Звева Модиньяни - Ветер прошлого
Одно время сестра Клотильда даже тешила себя мыслью открыть для девочки ворота монастыря и очень осторожно перечислила ей все возможные преимущества, но в этом вопросе Саулина была неумолима.
— У меня своя дорога, — сказала она в ответ. — Если мне суждено подняться по общественной лестнице, это произойдет на глазах у всех, а не за закрытыми дверями монастыря.
— Подняться по общественной лестнице означает приобрести дворянский титул, — напомнила ей монахиня с высоты своего положения и опыта. — Ты могла бы приобрести его только через замужество. Но ни один аристократ никогда не женится…
— На крестьянке? — холодно перебила ее Саулина.
— На мещанке, — уточнила монахиня, поместив ее в более почтенное третье сословие.
Саулина ничего не ответила. Она отлично понимала, что не зря благородный синьор старинной фамилии — кстати, родной брат сестры Клотильды! — вот уже несколько месяцев зачастил в колледж. Маркиз Феб Альбериги д'Адда так и не женился во второй раз после смерти Дамианы. Он отверг два чрезвычайно выгодных брачных контракта и, несомненно, положил глаз на Саулину.
Карета замедлила ход.
— Мы приехали, — сказала Джузеппина.
Саулина выглянула в окошко и увидела лишь темные тени за непрерывно движущейся стеной сверкающих белых снежинок.
— Быстро мы добрались, — заметила она.
Она вернулась в дом, где родилась, в дом своих родителей, братьев и сестер, но ее лицо даже не дрогнуло, на нем не отразилось никаких чувств. Джузеппина молчала. Эта девочка уже внушала ей страх.
Карета остановилась на центральной площади Корте-Реджины перед церковью. Возница и лакей спрыгнули на землю, притопывая ногами от холода и дуя на замерзшие пальцы, в ожидании приказов. Холодный резкий ветер резал кожу.
У церкви стоял дон Джузеппе. Саулина узнала его, хотя он постарел, выглядел еще более усталым, бедным и забитым.
— Я Саулина Виола, — сказала она, шагнув ему навстречу.
— Саулина Виола? — переспросил он, с изумлением оглядывая представшее перед ним видение.
— Вы меня не помните?
Бедняга! Конечно, он ее помнил! Он ее никогда не забывал. Только он не ожидал увидеть юную аристократку, изъяснявшуюся на чистейшем итальянском.
— Вы, должно быть, приехали повидать вашу матушку? — спросил он.
— Как она?
— Все в воле божьей. Она мечтает вас увидеть.
Изящная молодая синьорина, закутанная в теплый плащ, подбитый мехом куницы, и старый священник в поношенной рясе стояли неподвижно на фоне старинной церкви.
— Если хотите, я провожу вас, — предложил дон Джузеппе.
— Прошу вас еще минутку подождать.
Саулина подошла к карете, чтобы попрощаться с певицей, безнадежно пытавшейся согреться в своей слишком тонкой щегольской шали.
— Не беспокойтесь обо мне, синьора, — сказала Саулина. — Я, пожалуй, задержусь здесь на несколько дней.
— Я пришлю за тобой карету через четыре дня, хо-рошо?
— Хорошо. Спасибо вам за все, синьора Джузеппина.
— Я думаю, ты правильно сделала, что вернулась, — сказала певица, стараясь даже в момент прощания хоть как-то затронуть чувства девушки.
Саулина и на этот раз ее разочаровала.
— Надеюсь, — ответила она совершенно равнодушно.
— До свиданья, — вздохнула Джузеппина и сделала знак кучеру возвращаться на козлы.
Саулина проводила взглядом карету, исчезающую за деревьями, и обернулась к священнику.
— Идемте, — сказала она дону Джузеппе и прошла вперед к бедной сыроварне, еще четыре года назад считавшейся ее родным домом. Вокруг них уже начала понемногу собираться толпа. Все глазели на Саулину с жадным любопытством, дети молчали, старики перешептывались.
— Это Саулина Виола, — прохрипел один.
— Приблудная кошка Амброзио Виолы? — переспросила какая-то старуха.
— Она самая, — подтвердил старик.
— Но это же невозможно! — воскликнула молодая девушка, в детстве игравшая с Саулиной.
Женщины стягивали шали под подбородком, мужчины, напротив, снимали шапки, словно мимо проходил крестный ход с изображением Мадонны. Саулина сразу увидела Амброзио Виолу и узнала братьев. Двое старших уже стали мужчинами, младшие сильно выросли.
— Добро пожаловать, синьора, — неуклюже кланяясь, сказал ее отец.
— Я хочу видеть свою мать, — прервала его Саулина, недовольная этим церемониалом.
Только маленькая Гита смело бросилась ей на шею и восхищенно прошептала:
— Ты красивая.
— Пойдем к маме, — предложила Саулина.
Один крестьянин вызвался внести в дом два тяжелых бархатных саквояжа Саулины.
— Говорят, она вернулась, чтобы выкупить деревню, — переговаривались в толпе.
— А уж Амброзио надает ей добрых советов.
Саулина уже поднималась по расшатанной деревянной лесенке, ведущей в спальню, когда Амброзио Виола окликнул ее.
— Нет, синьора, — предупредил он, — ваша мать теперь лежит здесь, в кухне.
Саулина строго взглянула на него.
— В кухне?
— Это из-за холода, — объяснил Амброзио, предупредительно распахнув дверь и отступая к стене, чтобы дать ей дорогу.
Саулина вошла в темное помещение, где провела столько жарких и столько холодных дней, где она смеялась, плакала, ела, сидела голодная, получала затрещины от старших братьев и удары ремнем от отца. Но это место хранило и воспоминания о мимолетных ласках ее матери.
Луиджия лежала на соломенном тюфяке в защищенном от сквозняков углу между поленницей и очагом. Казалось, она спит.
— Мама, — окликнула ее Саулина, взяв ее за руку.
Под резным деревянным распятием трепетало пламя масляной лампадки.
— Это ты? — прошептала женщина с болезненным хрипом в голосе.
Привыкшая к полутьме Луиджия уже разглядела дочь во всем ее блеске, а Саулине все еще никак не удавалось проникнуть взглядом сквозь сероватый сумрак.
— Вот такой я тебя и представляла, — сказала Луиджия, вложив в эти слова всю гордость за свое сбывшееся пророчество.
— Вам нельзя утомляться, — сказала Саулина первое, что пришло в голову.
— Ты приехала, и ко мне вернулись силы, — улыбнулась Луиджия.
— К вам приедет настоящий доктор, он вас вылечит, — пообещала Саулина. Ей хотелось пробудить у матери надежду.
Амброзио Виола повернул свою грубую и мрачную физиономию к священнику.
— Доктора она позовет. Слыхали такое?
В кухне пахло сажей и дровами, очагом, парным молоком и полентой. Рука Луиджии казалась крылышком раненой птицы в холодных и нервных руках Саулины.
— Я рада, что ты приехала, — проговорила Луиджия.
