Татьяна Осипцова - Больше, чем любовь
Боря с удивлением смотрел на смущающуюся женщину, которая по просьбе мужа вышла из-за стола и пару раз повернулась. «Если это действительно из ее салона, значит, Наталья нашла классного модельера. В таком элегантно-простом платье даже полная женщина выглядит неплохо», – подумал он.
– Садись, Идочка, хватит вертеться. Так что, Боря, передай жене благодарность, и что мне не жаль потраченных денег.
– Что уже само по себе поразительно! – расхохотался Борис.
– Ты кончишь когда-нибудь подкалывать старого еврея?
– Вот именно, что старого для такой молодой женщины. Ты узнай, Натан, может и для мужчин есть подобное заведение, и с тобой что-нибудь этакое сделают? А то гляди – жену уведут!
– Конечно, если буду пускать в дом таких бабников, как ты, – банкир рассмеялся, похоже, ничуть не обидевшись.
– Натанчик, ну как тебе не стыдно говорить такие слова? Борис Алексеевич, – обратилась хозяйка к гостю, – вас можно поздравить?
– С чем? – не понял он.
– Я, Боря, ничего не заметил. Заезжал на днях за Идочкой в салон, видел твою Наташу – красавица! Но она, – Натан кивнул на жену, – говорит – пять месяцев, и я ей поверил, уж в этом она разбирается. Так что, поздравляем!
– Спасибо, – автоматически ответил Борис, лихорадочно пытаясь сообразить в уме: февраль, январь, декабрь, ноябрь, октябрь… Точно!
Пахомов еле дождался конца ужина, наспех обсудил с Кушнером инвестиционный проект и покинул гостеприимных хозяев.
Вернувшись в отель, он узнал, что ключа у портье нет, значит, Юлька вернулась. Он уже раскаивался, что взял ее с собой в Питер. Не сидится ей у родителей, хочется в люксе пошиковать.
Ну, ничего, сейчас она отправится обратно.
– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался он, не здороваясь. – Могла дома переночевать.
– Да ну, родичи за один день достали! – капризно скривила губки Юля. – А с тебя, папик, в Питере глаз нельзя спускать – умотаешь опять с какой-нибудь бабой в Испанию, или еще куда…
Борис нахмурился:
– Что ты знаешь про Испанию и про то, с кем я там был? – он подошел к креслу напротив телевизора, в котором развалилась Юля, и схватил ее за руку. – Отвечай!
Понимая, что проболталась и отступать уже некуда, она быстро заговорила, оправдываясь:
– Ты услал меня на Тенерифе, а там одной такая скучища! Я позвонила в Москву, мне сказали – ты в Питере, в питерском офисе ответили, что уехал за бугор. Я, благо телефоны наизусть помню, Елене Михайловне дозвонилась, она и сообщила, что ты в Испании. Я думала, ты один отдыхаешь и так близко от меня, вот и позвонила по сотовому…
– Откуда ты номер узнала? Он засекреченный!
– У той же Елены спросила.
Пахомов сжимал ее запястье все сильнее.
– Дальше!
– Я позвонила, ответила женщина…
– Когда это было?
– В последних числах сентября, я не помню… Пусти, больно!
Но Борис не отпускал.
– Что ты ей сказала? Говори, дрянь!
– Я услышала женский голос, разозлилась и подумала: пусть знает, что она временная, а я постоянная…
– О боже!..
Он выпустил ее руку, а она продолжала, будто хвастаясь своей хитростью:
– Я сделала вид, что плохо слышно, и все ей вывалила: что соскучилась без тебя, хочу, чтобы ты приехал ко мне на Канары, вспомнила, как хорошо нам было в Эмиратах…
Юля замолкла. С минуту Пахомов смотрел на нее тяжелым взглядом, затем выдавил:
– Сука. Сука дешевая, – и залепил ей пощечину с такой силой, что она чуть не вылетела из кресла.
– Ты совершила самую большую ошибку в своей жизни, – сказал он, глядя, как краснеет ее скула. – Ключи от машины и квартиры – на стол.
– У меня там вещи… – заскулила Юля, держась за щеку.
– Все твои шмотки сегодня же окажутся на помойке, а ты уйдешь от меня без багажа, как и пришла.
Он набрал на трубке московский номер.
– Олег?… У тебя запасные ключи от Щелковской?.. Пойди туда, собери все барахло и выкинь на помойку… Шубу жалко? Тогда отбери, что тебе нравится, и хоть подари, хоть продай, только чтобы ни тряпки там не осталось! И еще, в ванной, справа от двери в нижнем ряду третья плитка вынимается. Там железная коробка с золотишком, отдай моему референту, пусть в сейф положит. Все, отбой.
Юля смотрела на него полными ужаса глазами.
– Вот так, сучка. То, что на тебе – пусть остается, а сейчас – вон отсюда!
Выставив любовницу, Борис упал в кресло и тупо уставился в телевизор. Он все еще не мог прийти в себя от новости, которую сообщили ему Кушнер с женой.
«Хорош бы я был, если бы прямо от Натана поехал на Ломоносова, а ведь было такое желание! Ну, приехал бы, упал на колени, прося у Наташи прощения неизвестно за что… Теперь известно, а толку?.. А если она скажет, что я тут ни при чем? Ведь со зла, в отместку, она могла сразу же… Пять месяцев, определила на глазок Ида. Но я должен наверняка знать, мой ли это ребенок, чтобы припереть ее к стенке, не дать отвертеться! Может, она матери сказала?.. Вряд ли, теща всегда мне симпатизировала, нашла бы способ сообщить, через того же Димку. Хоть я полгода его не видел, но мы перезваниваемся. Этой своей Аннушке?.. Скорее всего – да, но наверняка взяла с нее клятву молчания. Кто еще может знать, пусть не об отцовстве, а о точном сроке?.. Гинеколог. Вряд ли она обратилась к новому врачу. От добра добра не ищут…»
Борис взялся за телефонную книжку, но тут сообразил, что уже почти полночь.
«Завтра ему позвоню, в клинику, а сейчас в теплую ванну – и спать, если, конечно, смогу уснуть».
Пахомову пришлось ждать двадцать минут, пока Георгий Абрамович отпустил последнюю пациентку, только тогда он вошел в кабинет.
Пожав врачу руку, Борис сел на предложенный стул.
– Так что вас интересует, голубчик? – спросил гинеколог. – Состояние вашей жены вполне удовлетворительное, шевеление на девятнадцатой неделе, слабые токсикозы второй половины беременности, а так – все в норме.
– Видите ли, Георгий Абрамович, вопрос у меня деликатный. Я должен знать, мой ли это ребенок?
– Вот оно что! Наталья Дмитриевна упоминала, что вы разводитесь… Не из-за этого ли?
– Ну, это она думает, что разводимся, я лично не собирался, пока.
– Так что вы от меня хотите узнать? Чей ребенок, это, как бы вам сказать… личное дело мужчины и женщины.
– А вы не знаете хотя бы приблизительное время зачатия?
– Ну, голубчик, такая информация…
– В конце концов, я ее законный муж и имею право знать, от меня ли она беременна! – воскликнул Борис и умолк под удивленным взглядом врача.
Вздохнув, он попробовал объяснить:
