Джуди Кэролайн - Мэгги и Джастина
Толпа стала рассеиваться. Во дворе остались только разодетые в шелк и парчу участники корриды: желтые всадники в широкополых шляпах, альгвасилы на лошадях и служители в голубых с золотом костюмах.
Вместе с остальной толпой Джастина двигалась вокруг стены, ограждавшей амфитеатр, ко входу в цирк.
Неподалеку от ворот под аркой, ведущей на арену, в привычном порядке выстраивались тореро: впереди матадоры, за ними, довольно далеко, бандерильеро, а дальше, уже посреди двора, топтался арьергард — суровый и угрюмый отряд пикадоров, сидящих на скелетоподобных клячах с повязкой на одном глазу. Джастина тут же вспомнила знаменитый рисунок Пикассо, изображавший Дон Кихота. Наверное, пикадоры во всем стремились походить именно на такой образ, созданный рукой великого художника.
Позади, словно обоз этой армии, расположились упряжки сильных норовистых мулов с лоснящейся шерстью, в украшенных кистями и бубенцами попонах с прикрепленными к хомутам развевающимися флажками национальных цветов. Джастина еще не знала, для чего предназначен такой внушительный обоз. Только потом, после корриды, ей стало ясно, что эти мулы должны увозить с арены убитых быков.
Из-под свода арки над загораживающими ее до половины деревянными воротами виднелся кусок ослепительно синего неба, сияющего над ареной, и часть амфитеатра, заполненного плотной беспокойной толпой, над которой разноцветными бабочками трепетали веера и газеты.
Мощное дуновение, подобное дыханию огромных легких, проникло под арку. С волной воздуха доносился мелодичный гул, в котором скорее угадывалась, чем слышалась отдаленная музыка.
По краям арочных ворот выглядывали человеческие головы, множество голов: зрители, сидевшие по обе стороны арки, перевешивались через перила, сгорая от нетерпения поскорее увидеть героев.
Толпа буквально внесла Джастину под арку, и через несколько минут она уже пробиралась между тесно заполненными рядами, разыскивая свое место. Как ни странно, даже в такой толчее зрители соблюдали порядок, и Джастина смогла без труда найти предназначенное ей сиденье, не слишком далеко от желтого пятна арены.
Пришлось подождать еще не меньше четверти часа, прежде чем ворота, замыкающие арку, и ворота внутреннего барьера распахнулись настежь. Глухой мелодичный гул резко усилился и разразился бурной веселой музыкой — триумфальным маршем звенящих медных труб, при звуках которого зрители вскочили.
И тореро, зажмурившись от резкой перемены освещения, вышли из тьмы на свет, из молчания, царившего под сводами арки, в оглушительный рев цирка. По ступеням амфитеатра прокатилась волна любопытства, и публика подалась вперед, чтобы лучше рассмотреть выход участников корриды.
Тореро выступили вперед, сразу уменьшившись в размерах на фоне огромной арены. Они казались блестящими куклами в раззолоченных одеждах, отливавших лиловыми отсветами под лучами солнца. Зрители восхищались их ловкими красивыми движениями, словно дети, увидевшие чудесную игрушку. Публику охватил один из тех безумных порывов, которые порой приводят в волнение огромные массы людей. Все аплодировали. Наиболее восторженные и возбужденные громко кричали. Гремела музыка, и среди бурного смятения, прокатившегося по обе стороны входных ворот, с торжественной медлительностью выступали тореадоры, изящными движениями рук и корпуса вознаграждая публику за сдержанность своего шага. Под синим куполом неба метались белые голуби, вспугнутые могучим ревом, исходившим из глубины каменного кратера.
Выйдя на арену, тореро преобразились. Они рисковали жизнью ради чего-то большего, чем деньги. Свои сомнения, свой страх перед неведомым они оставили там, за деревянным барьером. Теперь они шагали по арене. Они увидели публику. Начиналась настоящая жизнь.
Тореро, держа шляпы в руке, приветствовали председателя корриды — невысокого толстого человечка, сидевшего в ложе на противоположной от арки стороне цирка. Потом блестящий кортеж распался. Пешие и конные разошлись в разные стороны. Восторженный рев толпы вызвало появление Хуанито Мартинеса. Он направился к первому ряду, где сидели самые горячие его поклонники, и отдал им на хранение свой роскошный плащ. Множество рук подхватило переливающуюся огнями мантию и растянуло ее по барьеру словно священный символ.
Зазвучали барабаны и трубы. На арену вышел первый бык. Мартинес, перебросив через руку красный плащ без единого украшения, с пренебрежительным видом стоял у барьера неподалеку от мест, занятых его поклонниками. Этот бык предназначен другому матадору; он покажет себя, когда придет его черед. Однако аплодисменты, награждавшие каждый удачный взмах плаща, вывели Хуанито из неподвижности, и, несмотря на принятое решение, он направился к быку и начал дразнить его, демонстрируя больше отваги, чем мастерства. Весь амфитеатр разразился рукоплесканиями. Публике нравилась его дерзость.
Но этого быка убил другой тореадор, и едва появился другой бык, Мартинес, казалось, заполнил собой всю арену. Его плащ летал у самой морды животного. Когда один из пикадоров был сброшен с лошади и его беззащитное тело распростерлось перед рогами быка, маэстро схватил животное за хвост и с геркулесовой силой повернул его так, что всадник оказался в безопасности. Публика неистово аплодировала.
Потом Мартинес взял кусок красной материи на палке, которую ему подали через барьер, выбрал одну из предложенных слугой шпаг и, медленно направившись к середине арены, остановился, сделал пол-оборота и бросил шляпу на песок.
Грянули восторженные аплодисменты. Зрители переглядывались, безмолвно обещая друг другу невиданные чудеса. По ступеням амфитеатра пробежал трепет, словно в предчувствии чего-то сверхъестественного.
Наступила глубокая тишина, всегда сопутствующая сильным волнениям. Цирк замер. Вся жизнь нескольких тысяч человек сосредоточилась в их глазах. Казалось, никто не дышит.
Уперев в живот палку с красной материей, словно древко знамени, и равномерно помахивая шляпой, Мартинес медленно двинулся к быку.
Остановившись перед ним, Мартинес нетерпеливо топнул ногой по песку, побуждая животное к нападению. И вот громадная туша, выставив вперед острия рогов, с ревом кинулась на него. Рога прошли под куском красной материи и скользнули по расшитой золотом куртке. Матадор не двинулся с места и лишь слегка откинулся назад. Толпа ответила на это движение громким восторженным воплем.
Зверь повернулся и снова бросился на человека и его тряпку. А Мартинес под непрерывные возгласы зрителей повторил маневр. Бык, все больше разъяряясь после каждого обмана, в неистовстве бросался на тореро, а тот продолжал водить плащом перед его мордой, вращаясь на небольшом пространстве, воодушевленный близкой опасностью, опьяненный восторженными криками толпы.
