"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Крейн Генри

Келли грустно улыбнулась.

— А мне кажется, что я вряд ли убедила их, но себя я смогла убедить, и это уже успех. Ты знаешь, Перл, ты можешь смеяться, но мне тоже кажется, что я действительно выздоровела.

Он нежно провел рукой по ее прямым русым волосам, которые ниспадали на плечи, словно тонкий лен.

— Как же я могу смеяться? — проникновенно сказал Перл. — Наоборот, я и сам уверен в этом.

Она с благодарностью взглянула на него.

— Я хочу помочь тебе выяснить все о Роулингсе и о судьбе твоего брата.

Он печально вздохнул и опустил голову.

— Ну, ладно, не грусти, — сказала Келли. — Пойдем, Оуэн, наверное, уже беспокоится.

Перл вскинул голову.

— Ах да, Оуэн. Конечно же, идем.

Они направились к двери, которая вела в маленькую комнату в глубине квартиры.

— Оуэн! — еще не успев открыть дверь, воскликнул Перл. — Мы идем!

Они шагнули через порог и испуганно замерли. В комнате стояли доктор Роулингс, а также Оуэн и Кортни в цепких руках санитаров.

— Так–так–так, — радостно приветствовал их доктор Роулингс, — наконец‑то наши беглецы появились. Вы заставляете себя ждать, это очень нехорошо. Я и так сердит на вас. Ну, что ж, любопытно будет послушать ваше объяснение.

Окружной прокурор озабоченно прохаживался по кабинету.

— Сантана, не надо нервничать, успокойся, — говорил он. — Все самое худшее, что могло случиться, уже позади. Теперь нам нужно сосредоточиться и найти конкретную возможность решить все без особых проблем.

Слезы на ее глазах уже высохли. Сантана сидела на стуле, внимательно слушая Тиммонса. Он остановился рядом с ней.

— Во–первых, тебя никто не отправит в тюрьму. Во–вторых, ты должна твердо запомнить, я — единственный, кто в состоянии помочь тебе. И еще. Запомни, твердо запомни это, и ни при каких обстоятельствах не упоминай об этом. Меня не было в машине, я не видел Иден и, слава богу, она не видела меня. Поняла?

Она кивнула.

— Хорошо. Я буду поступать так, как ты говоришь. Но почему ты думаешь, что никто не знает о том, что ты был рядом со мной в машине?

Тиммонс усмехнулся.

— Да если бы Иден видела меня, она бы сразу же сообщила об этом прямо там, в больнице. Никто ведь не мешал ей это сделать. А раз она ничего не сказала, значит, просто не знает. Мне, конечно, придется повозиться, чтобы успокоить полицию и нейтрализовать Круза. Но я сумею замять это дело.

Она с сомнением посмотрела на него.

— Ты собираешься сделать это в одиночку? Тебе будет очень тяжело, ведь я же беспомощна. Я абсолютно ничем не могу помочь тебе. Даже Круз не верит мне.

Тиммонс успокаивающе поднял руку.

— Нет, ты отнюдь не беспомощна.

Он подошел к столу, взял какую‑то бумагу и протянул ее Сантане.

— Вот, посмотри.

Она непонимающе мотнула головой.

— Что это?

Тиммонс положил бумагу ей на колени.

— Посмотри.

Она быстро пробежалась по строкам напечатанного на пишущей машинке документа и растерянно пробормотала:

— Ведь это же признание в совершении наезда.

Сантана швырнула бумагу в руки Тиммонса с такой поспешностью, как будто боялась замараться.

— Ты что, хочешь, чтобы я это подписала?

Он уверенно кивнул.

— Да. Запомни все детали и поставь внизу свою подпись.

Она нервно взмахнула руками.

— Да ты что, Кейт, спятил? Зачем мне это подписывать? Ведь здесь сказано, что я признаю свою вину?

Тиммонс спокойно поднял упавшую на пол бумагу. Смахнув с краешка документа пыль, он укоризненно покачал головой.

— Сантана, ты не понимаешь, какую важность эта бумага имеет для тебя. Это признание должно спасти тебя от тюрьмы, неужели тебе хочется попасть за решетку?

Она истерично выкрикнула:

— Я ни за что, никогда в жизни не подпишу это признание. Как я могу это сделать, если я не виновна в наезде на Иден?

Она истерично рассмеялась.

— Кейт, неужели ты думаешь, что я полная дура? Да, может быть, я нервная, неуравновешенная женщина, но я же не идиотка, чтобы подписывать собственный приговор?

Тиммонс помрачнел.

— Похоже, ты не поняла ни одного слова из того, что я тебе только что сказал. Только признание спасет тебя от тюрьмы.

Сантана решительно отмахнулась.

— Ни в коем случае, только не это. Если я подпишу это признание, то меня обязательно посадят в тюрьму. Я в этом ни капли не сомневаюсь.

Тиммонс покачал головой.

— Напротив. Ты не единого дня не проведешь в камере. И вообще, мне кажется, что ты собираешься погубить нас обоих. Но я рискую только своей карьерой, а ты потеряешь свободу и собственного сына.

Она испуганно посмотрела на него.

— Но я не хочу потерять Брэндона. Это было бы самое ужасное, что могло бы случиться в моей жизни.

Тиммонс мстительно улыбнулся.

— Так вот, если ты не подпишешь это признание, то ты потеряешь сына вместе со свободой. Неужели ты думаешь, что кто‑то поверит в то, что твой автомобиль случайно выскочил на обочину? Суд даже обойдется без совещания. Судья в две секунды вынесет обвинительный приговор, тебе нужен друг, работающий в этой системе. Если ты утонишь меня, то у тебя не останется никого. На Круза ведь ты не можешь надеяться. Он до сих пор не поверил ни одному твоему слову, и нет никакой уверенности в том, что он поверит в то, что ты скажешь на суде. Тем более что там будет совершенно иной разговор. Суд присяжных заседателей — это двенадцать полных идиотов, которыми, словно куклами, распоряжается судья. Ты вряд ли сможешь убедить хоть одного из них в своей невиновности, если судья будет прямо противоположного мнения. Тебя ожидает весьма веселая перспектива отправиться в женскую тюрьму. А ты знаешь, что такое женская тюрьма? Это отнюдь не дом отдыха. Там ты познакомишься и с насилием, и с полным произволом, и со всей прочей грязью. Там ты быстро забудешь о своих пристрастиях и любви к творчеству. Там ты вообще обо всем забудешь. Ты будешь мечтать только об одном — чтобы выжить.

Окружному прокурору удалось сделать свое дело — он запугал Сантану до такой степени, что она снова разрыдалась. Тиммонс ожидал, пока она успокоится, расхаживая по кабинету.

— Ну, что? — наконец сказал он. — Тебе улыбается такая перспектива? Теперь ты понимаешь, что означает не послушаться меня и остаться в одиночестве.

Глазами, полными слез, она безнадежно посмотрела на окружного прокурора.

— Ты уверен, что признание спасет меня от тюрьмы? — дрожащим голосом спросила она.

Она исступленно замотал головой.

— Да, да, кому же это знать, как не мне, окружному прокурору? Сколько раз тебе можно повторять одно и то же?

— Но я не понимаю, как этот документ может помочь мне?

Он в изнеможении простонал.

— О боже, ты еще сомневаешься. Вся проблема в том, что тебе совершенно неизвестна механика судопроизводства. Понимаешь, имея это признание на руках, я смогу торговаться. Я пойду к судье, и он даст разрешение отпустить тебя на свободу под залог. Как окружной прокурор, я смогу это устроить. Судья сделает все, что я ему скажу. Ведь я же главный государственный обвинитель. Он прислушивается к моему мнению.

Она обхватила голову руками и обреченно сказала:

— Боже мой, как тяжело все это. Я не понимаю, что происходит. Я не уверена в том, что твой план сможет сработать. Я знаю, что я рискую потерять Брэндона. Если меня посадят в тюрьму, он узнает, что его мать — преступница.

Он так сморщился, как будто надкусил горький каштан.

— Сантана, да ты не окажешься в тюрьме. Я позабочусь об этом. Разве я смогу подвести тебя после того, что между нами было? Неужели ты думаешь, что это возможно? Подпиши эту бумагу, и все будет в порядке.

Она поднялась и сделала несколько неуверенных шагов по комнате. Окружной прокурор понял, что на нее уже начала действовать таблетка. Глаза Сантаны сверкали каким‑то безумным огнем, рукой она нервно теребила волосы.

— Я так одинока, — низко опустив голову, чуть слышно выговорила она. — Мне не на кого положиться.