накрашенного рта, с густо подведенными веками под выщипанными, подрисованными бровями. На щеках дрожали крошечные капли дождя.
— Может, и хорошенькая, — согласился он.
— Хорошо сложена, складная, гибкая… Даже почти изящная.
Они приблизились вплотную; теперь женщина оглядела их, и быстрый профессиональный взгляд, которым она окинула Макса, тотчас заволокло тусклой мутью безразличия, едва она увидела, что подошедшие идут под руку. Вслед за тем в глазах мелькнуло любопытство, и она оценила внешность и костюм Мечи. Плащ и берет ничего особенного собой не представляли, но вслед за тем Макс заметил, что, оглядев туфли и сумку, она посмотрела на хозяйку с упреком — как, мол, ей не жалко губить их в такой дождь.
— Спроси ее, сколько она стоит, — шепнула ему Меча.
Она склонилась к нему, но при этом не сводила глаз с женщины. Макс слегка замялся:
— Это не наше дело.
— Спроси.
Женщина слышала их диалог — он шел по-испански — и угадывала, о чем идет речь. Она переводила глаза с Макса на Мечу, силясь понять. И на тронутых лиловатой помадой губах возникла тень улыбки — одновременно презрительной и поощрительной. Сумка Мечи и ее туфли теперь не имели значения. И больше уже не проводили разграничительной черты. Не отделяли их друг от друга.
— Сколько? — спросил Макс по-французски.
Женщина с профессиональной осторожностью ответила, что это от них зависит. От того, на время или на ночь, а также от предпочтений месье. Или мадам. Она отшагнула в сторону, спасаясь от хлещущих струй, и оказалась в тени, но перед этим через плечо оглянулась на пару, уперла руку в бедро.
— Он — с вами, а я буду смотреть, — ледяным тоном сказала Меча.
— Еще чего! — запротестовал Макс.
— Помолчи.
Женщина назвала сумму. Макс снова оглядел длинные стройные ноги, обрисованные узкой прямой юбкой. И совершенно против воли испытал прилив желания. Нет, его возбуждала не проститутка, а поведение Мечи. На мгновение он представил, как на съемной квартиренке где-нибудь поблизости, на кровати с несвежими простынями он овладевает этим стройным гибким телом под внимательным взглядом голой Мечи. Как, не смывая с себя сокровенной влаги первой, поворачивается ко второй, проникает в нее. Как внедряется и в это тело, которое сейчас так нетерпеливо подрагивает у его плеча.
