Джуди Кэролайн - Мэгги и Джастина
С верхней части улицы Алькала была видна прямая широкая улица, ослепительно белые стены домов, ряды потемневших от жары и пыли деревьев, балконы, больше напоминавшие большие чугунные решетки, и возвышавшийся вдали фонтан Кибелы. Сюда Джастина добралась пешком. От фонтана улица снова шла вверх между двух рядов деревьев и высоких зданий. А еще дальше перспективу замыкала триумфальная арка ворот Алькала, белой громадой выделяясь на голубом просторе неба с проплывающими, словно одинокие лебеди, легкими облаками.
Поравнявшись с фонтаном Кибелы, Джастина остановилась. От Прадо к бульвару Кастельяна спускалась пышная похоронная процессия, перерезав движение по улице Алькала. Широко раскрытыми глазами Джастина смотрела на проплывавший мимо крест и на священника, который тянул заупокойную молитву.
Когда похоронная процессия прошла, Джастина обратилась к одному из прохожих с просьбой объяснить, где находится цирк. Слово «цирк», хотя и произнесенное на английском языке, было понятно даже испанцу. Он стал отчаянно жестикулировать, показывая дальше по улице Алькала, куда двигался основной поток машин и колясок.
Не удовлетворившись объяснением, Джастина на всякий случай купила путеводитель по Мадриду и, убедившись в том, что цирк находится прямо по улице Алькала, свернула в ближайший ресторанчик, чтобы пообедать.
Когда в начале четвертого она снова вышла на улицу, ее просто поразила происшедшая за это время с городом перемена.
По улице Алькала двигался поток машин, зажатый, словно между двух берегов, двумя толпами пешеходов, направлявшихся к окраине города. Все средства передвижения от древнего дилижанса до современного автомобиля были представлены в этой шумной беспорядочной лавине. Люди висели гроздьями на подножках переполненных трамваев. На углу стояли специально подготовленные для этой цели автобусы, и кондукторы, стоя на подножках, выкрикивали на все голоса: «В цирк, в цирк!»
Трусили, позванивая бубенцами, разукрашенные мулы, запряженные в открытые коляски. На подушках колясок сидели женщины в белых мантильях с красными цветами в волосах. Поминутно раздавались испуганные восклицания: из-под колес то и дело выскакивал с обезьяньей ловкостью какой-нибудь шальной мальчишка, перебегавший с одной стороны улицы на другую, состязаясь в быстроте с машинами.
Гудели клаксоны автомобилей и кричали кучера, надрывались мальчишки с кипами газет, предлагая свежие номера с фотографиями и описанием предназначенных к бою быков и портретами и биографиями знаменитых тореро. Время от времени глухой рокот толпы разражался взрывом возгласов. Среди одетых в черное конных муниципальных гвардейцев, которые сопровождали участников будущей корриды, мелькали пестрые всадники на тощих клячах. Их костюм состоял из желтых кожаных рейтуз, шитых золотом курток и широкополых фетровых шляп, украшенных толстой кистью, наподобие кокарды. Это были пикадоры — суровые всадники с грубой внешностью.
В открытых каретах ехали матадоры, и золотое шитье на костюмах тореро ослепительно сияло в лучах вечернего солнца, вызывая восторг толпы. Зеваки, радуясь, что узнали своих героев, жадными глазами следили за удаляющимся экипажем, словно ожидали какого-то чуда и боялись пропустить его.
Орава мальчишек мчалась со всех ног вслед за каретой, запряженной четырьмя мулами, с нарядной сбруей, украшенной бубенцами и позументами. На козлах со связкой мулет и шпаг сидел тощий парень. Позади него в жилете, обшитом золотой бахромой, а поверх него сияющей ослепительным шитьем куртке, тяжелой, как рыцарские латы, сверкающей, как пламя, сидел уже знакомый Джастине Хуанито Мартинес. Табачного цвета шелк был виден только на внутренней части его рукавов и выделялся двумя треугольниками на спине. Вся куртка была заткана золотыми цветами с венчиками из сверкающих разноцветных камней. Тяжелые наплечники, обрамленные золотой канителью, состояли из сплошного золотого шитья. Плотная золотая бахрома, идущая по краям куртки, трепетала и переливалась при каждом движении. Если присмотреться внимательней, можно было разглядеть, как из отделанных золотом карманов выглядывали кончики двух шелковых платков, таких же красных, как галстук и пояс.
Голову Хуанито Мартинеса венчал головной убор матадора — черный колпак с двумя свисающими по бокам золотыми кистями. Через плечо Мартинеса был перекинут парадный плащ, настоящая королевская мантия, того же цвета, что и весь костюм, и тоже расшитая золотом.
Ликующая толпа приветствовала Мартинеса криком, шляпами и тростями. Мальчишки мчались за каретой так, как будто в конце этой бешеной скачки их ожидала необыкновенная награда.
Но карета Мартинеса двигалась все быстрее и быстрее, и зеваки, бежавшие за ней с криками «Хуанито!», постепенно отставали, теряясь среди машин. Но все же пешеходы поворачивали головы, словно чувствуя за своей спиной приближение знаменитого тореро, и останавливались вдоль тротуара, чтобы получше рассмотреть его.
Женщины в катившихся далеко впереди колясках тоже поворачивали головы, привлеченные звоном бубенцов. Нестройный гул восторженных восклицаний раздавался то в одной, то в другой группе пешеходов. Кто-то размахивал шляпой, кто-то в знак приветствия поднимал вверх трость.
Мартинес отвечал всем заученной улыбкой, но по его лицу было видно, что он находится в состоянии глубочайшего напряжения.
Взглянув на часы, Джастина поняла, что ей тоже пора идти к цирку, потому что стрелки показывали уже начало пятого.
Она добралась до места только спустя три четверти часа. Она свернула вместе с толпой, двигавшейся к воротам, которые вели в загоны и конюшни.
Огромный двор, расположенный между амфитеатром и стеной, окружающей подсобное помещение, был запружен публикой. Прежде чем занять места, зрители хотели посмотреть на всех тореадоров вблизи.
Над толпой возвышались конные пикадоры и еще какие-то экзотического вида всадники в костюмах, словно предназначенных для карнавала. Джастина слышала, как окружающие называли их альгвасилами. Похоже, они выполняли здесь просто роль охраны. По одну сторону двора тянулись одноэтажные кирпичные здания с навесами из вьющихся растений над дверьми, с цветами на окнах — целый городок: конторы, мастерские, конюшни, дома, в которых жили, наверное, служители цирка.
Там же была маленькая часовня, в которой участники корриды молились перед началом зрелища.
Когда тореадоры исчезли в маленькой двери, которая вела в часовню, оттуда вышел священник и, оглядевшись по сторонам, захлопнул дверь.
Толпа стала рассеиваться. Во дворе остались только разодетые в шелк и парчу участники корриды: желтые всадники в широкополых шляпах, альгвасилы на лошадях и служители в голубых с золотом костюмах.
