Татьяна Маркина - Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить
— Почему? — удивилась Таня.
— Ты не сможешь, потому что ты не стерва, ты совсем не такая.
— Я не такая, я жду трамвая, — вспомнила Таня шутку Максима.
— Вот именно, — даже не улыбнулся Саша.
— Почему ты так думаешь? Я вполне способна утопить Максима.
— Потому, что тогда настоящий убийца останется на свободе. Потому, что в глубине души знаешь, что он тебя любит. И еще потому что, как бы ты ни ненавидела Макса, сейчас ты его жалеешь.
— Я жалею этого подонка? С чего ты взял? — удивилась Таня.
— По тебе же видно. Первым делом ты спросила, не бьют ли его там.
— Я это спрашивала? Не помню.
— Да, сразу же, как только я сказал, что в милиции ждут, когда он сам признается. Ты выдала себя.
— Я бы это спросила, окажись на его месте любой другой.
— Значит, ты относишься к нему не хуже, чем к любому другому. Уже хорошо.
— Это казуистика.
— Как бы ты ни отпиралась, но по всему твоему поведению видно, что ты не будешь подставлять Макса.
— Не обольщайся, сейчас я смогу утопить Максима, — она поняла, что Саша прав, и продолжала возражать больше из упрямства.
— Кроме того, что можешь, нужно чтобы ты еще захотела этого.
— Ты в чем-то прав, столько времени терпеть его, более того, принимать подарки, а теперь, когда он и так сидит, добивать Максима — это, конечно, свинство.
— Я же знаю, о чем говорю, — улыбнулся Саша, — ты не из тех, кто будет пинать мертвого льва.
— А ты действуешь намного тоньше Максима, он играет на низменных чувствах — страхе, борьбе за выживание, а ты взываешь к благородным чувствам, но оба вы манипулируете людьми.
— Ты меня раскусила, — поднял вверх руки Саша, — но, тем не менее, просьба остается в силе: выступи в качестве свидетеля.
— Ни топить, ни выгораживать его я не собираюсь. Врать в суде — это еще и опасно. За лжесвидетельство можно и срок получить.
— Да может дело до суда и не дойдет, если у него будет алиби. Тебе надо просто поговорить со следователем. И тогда им придется поискать настоящего преступника.
— Нет уж, пусть выпутывается сам, помогать я не буду.
Таня помнила, что в тот день, когда точно было известно время убийства девушки, Максим вечером был у нее дома, но не помнила не только день, когда это было, но и даже месяц, то ли сентябрь, то ли октябрь. Но главное не в этом, пусть он и жертва в данной ситуации, помогать ему она никогда не будет, спасать того, кто так поступил с ней, она не собирается, нет уж, увольте.
Перед уходом Саша сказал, что родители Макса хотят с ней увидеться, и он дал ее координаты. Он предполагает, что они тоже попросят ее сделать Максиму алиби.
— Это ты надоумил их? — набросилась на Сашу Таня. — Откуда им известно обо мне?
Саша отпирался. Екатерина Николаевна обнаружила на даче женскую одежду, а ее сестра сказала, что Максим жил там с девушкой. Мать Максима только спросила у него, не та ли это девушка, что приходила с Максимом в последнее время. Он точно не знает, о чем они хотят поговорить с Таней, просто сделал предположение. Собираясь уходить, Саша еще раз спросил:
— Таня, может ты все-таки передумаешь насчет своих показаний? Нет, не ради Максима, — пресек ее возражения Саша, — а ради справедливости.
— Об этом не может быть и речи.
— Ну покеда, бабанька, — попрощался Александр.
— Пока.
— Ты все-таки подумай, — остановился на пороге Саша.
— Иди уже, — Таня закрыла дверь.
А позже пришла Аврора, она была «просто в ужасе» от происходящих событий. Аврора пугала себя и Таню всякими небылицами, о том, как относятся в тюрьмах к насильникам, так что Тане даже пришлось ее успокаивать.
На следующий день Александр появился снова. Он сказал, что родителям Максима все-таки разрешили свидание с сыном, Максим категорически запретил им привлекать Таню для дачи свидетельских показаний, и если они все-таки упомянут ее имя у следователя, у них ничего не выйдет — он откажется от их слов.
— Ага, испугался, — сказала Таня.
Саша укоризненно посмотрел на нее — она не проявляла к страдальцу ни капли сочувствия.
— Нет, конечно. Во-первых, он не хочет, чтобы тебя впутывали в это дело, таскали по кабинетам, трепали твое имя, а во-вторых, он считает, что все равно это не поможет.
— Хоть один нормальный поступок с его стороны, — вздохнула Таня.
— Ему удалось передать записку для меня через своих, — неожиданно вспомнил Саша.
— И как он? — все-таки поинтересовалась Татьяна.
— «Прессовали» всю прошлую неделю. На этой пока не вызывали.
— «Прессовали» — это били? — невольно вырвалось у Тани. Она взглянула на Сашу, ожидая услышать от него удовлетворенное «Что я говорил!».
Но сегодня Александр был настроен решительно против нее:
— Надеюсь, нет. Давили морально. А тебе хотелось бы? А он, между прочим, думает о тебе. Написал мне то, что сказал родителям — чтобы тебя не трогали. Так что спи спокойно, — не удержался уколоть Саша.
— Пока не получается. Как ты не можешь понять, я ничем не могу помочь ему, даже если бы захотела — там закрутилась какая-то адская машина, которую нам не свернуть. А я не хочу даже думать о нем, не то что помогать, я хочу забыть все, что связано с Максимом, иначе я сойду с ума.
— Извини. Хочешь Аврора…, - начал Саша.
— Нет, — отрезала Таня. — Саша, у меня к тебе будет большая просьба, скажи Авроре, чтобы она больше не приходила ко мне. Я хочу все забыть, но Аврора же мне не даст. Пожалуйста, придумай что-нибудь, ну, не знаю, скажи, что я очень сильно переживаю и не хочу никого видеть от горя, или скажи ей правду, все как есть, но только пусть она не приходит. Я не вынесу больше ее сочувствия.
— Я постараюсь, — пообещал ей Саша.
— Ты настоящий друг, Сашечкин, — она хотела показать, что к нему это не относится, но Саша промолчал и даже не улыбнулся.
— И не обижайся на меня, я этого не заслужила.
— Ну что ты, что ты, как можно, — с виноватым видом замахал руками Саша.
На этом они распрощались. Аврора действительно перестала заходить, но хватило ее ненадолго. Через неделю она появилась снова. А Таня всю неделю тщилась забыть все, что произошло за последний год. Но воистину, как сказал кто-то из великих, легче запомнить то, что нужно запомнить, чем забыть то, что нужно забыть. В студенческие годы они смеялись над этим афоризмом, когда готовились к экзаменам, не понимая его смысла, и только сейчас она убедилась, как избирательно работает память.
