Татьяна Маркина - Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить
Разговор с Авророй не складывался. Энергичная натура Авроры не позволяла ей спокойно сидеть, когда друг в беде, а так как она ничем помочь не могла, ей оставалось только громко возмущаться и сочувствовать Тане. Видимо, Саша расписал Авроре, как Таня сильно волнуется за дорогого Макса, но сама Таня была недостаточно убедительна. Таня устала притворяться, была скупа на выражение эмоций и суха на ответы. На каникулы из Новосибирска приехала Юлька, и как только узнала, что Максим сидит, тут же попыталась отправить ему передачу и получить свидание. Действия, хотя и безуспешные, но, в отличие от поведения Тани, понятные Авроре. В конце концов Аврора обвинила Татьяну в том, что Максим ей был нужен только из-за папы, поэтому она его так быстро забыла. Более того, Аврора заявила, что с самого начала почувствовала в Тане холодную расчетливость, и это ее бесило, но потом Татьяна смогла провести и ее. Таня не стала ее переубеждать. На этом они расстались, теперь активное естество Авроры надолго нашло подпитку в своей ненависти к Тане, а значит, больше она у нее не появится. Жалко было расставаться с Авророй, но если рвать, так все нити, связывающие ее с Максимом. Исключением оставался Александр, он был единственным, кто знал всё, и с кем она могла быть откровенна.
День рождения в этом году у нее выпадал на понедельник, а накануне, в воскресенье, девятнадцатого августа она пригласила Андреевых с Анжелой. Они давно не виделись, поэтому засиделись допоздна. Обстановка располагала к задушевности, Таня поила их красным вином, которое протащила почти через всю страну с юга специально для дня рождения, зная, что у них в городе кроме водки и дешевого портвейна — «чернил» — ничего не купишь. До них уже дошли слухи, что сын Данилова арестован за изнасилования и убийства, и Люда, конечно же, спросила про Максима.
— Я не думаю, что он причастен к убийствам, это ошибка.
Люда хотела узнать от Тани подробности. Пришлось рассказать им в общих чертах положение Максима.
— Переживаешь за него? — поинтересовалась Люда.
— Мы расстались.
— До этого? — спросила Люда.
Таня отделалась легким кивком, и Люда деликатно больше не поднимала эту тему.
А на следующий день ближе к вечеру пришел Саша. В руках он держал букет розовых роз.
— Поздравляю с днем рождения, — прямо с порога сказал он, протягивая цветы.
— Спасибо. Проходи, — приняла она цветы.
Саша прошел за ней на кухню, Таня положила розы на стол, достала ножницы, чтобы состричь у роз шипы.
— Это Максим просил подарить тебе цветы, — сказал Саша, прислонившись к косяку.
— Он вышел? — Таня продолжала обрабатывать розы.
— Нет, передал записку, — ответил Саша. — Я даже не знал, что у тебя день рождения сегодня.
— Очень мило с его стороны, — буркнула Таня, обрезая черенки.
— Он просил не покупать тигровые лилии.
— Ему там заняться нечем, — Таня расщепила ножом стебли внизу.
— Не надо так, Таня, — попросил Саша, — ему не так просто передать письмо на волю.
— А с родителями свидания разрешают? — смягчилась Таня.
— Да, раз в неделю. Кстати, вот записка лично тебе, — Саша вытащил из кармана сложенный листок бумаги.
Таня поставила цветы в вазу.
— Ты читал ее?
— Нет, это для тебя.
Таня развернула письмо в четверть тетрадного листа в клеточку. Вверху листка она прочитала: «Поздравляю, новорожденная». Вместо подписи внизу было написано «Прости меня».
— И это все? — воскликнула она. — Он думает, что это так просто — черкнул пару слов, и можно обо всем забыть, — крикнула она Саше.
— Я же не знаю, что он написал.
Таня сунула ему записку:
— Два слова за все то, что он причинил мне? Всего десять букв. Это меньше, чем по букве за месяц. Как у вас все просто, наделал ошибок, исковеркал чужую жизнь, а потом — прости меня, и можно жить заново.
— Татьяна, ты глубоко заблуждаешься. Все не так просто, как тебе кажется. Максим может многое наговорить, но есть некоторые слова, которыми он не раскидывается. Для него очень тяжело попросить прощения, честно, я не помню, чтобы он когда-нибудь говорил такие слова. В этом мы похожи, и поэтому я его хорошо понимаю. Ты знаешь, мы с Авророй после выпускного поссорились из-за того, что я не смог произнести слова, которые она так хотела услышать.
— Какие слова?
— Что люблю ее. Я считал, что доказал ей это своими действиями, но она требовала от меня слов. Я не мог понять ее — если она не верит моим поступкам, то как слова могут доказать ей обратное? В итоге мы разбежались.
— Но теперь-то вы вместе.
— Поумнели оба, и она поняла, что красивые фразы — не главное в любви, и я научился уступать.
— Ну, ладно, тут понятно, такие слова произносят, может быть, всего раз в жизни. Но что трудного в том, чтобы попросить прощения?
— В слове «попросить».
— Ну, конечно, он же никогда никого ни о чем не просит! Привык брать силой! — воскликнула Таня.
— Не в этом дело, когда просишь, то находишься в зависимом, унизительном положении, ведь в просьбе могут и отказать.
— Значит, вы никогда не признаете своей вины?
— Я не знаю, как тебе объяснить, Таня, но мне кажется, если в чем-то виноват, то надо исправлять свою вину делами, а не виниться, не каяться на словах. Просить прощения — это, фактически, признать свою слабость.
Таня поняла, что Саша не выдумывает, не выгораживает друга, в школе она наблюдала таких маленьких упрямцев, которых никакими силами было невозможно заставить просить прощения. Они насупившись смотрели в пол, сопели, кряхтели, потели, но не могли выдавить из себя членораздельного звука. Так вот что вырастает потом из этих молчунов.
— Ладно, если трудно произнести, зато легко написать. Тут не надо смотреть в глаза человека, которого обидел.
— Я думаю, прежде чем написать это, Максим сломал не один карандаш, мучаясь от бессилия.
— Не надо за него додумывать. Ты выполнил его просьбу, передал цветы и записку, тебя ведь больше ни о чем не просили. Красивые розы, спасибо.
— Я рад, что тебе понравилось. Танюш, вы что, поссорились с Авророй? — спросил Саша.
— Нет, мы не ссорились, но она считает, что Максим мне нужен был только из-за папиного положения, а я не могу ей рассказать всего. Нам, наверное, лучше не встречаться.
— Да, она не хочет тебя видеть.
— Так будет лучше пока, — Таня развела руками.
— Я, пожалуй, пойду, — сказал Саша.
