Татьяна Маркина - Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить
Обзор книги Татьяна Маркина - Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить
Маркина Татьяна
Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить
Раскройте рты, сорвите уборы —
По улице чешут мальчики-мажоры.
Раскройте рты, сорвите уборы —
На папиных «Волгах» — мальчики-мажоры.
Кичевая дрянь задернута в тело.
Душа это? Нет? Какое вам дело?
И так всё легко соплякам и просто —
Папаша добьется служебного роста.
Папаша попросит весь зал кричать ему «бис».
Папаша исполнит любой сыночка каприз.
ДДТ «Мальчики-мажоры»Глава 1
— Хорошо бы сейчас выйти замуж и уйти в декретный отпуск. А после декрета как раз кончится срок моей каторги. И прощай школа — сразу же уволюсь! — Оля, размечтавшись, оторвалась от настольного зеркала, в которое смотрелась, подводя контурным карандашом правый глаз.
— Чтобы уйти в декрет, совсем не обязательно выходить замуж, — рассмеялась Таня.
Она уже закончила свой макияж и попросила:
— Посмотри на меня, всё нормально?
Ольга придирчиво посмотрела на подругу:
— И это всё? Наложи ещё тени на веки и румяна поярче, ты куда идёшь — в ресторан или в школу?
— Вот именно, в ресторан, а не на панель. Я не хочу шокировать своих уважаемых коллег.
— Но там же освещение будет другое, и твой макияж станет совсем незаметен.
— Ну и пусть.
— Нет, я так не могу, ну, что ты за скромняга. Давай я тебе сама личико нарисую.
— Хорошо, но с условием, если мне не понравится, я всё смою.
— У меня не может не понравиться, я в общаге часто девчонок красила, всем нравилось.
И Татьяна отдалась в руки Ольге.
Закончив колдовать над Татьяной, Оля отправила её любоваться своей работой в ванную комнату, а сама сосредоточилась над своим левым веком. Судя по правому глазу, ей предстояло сотворить шедевр, не уступающий кисти Тициана.
В ванной над умывальником висело овальное зеркало, в которое можно было увидеть себя почти по пояс. И то, это зеркало им удалось купить только к Новому году, а до этого девушки могли себя разглядеть крупным планом лишь на работе.
Критически изучив свое отображение в зеркале, Таня решила, что смывать макияж не будет. Светло-бежевые румяна на скулах зрительно расширяли её немного удлиненное лицо. Черные, чуть изогнутые брови Таня никогда не красила, Ольга тоже их не тронула, зато четко подвела ей глаза и наложила золотисто-коричневые тени на веки. Тушь густо лежала на ресницах. Блестящие карие глаза казались огромными. На губы Оля тоже не пожалела краски. Четкие, будто резные, губы были безупречно накрашены помадой темно-красного цвета. Таня раскрутила бигуди, тяжелые пряди густых темных волос легли на её плечи. Тоненькая, хрупкая, среднего роста, с нежным трогательным лицом, Татьяна казалась ровесницей своих старших учеников, что очень смущало её первое время в школе. Сейчас, благодаря умело наложенной косметике, черты её лица стали резче, само лицо — строже, и уже невозможно было принять её за школьницу.
Прежде чем сделать прическу, Таня переоделась. Ольга всё ещё колдовала над своим лицом. Таня принесла в ванную табуретку с кухни, и встала на неё, чтобы посмотреть на себя ниже линии плеч. Красный финский костюм — подарок отца, — безукоризненно сидел на её изящной фигурке. Под красную гипюровую блузку с круглым вырезом без пуговиц надевался шелковый топ на узеньких бретелях. Расклешённая юбка была сшита из более плотной ткани и доходила до середины колена.
Спустившись с табуретки, Таня принялась за волосы. Она расчесала их массажной щёткой, уложила пышную чёлку, зачесав её на бок и приоткрыв гладкий прямой лоб. Лаком для волос сбрызнула прическу. Баллончик был легким, лака в нём оставалось немного. Она со вздохом поставила его на полку. Лак был дефицитным товаром, как и многое другое.
Она немного покрутилась пред зеркалом. «Просто зверски красива» — самодовольно подумала Таня, свысока глядя на свое отражение, приподняв подбородок и опустив веки. Но выдержать роль женщины-вамп долго не смогла, и бесхитростная улыбка оживила её лицо. «Так — тоже ничего», — решила красавица, и вышла из ванной.
Вернувшись в комнату, Таня увидела, что Ольга закончила свою виртуозную работу, да так, что её старания вряд ли окажутся незамеченными. Сероглазая блондинка со светлыми ресницами и бровями, пухлыми губами, обычно не выделялась — но сейчас она вся светилась. Черный ГДР-овский костюм с люрексом подчеркивал свежесть её нежного лица. Какая же она хорошенькая — огромные глаза, розовые губы, маленький подбородок.
— Декретный отпуск тебе, Усова, по-моему, обеспечен. Ты сегодня неотразима, — оценила Таня ее вид.
Татьяна была в прекрасном настроении, ей хотелось кружиться по комнате. Она подошла к Оле, и они, взявшись за руки, стали танцевать. «Вот ещё одна Наташа Ростова, — подумала про себя Таня, — вроде бы не в первый раз иду в кабак. Это всё весна, с приходом весны всегда ждешь чего-то нового».
Таня и Оля приехали в этот город по распределению после окончания Томского Университета и работали в школе первый год. Татьяна вела математику в пятых и девятых классах. Ольга преподавала химию. До приезда в город девушки не были знакомы. Здесь им в общежитии дали комнату с кухней и ванной. От многоквартирного дома общежитие почти ничем не отличалась — ни длинных коридоров, ни строгих вахтеров на входе, — только нестандартной планировкой комнат, да наличием служебных помещений и телефона-автомата на первом этаже. В основном в общежитии жили молодые семейные пары, и днём около дома гуляли мамаши с колясками.
Таня с Олей были довольны своим бытом. Из переписки с университетскими друзьями, которые получили более выгодные места по распределению, они поняли, что с жильем-то как раз они и выиграли. Вот с работой всё было гораздо сложнее. Татьяна вообще не рассчитывала учительствовать в школе, она закончила механико-математический факультет и мечтала работать в вычислительном центре НИИ или, на крайний случай, какого-нибудь завода. Но в прошлом году на распределении разнарядка на учителей в университете была очень высокая, и у неё не осталось выбора. Хорошо хоть не в деревню отправили. Поначалу ей было очень тяжело в школе, но по прошествии стольких месяцев, она втянулась в работу. Ольга же, наоборот, тихо ненавидела свою профессию. Ей было трудно с учениками, они раздражали её своею тупостью, леностью, и ещё миллионом грехов, перечислением которых она занималась всё свободное от школы время. Она уже несколько раз ходила в ГОРОНО, безуспешно пытаясь уволиться и получить трудовую книжку. И в очередной раз ей повторяли, что проститься со школой она сможет, честно отработав три года.
