Рапсодия в тумане (ЛП) - МайГрид Нален

Мил обхватывает мою голову руками и приподнимает, чтобы поцеловать, а я и не думаю больше сопротивляться или сбегать. Разве что в шутку, чтобы чуть-чуть поиграть, не более, но не сейчас. Целую его, чувствуя, кажется, всего, и мне так нравится, еще бы от порывов своих избавиться, и совсем замечательно, а то приходится во время поцелуя думать о том, как заставить клыки не вылезти. Я даже не знал, что во рту, под языком, есть вены! А они везде, куда ни сунься…

— Мил… Подожди, не надо, — прошу, поцелуй прерывая, и обнимаю, голову на плечо его укладывая. Он замирает, даже дышать медленнее начинает, и я спешу пояснить:

— Я еще не совсем разобрался со своим телом, оно требует всякого… Я переживаю, что тебя расцарапаю. Дай, я пойму,  как им пользоваться. Вчера все на голых инстинктах было, и чудо, что я тебе не навредил.

— Если я правильно понимаю, то ваша слюна лечит. Значит, если поцарапаешь, сможешь меня исцелить. Но я, если честно, и без заживления не против. Я этого так долго ждал…

Начинает гладить мою спину, а я в ответ по его бокам руками провожу. Руки — безопасно. Руки точно ничего не сделают. Главное, силу рассчитыват ь и не нажимать или не сжимать, чтобы ребра не сломать…

— Мне видится, как во время поцелуя из меня клыки лезут, и я дырявлю твою щеку насквозь. Не самое лучшее ощущение, даже если залечить потом.

— А если учиться целоваться с ними? — выдает предложение и, чуть сдвинувшись, тянет меня вбок, чтобы, перевернув, на спину уложить. Не сопротивляюсь, дожидаясь, пока он сверху уляжется и в губы мои тыкнется. Только моя податливость его все равно не устраивает:

— Выпускай давай зубки.

И я, вздохнув, выпускаю. Рядом с ним это совсем просто, они от его запаха сами на волю просятся, и Мил начинает меня целовать. Сначала медленно, осторожно, поэтому я расслабляюсь, за спину его обнимаю, но он увлекается, углубляет, расходится и… Естественно, царапается! Только как же потрясающе вкусно его зализывать, пусть там совсем капелька, зато такая… Ммм…

От невероятно приятного занятия меня отвлекает писк таймера на духовке. С сожалением, но приходится отстраниться, из-под недовольного этим Мила выбраться и на кухню смотаться. Я реально помню, очень отчетливо, как после Амана хотел есть безумно. Даже от одного укуса, а я его сколько раз вчера покусал?! Три?! Бедный и держится же еще, целоваться вон лезет.

— Кушать подано, — улыбаюсь, внося в комнату поднос с двумя тарелками и одной кружкой. Не хочу я чая, а кофе тут только растворимый.

Мил уже сидит, облокотившись на спинку кровати, и я ставлю поднос рядом с ним, усаживаясь рядом, поджав под себя ноги. Только вот Мил и не думает вилку брать.

— Ты чего? — спрашиваю удивленно. — Я точно знаю, ты такое ешь.

— Вроде да. Пахнет вкусно. Только я не вижу ничего. Покормишь меня?

Кто балбес? Мур балбес, даже не вспомнил. А Мил, зараза хитрая, мог бы попросить свет включить. Если бы нас и спалили, я бы успел смыться вместе с Милом. Но вместо того, чтобы сказать ему об этом, я беру вилку и, выполняя просьбу, кормлю, комментируя:

— Ложечку за Мура, ложечку для силы, ложечку за кошечку, и ложечку за Мила…

Мил улыбается, смех сдерживает, но ест, а когда с его порцией покончено, наклоняюсь, оставляя на губах поцелуй вместо десерта. И так это естественно, так приятно его целовать, будто мы всю жизнь только этим и занимались. Будто это в нас с самого начала было заложено, просто я почему-то не замечал.

А, отстранившись, вкладываю в его руку чай, чтобы, пока он пьет, самому поесть. Только вот настоящая еда пахнет совсем не так привлекательно, как его кровь, да и на вкус, как что-то такое… искусственное, что ли.

— Думаешь, мать выжила? — спрашиваю задумчиво, кусочек мяса с кабачком прожевав.

— Почти уверен в этом, но, наверное, у вампиров информация будет достовернее. Я не мог там думать о других. Совсем.

— Что хоть там произошло? Я помню, что пришли какие-то враждебно настроенные, странно пахнущие едой люди. А потом тот, от кого разило пирогами начал стрелять.

— Вообще без понятия. Кричали что-то, типа «чудила». А ты от меня убежал, и я так за тебя переволновался, что мне плевать было и на людей, и на дом, вообще на все.

— Значит, ты тоже не в курсе, чем все закончилось? Надо бы, наверное, вернуться, узнать…

Только вместо этого мне хочется просто лежать и нежиться. Ну, еще кое-чего хочется, но Мил пока явно не готов, он сам сказал.

— Наверное… Они мне, конечно, не друзья, но они не дали тебе умереть, так что…

— Аман мой друг. Я же говорил, что ему доверяю, — не доев, отставляю тарелку и ложусь головой на прикрытые одеялом колени Мила, и по его животу носом провожу. — Правда, уверен, за столько-то часов они уже со всем разобрались. Но есть вероятность, что опять во что-то влезли, это они умеют.

И языком под пупком провожу. Мням, намного вкуснее овощей.

— Ох… Значит, нам можно не спешить.

— Да, наверное… — полушепотом и целую там, где только что языком прошелся.  Думал, коротко,  но куда там, как заставить себя прекратить?

Поцелуи все жарче, и я, уже совсем обнаглев, перебираюсь на Мила, устроившись меж его ног, чтобы целовать и целовать. Провести языком по тазобедренной косточке и вверх, вдоль ребер, оставить поцелуй в ямочке солнечного сплетения и легонько прикусить затвердевший сосок. Мил не гонит, не выказывает недовольства, лежит, лениво улыбаясь и отставив кружку на пол, забирается пальцами в мои волосы, легонько массируя.

Я уже давным-давно возбужден, но, боясь навредить ослабевшему организму, не лезу ниже пояса, просто ласкаю  и сам этим наслаждаюсь. Кто-нибудь, приглушите уже афродизиаки, что от него прут! Невозможно же оторваться.

— Ты такой оголодавший… — протягивает с улыбкой, а я вот не знаю, как ему до конца объяснить-то, насколько разнообразен и многогранен сейчас мой голод. Я и сам не до конца понимаю, чего меня так колбасит.

— Да я, и будучи человеком, мог бы тебя заездить, а теперь и подавно, — тоже улыбаюсь и, поцеловав его ключицу, полностью ложусь на него и в глаза заглядываю. И пусть что хочет говорит, я же вижу, что они довольством светятся. Прям сытый кот.

— Как оказалось, я не такой выносливый, как думалось. Придется тебе теперь обо мне заботиться, — отвечает с весельем в голосе, но вдруг резко переключается, и уже серьезно:

— Я очень тебя люблю, Мур.

И я ловлю его губы, чтобы запечатать их поцелуем.

Я тоже тебя люблю. Всегда любил. Пора этой любви выйти на новый уровень.

***

Аш

— Ты умеешь готовить? — спрашиваю у Ирса, прижимаясь к его спине. Трогать его приятно, а уж когда он в моих вещах, то руки совсем не хотят держаться при мне. Им комфортнее на его животе.

— Сорок шесть видов чая. Ингредиенты могу натереть-нарезать. Кофе могу… Только, наверное, это не то, что нужно.

Мы уже на кухне, чистые, одетые, но до холодильника еще не добрались, я же Ирса сцапал и отпускать совсем-совсем не хочу.

— А я практически профессионально пользуюсь микроволновкой! Разогрею что хочешь. С готовкой сложнее. Могу кашу, только у нас точно нет молока. Как думаешь, каша на воде, это, наверное, не то, что нужно для твоего брата?

— О! Знаю! Надо сварить суп из крапивы! У вас растет? — Ирс разворачивается в моих объятьях и в глаза смотрит. А мне они так нравятся — звездочки цветные.

— Наверное, кроме крапивы, нужно что-то еще?.. Так, надо порыться в холодильнике и вообще понять, что у нас есть. А потом что-нибудь придумаем. На крайняк есть интернет, а там точно куча рецептов.

— По-моему, чтобы сделать крапивный суп нужны курица, картошка, морковь, лук, сметана и яйцо. Ну это так, на вид и вкус, сам я не готовил.

Чмокаю его в нос и отлипаю, а то так мы ничего не приготовим. Быстро оказавшись у холодильника, я открываю морозильный отсек и… Негусто.

— У нас есть кусочек говядины, пельмени и лед, — сообщаю я. Ничего кукарекающего тут нет, даже голени не завалялись.