Джудит Росснер - Стремглав к обрыву
Я подъехала к гостинице, оставила машину на стоянке и вошла в центральный холл, где в беспорядке были расставлены кресла и диваны. В двух больших каминах горел огонь. Я узнала, в каком номере остановился Дэвид, поднялась в лифте на третий этаж и прошла по мягкому ковру в конец коридора. Постучала – и он открыл дверь. В руке он держал бокал с вином. Я быстро вошла, прикрыла за собой дверь и спросила:
– Что случилось?
Он улыбнулся:
– Ничего. Просто хотел тебя видеть.
– Ты меня напугал. Мне показалось…
– Что мне сделать? Извиниться за то, что соскучился?
Я покачала головой:
– Да нет, просто Уолтер дома.
Он негромко свистнул:
– Извини. Я звонил ему в контору вчера вечером, потому что дома у вас никто не отвечал. Секретарша сказала, что он говорит по телефону, и попросила подождать. Я повесил трубку. Думал, раз он в городе, ты будешь здесь одна.
– Он приехал сегодня утром. Теперь он иногда приезжает в середине недели.
– Как мило с его стороны, – недовольно заметил он. Я улыбнулась:
– Ты надолго?
– Не знаю. Дня на два.
Я огляделась. Приятная комната. Обои травянистого цвета, светлая мебель, на кровати яркое покрывало в зелено-оранжевую полоску, на стенах реклама швейцарских курортов. Посередине кровати – развернутая местная газета, рядом тарелка с недоеденным сэндвичем. Я подошла к окну и совсем рядом увидела ту сторону горы, по которой не ходил подъемник. Трава, земля, кое-где деревья. Дэвид подошел ко мне сзади и обнял.
– Здесь погиб Мартин. Вон там, справа.
– Я не знал.
– Конечно нет. – Я повернулась к нему. – Я уже почти не думаю об этом. Только иногда… тот момент, когда он врезался в дерево… Бывает, я лежу в постели… или просыпаюсь утром… и мне кажется, что это я. Что это случилось со мной.
Он поцеловал меня и, дотянувшись до молнии на моих брюках, начал ее расстегивать.
– Старый распутник, – пробормотала я и прислонилась спиной к подоконнику, чтобы удержать спадающие брюки, зажав при этом его руку. Он недоумевающе посмотрел на меня:
– В чем дело?
– Ни в чем. Колпачок забыла. Я же вылетела из дома как сумасшедшая.
Обернулась и еще раз посмотрела на гору, словно она меня притягивала. Дэвид подхватил меня на руки, перенес через комнату, уложил на кровать, сбросил на пол газету и убрал тарелку с сэндвичем на тумбочку.
– Закрой глаза и представь, что занимаешься любовью в Италии. – Аккуратно снял рубашку и брюки, повесил их на стул.
– Так странно видеть здесь белую рубашку и костюм.
– Я не предполагал, что приеду, – с легким раздражением ответил он.
– Я тоже тебя не ждала. Но все равно рада.
– Приятно слышать. А то я уже начал сомневаться. – Он присел на кровать.
– Какие могут быть сомнения? – искренне спросила я. Я еще не понимала, что с нами происходит.
– А, не бери в голову.
– Дэвид, – спросила я, поглаживая его бедро, – мистер Сигал – это был ты?
– Скорее всего. Уже не помню.
– Мне так не хотелось уезжать. Я чувствовала, что ты вот-вот появишься.
– А где ты была? Здесь?
– В Калифорнии.
Он изумленно посмотрел на меня.
– Глупая история. Уолтеру пришло в голову, что настало время познакомить меня с отцом. После стольких лет. И не только меня, детей тоже. А потом мы на неделю остановились в Сан-Франциско, и я каждый день собиралась тебе позвонить, но не знала, как это сделать, а в последний день чуть не позвонила. Но побоялась, что тебе это будет неприятно: вроде как я вторгаюсь на твою территорию. – Я чуть не призналась, что Уолтер вспомнил о нем и даже предлагал позвонить. Но что-то меня остановило. Он вел себя странно; если бы я хуже знала его, то подумала бы, что он ревнует.
Несколько минут он пристально смотрел на меня. Словно пытался уличить меня во лжи. Но я бы не смогла его обмануть. Я еще считала, что у меня нет для этого причин.
– Хорошо провели время? – холодно спросил он.
– Нет. Его отец – гнусный старик. Я с трудом его выносила. Он продолжал смотреть на меня сверху вниз и, похоже, думал о чем-то другом. Я погладила его руку, попыталась притянуть к себе; он не двигался и молчал.
– Что с тобой, Дэвид?
Тут он навалился на меня и принялся отчаянно целовать, а его руки, как руки слепца, упорно скользили по моему телу, пытаясь сорвать с меня одежду, и мне пришлось напомнить, что я все-таки должна в ней вернуться домой. В следующую минуту я забыла обо всем на свете.
В сентябре мы вернулись в город. Я не сразу заподозрила, что беременна. Убедившись в этом, обрадовалась: «Слава Богу, я спала с Уолтером. Он ничего не узнает». Мне до сих пор стыдно за эту мысль.
Думая о будущем ребенке, я пыталась угадать, как Дэвид отнесется к известию. Иногда мне казалось, что он рассердится, и я мысленно оправдывалась: я же предупредила его о колпачке. (Вопрос: А на следующий день? А в последний? Ответ – неуверенным тоном: Может, глупо, но после первого раза не имело смысла об этом думать. Я как-то забыла о нем.) Бывали минуты, когда я не сомневалась: несмотря ни на что, он будет рад известию и горд тем, что я забеременела от него, – ведь его жене это не удалось. Потом я принималась ругать себя за эгоизм и жестокое самодовольство. Напоминала себе, что Дэвид щадил меня и только поэтому никогда не говорил со мной о своей дочери: люди, взявшие детей на воспитание, как правило, любят их больше собственных. Что нехорошо сравнивать себя с незнакомой женщиной, несчастье которой в том, что она по неизвестным мне причинам не может иметь детей. Но ничего не помогало. Ведь я ревновала Дэвида к жене с той минуты, как только Тея сообщила мне о ее существовании. И теперь не могла не радоваться, что я, а не она, жду от него ребенка.
На третьем месяце я сказала Уолтеру. Я была уверена, что он обрадуется. Он все больше любил детей. Его отношения с ними очень изменились с тех пор, как мы стали жить мирно. Прежде ему хотелось, чтобы я рожала детей, заботилась о них и перед ужином приносила их ему, сияющих чистотой, чтобы он мог несколько минут подержать их на коленях, особенно если у нас были гости. Ему нравился сам факт, что у него есть дети, а заботы о них он предоставлял мне. Мне же обязанности матери доставляли намного больше радости, чем обязанности жены, и это еще больше отдаляло его от детей. Только в последнее время он стал с удовольствием разговаривать с ними; когда требовалось, давал советы, сам водил их гулять, а в конце учебного года даже вызвался пойти на собрание к Энди и Филиппу и помог воспитательнице Сьюзен провести экскурсию в зоопарке.
Но мое сообщение не столько обрадовало его, сколько встревожило.
– В чем дело? Ты не рад?
– Не знаю. – Казалось, он обескуражен и слегка смущен этим. – Мне кажется… Боюсь… Мне ведь уже пятьдесят два, Руфь.
