Евгений Красницкий - Отрок-6. Глава 2-3
Обзор книги Евгений Красницкий - Отрок-6. Глава 2-3
Евгений Красницкий
ОТРОК
Книга 6
Часть 1
…
Глава 2
Юлька, по совету матери выждала несколько дней, «пока все уляжется и подзабудется». Собрала с помощью Настены лекарства и прочие необходимые (и не очень необходимые) вещи, чтобы всем было видно, что телега нагружена и приезжала она в Ратное не просто так, а по делу — за лекарским припасом, да за помощницами.
По дороге в крепость она мрачно отмалчивалась, не участвуя в разговоре девиц, подобранных ей матерью в помощницы, лишь иногда односложно отвечая на впрямую задаваемые ими вопросы. А девки, возбужденные скорым включением в общество множества молодых парней, трещали без умолку, и, в конце концов, довели Юльку до того, что она просто наорала на них.
Так и приехали в крепость: две девки, дующиеся на свою начальницу, как мышь на крупу, и юная лекарка, истерзавшая сама себя бесконечным прокручиванием в голове различных вариантов того, как может встретить ее Мишка. А Мишка не встретил Юльку никак — накануне ее приезда старшина Младшей стражи ушел с первой полусотней за болото. Воевать.
* * *— Едут!!! — Дударик ворвался в лазарет с таким лицом, будто сообщал о начавшемся в крепости пожаре. В другое время, за подобное поведение он получил бы от Юльки… в общем, получил бы, да так, что на всю жизнь зарекся бы заходить без разрешения, но сейчас одно слово «едут» снимало с него любые грехи — в крепости уже несколько дней ждали возвращения первой полусотни Младшей стражи из похода.
Юлька, услышав Дударика замерла возле постели Трифона, которого, под ее присмотром, перевязывала Слана — одна из новых помощниц. Из головы разом вылетели все мысли вместе с планами поведения при первой встрече с Мишкой. Выручили зашевелившиеся и начавшие подниматься больные и раненые. Привычно цыкнув на пациентов и шуганув Дударика, который и так не собирался задерживаться в лазарете, лекарка, сдерживая себя, нарочито неторопливо ушла в свою каморку и только тут заметалась — вытащила зеркальце, забыла в него глянуть и принялась искать платок — мишкин подарок — вовсе не там, где ему надлежало находиться.
Платок, впрочем, нашелся быстро — слишком мало вещей было в каморке — Юлька потыкалась туда-сюда, сама не зная зачем, почувствовала, как горят щеки, убедилась, глянув в зеркальце, что это ей не кажется и, уже собравшись бежать в сени к кадке с холодной водой, приструнила сама себя, вспомнив уроки матери — лекарка, в любых обстоятельствах, должна уметь сохранять спокойствие, не показывая ни голосом, ни внешностью, какие чувства ее обуревают.
Немного посидела на постели, закрыв глаза и выравнивая дыхание, пробудила в кончиках пальцев ощущение жара и погнала волны успокаивающего и расслабляющего тепла вверх по рукам. Привычное упражнение с первого раза не получилось — шея не расслабилась, а, наоборот, напряглась, кровь забилась в жилах, еще больше прилила к лицу… пришлось встряхивать ладонями и начинать все сначала. Со второго захода все вышло, как надо. Юлька неторопливо накинула на плечи переливающийся лазурью шелковый платок, поглядывая в зеркальце, тщательно оправила его, и, сделав несколько глубоких вдохов, неторопливо вышла из лазарета на улицу.
Помощницы — Слана и Полина — были уже тут как тут, нетерпеливо топтались на месте, собираясь бежать к воротам.
— А вы чего здесь? — осадила девиц Юлька. — К больным ступайте, там и без вас обойдутся!
— Так, может, еще раненые будут… — попыталась возразить Полька — мы бы сразу и…
— А без вас их от ворот сюда не, значит, довезут? Пошли! Все для перевязки приготовить и ждать!
Юлька, не оглядываясь на помощниц, двинулась к воротам, сзади, чуть слышно донеслось:
— Платок-то нацепила…
— Это ей Михайла подарил…
Только пройдя несколько шагов, Юлька заметила шагавшую через крепостной двор мишкину мать, которую сопровождал табунок девок во главе мишкиными сестрами — Анькой-младшей и Марией.
— Строга ты с помощницами, строга! — Анна-старшая поощрительно улыбнулась. — И правильно, нечего им у ворот делать! В поход отроков не провожали, возвращения их не дожидались, ночами за благополучие их не молились, подушки слезами не мочили. — Анна Павловна произносила слова ритмично, в такт шагам, и нарочито громко, чтобы слышали девицы, сбивавшиеся позади нее в маленькую толпу. — Радости встречи достойны только те, кто дожидался, а для остальных это — зрелище… Мария, ну-ка, поторопи Плаву, что-то я ее не вижу.
Машка повернула, было в сторону кухни, но почти тут же из дверей «пищеблока» выплыла Плава, держа в руке расписной ковш. Позади нее обозначился и Простыня в обнимку с объемистым бочонком.
* * *В Ратном встреча возвращающихся из похода ратников была обставлена выработанным и утвердившимся за многие десятилетия ритуалом. Ратники неторопливо выворачивали из-за края леса и шагом ехали к воротам, давая время встречающим выйти навстречу. Останавливались, крестились на колокольню ратнинской церкви, потом спешивались, обнажали головы и вторили молитвам священника, выходившего вперед из толпы встречающих. Все, при этом, старались не обращать внимания на женщин, не обнаруживших в строю своих родных, и торопливо пробирающихся в сторону обоза, везущего раненых и убитых — радость встречи и благодарственная молитва не должны омрачаться ничем.
Потом будут слезы и причитания, потом сотник и десятники будут ходить по дворам, кланяясь вдовам и сиротам, прося прощения за то, что не сберегли мужей, отцов, братьев, сыновей… Потом все село соберется возле церкви на отпевание убитых и так же все вместе пойдут на кладбище, чтобы предать павших земле. Потом староста привезет на подворья погибших вдовьи доли добычи и хозяйским глазом определит, какая помощь требуется семье, оставшейся без мужских рук.
Все это будет потом, а сначала — радость встречи и благодарность Всевышнему. Жизнь продолжается.
В крепости у отроков не было ни матерей, ни, тем более, жен, раненых обозники привезли раньше: легких сюда, тяжелых в Ратное к Настене, убитых — тоже в Ратное. Однако встретить молодых воинов из первого в их жизни боевого похода, надлежало, как следует. Так, чтобы эта встреча запомнилась на всю жизнь и, возможно, стала бы основой нового, своего собственного, отличного от ратнинского, ритуала. Этим Анна Павловна озаботилась заранее, даже провела пару репетиций, правда Юльку на репетиции не звали, и она не знала, где ей надлежит встать и что делать. Анна-старшая, как выяснилось, об этом прекрасно помнила. Подхватив Юльку под руку, она притянула лекарку к себе и негромко сказала:
— Держись рядом со мной. Как только Антон доклад окончит, если захочешь, первая к Михайле подойдешь. — Ободряя, слегка, напрягла пальцы, которыми держала Юльку за руку, и добавила: — А платок-то, Михайла тогда верно сказал, как раз под цвет глаз.
Слова, казалось бы, приятные, вызвали у Юльки досаду — десятка шагов от лазарета не отошла, а про платок уже дважды услышала, так и будут теперь трепать: для Мишки вырядилась! Хоть снимай, да прячь!
— Правильно надела, — Анна снова улыбнулась, теперь уже, понимающе — Михайла его на тебе еще не видел, сразу заметит, порадуется!
Юлька снова ощутила жар на щеках, а губы, сами собой начали расплываться в улыбку, но тут внимание Анны старшей очень вовремя отвлек на себя дежурный урядник Антоний:
— Матушка боярыня! Как Михайлу-то величать теперь? Его же господин сотник… это самое… ну, старшиной-то у нас нынче Дмитрий…
Вести о штурме острога и лишении Мишки старшинства принесли первые раненые, доставленные обозниками в крепость, и для Юльки, впервые, сколько она себя помнила, главным стали не забота о пациентах и не сожаление о погибших, а Мишкино несчастье. Именно несчастье, потому что, в понимании юной лекарки, Мишка не мыслил себя отдельно от Младшей стражи. Как же он теперь? За что старик Корзень с ним так обошелся?
Потом, когда привезли раненых из Отишия, все стало еще непонятнее — Мишка, вроде бы уже и не старшина, все рано командовал отроками и даже увел два десятка в самостоятельный поход. Юлька тогда не удержалась и попыталась получить разъяснения у боярыни Анны. Та тоже не скрывала беспокойства за сына, но ответила уверенно: «Старый Лисовин мудр и знает, что делает. Раз лишил старшинства, значит, это для чего-то было надо!». Правда уверенности ее хватило ненадолго — вести о ранении Алексея тоже были какими-то противоречивыми: то получалось, что ранен он чуть ли не смертельно, то ранение такое легкое, что старшего наставника Младшей стражи даже не стали перевозить через болото.
В конце концов, уже Юльке пришлось успокаивать Анну, напоминая, что раненым все всегда представляется в мрачном свете, гораздо хуже, чем было на самом деле, а самостоятельный поход опричников вовсе не опасен, иначе дед Мишку ни за что не отпустил бы. Разговор, что называется, сложился — юная лекарка ведовским чутьем уловила некую теплоту возникающую между ней и мишкиной матерью, но тут все испортила Анька-младшая, до того радовавшая собеседниц совершенно необычной для нее сдержанной молчаливостью:
