Влюбляться запрещено (СИ) - Тодорова Елена

— Смысл покупать новый? Не заморачивайся, — шмаляю, застываю вполоборота. — У меня шкафы забиты. Выберем из старого. Если че, скомбинируем.

— Да щас! У моих же детей выпускной из школы каждый день происходит! Можно не заморачиваться! Импровизировать и комбинировать!

Я сдавливаю челюсти.

— Тогда реши с Павлом сама, мам, — бурчу тихо. — Он мои мерки знает. А выбираешь и так всегда ты.

— Ты вырос, не заметил? На половине вещей штанины и рукава стали короткими, а в плечах все трещит. Будешь как клоун Гоша! Такой себе стиль!

Бодя ржет. Илюха с Яном усмехаются.

Слишком уж яркий образ стараниями мамы вырисовывается. Я бы тоже оценил, если бы ментальное здоровье было в норме.

— Эх… Жалко, пуделя нет, — вздыхает мелкий на манер кота Матроскина, страдающего по корове. — Ну если надумаешь выступать, можешь взять Мистера Ужаса.

— Твоя «мегавнушительная змея» как раз под короткие штаны, — вставляет Ян невозмутимо.

Тут же и папа с серьезной миной хохмит:

— Пойдет в шортах. Благо лето.

— Вот еще! — фыркает мама. Но улыбку все же не сдерживает, как ни пытается казаться сердитой: — Эй, вы все, не делайте мне нервы!

Я киваю и сливаюсь.

Делаю все по накатанной. Как привык. По крайней мере силюсь. Понял, что иначе не выплыть. Добравшись до гаража, меняю кепку на шлем, сажусь на байк и покидаю гавань, в которой ввиду моего внутреннего замеса становится куда более муторно, чем где бы то ни было еще. Перед теми, кто видит насквозь, слишком сложно держать лицо. Всем очевидно, что не справляюсь. Вызываю вопросы. Все чаще. От этого крутит все крепче.

Да, я загибаюсь, сгораю, истлеваю… Тупо подыхаю.

От позорной зависимости.

В таком добровольно вообще признаются?

Настолько низко пасть я не смогу. Даже перед самыми близкими. Блядь, перед ними особенно.

Но, мать вашу…

Я так устал думать о Филатовой. Устал от бессонницы, от ебанутых кошмаров, от страха проснуться в мире, где ее нет. Устал от ревности. От всех своих чувств устал.

Под ударом семья, мое будущее, сам я.

Я ведь не живу свою жизнь. Я, блядь, тупо перерабатываю возникающие в связи со своим вынужденным существованием реакции.

Горю, как тот самый реактор.

По активной фазе давно переплюнул Чернобыль. А если учесть, сколько лет у того шел выброс радиоактивных веществ, дальнейшие прогнозы и вовсе неутешительные.

А.Г.Н.И.Я.

Что я, мать вашу, должен делать?

Без нее кроет, как конченого. Сердце по всему телу швыряет. Остального мира просто не существует. Не знаю, как действуют психоактивные вещества — ума хватает, чтобы не пробовать. Но когда я пытаюсь слезть с Филатовой, все тело орет морзянкой: «Верни!», «Дай!», «Еще раз, и все!». Трясет короткими и длинными, пока мышцы не сводит в клин. Жаль, некому было прострелить мне оба колена, когда впервые к ней шел.

«Все чего я хочу — бы. Обнять бы. Поцеловать бы. Прижаться бы. Не отпускать бы…»

Понимаю ведь, что все слова Немезиды — фальшивая замануха. И, один хер, работает. Цепляет. Искушает. Затягивает. С каждым новым днем желание получить к ней полный доступ становится все более осознанным, всепожирающим, хищным и одержимым.

Сука.

Я так жажду все эти «бы» с Филатовой, что реально готов сдохнуть, лишь бы все случилось хотя бы раз. Один гребаный раз.

Это признак чертовой слабости. И от этого тошно.

За прошедшие недели напрочь потерял ориентиры.

Что такое трусость?

Прогнуться под требования Агнии, чтобы не потерять контакт? Или все же отказ от своих проклятых чувств в пользу разношенной до устойчивого состояния гордости?

Ответ уже не кажется таким очевидным. А обратиться за разъяснениями к отцу или к Яну по понятным причинам не могу.

Встречаюсь с Эмилией, как и договаривались, у входа в ТРЦ. Она не одна. С младшей сестрой. К этому тоже готов. Отношусь более чем адекватно. Протягиваю мелкой белке с пушистыми рыжими хвостами купленный в ларьке рядом с парковкой киндер.

— Привет, Эбс.

Вообще, ее Элла зовут. Но от данного мной прозвища четырехлетка в куда большем восторге, чем от своего имени. Не скачет, как жахнул бы в ее возрасте, к примеру, Богдан, лишь потому, что все девочки Ломоносовы крайне культурные создание. Зато улыбается белка так, что нет возможности не отразить.

— Привет, — шелестит, прячась от стеснения за руку старшей сестры.

Эмилия, собственно. Епта.

Вспоминая о ней, силой навожу порядок в голове. Фиксирую взгляд, касаюсь пальцами локтя и сухо целую в щеку.

— Долго ждали? — спрашиваю, увлекая обеих сестер ко входу в здание.

Их легко вести. Тут бесспорно.

Нет необходимости перманентно держать контроль и продавливать за линию фронта. Никакого фронта попросту нет. Нет нужды воевать. Я без всякого расшатывания на своей позиции. В привычной для себя роли. Все предельно комфортно.

— Нет-нет, — спешно заверяет Милька. — Папа нас только-только подвез. Пары минут не прошло. Немножко погуляли у клумб. И хорошо. Погода сегодня чудесная. Правда, Элла?

— Правда.

Я тоже киваю. Задумчиво и оттого слегка заторможенно.

Придерживая дверь, на автомате стопорю взглядом мужика, чтобы не пер в лоб. Тот тут же дает заднюю и пропускает нас внутрь.

— Давай-ка, Эбс, иди сюда, — проговариваю перед эскалатором, подхватывая мелкую на руки.

Та вспыхивает, краснея, как помидор, но с довольным видом обвивает мою шею руками. Эмилия тоже розовеет, зачем-то благодарит и, потупив взор, пристраивается на соседнюю ступеньку.

Молчим. Говорить вроде не о чем. Но это и не напрягает. Во всяком случае меня.

Следующий «разговор» завязывается уже в детском игровом комплексе, куда мы после оплаты и смены обуви заходим втроем.

— Есть, пить что-нибудь будете? — спрашиваю у столиков, где обычно тусят взрослые.

— Можно, — выдыхает Милька со своей стандартной робостью. — Я буду воду без газа. А ты, Эль?

— Молоко. Хочу открыть свой киндер.

Убедившись, что обе удобно устроились, иду к стойке локального мини-кафе. Дополняю заказ девчонок пепси, чипсами, орехами и пиццей.

Через пару минут возвращаюсь с полным подносом, расставляю все по столу и разливаю по стаканам напитки.

Эмилия, съев кусок пиццы и три чипса, с навязчивым рвением к чистоте без конца трет салфетками пальцы, рот, тару и сам стол. Элла ведет себя чуть свободнее — осиливает полтора куска и шоколад из киндера, но больше все же залипает на собранной мной фигурке.

— Пойдем играть? — зовет после того, как старшая сестра оттирает и ее.

Я без колебаний соглашаюсь. А вот Милька отказывается.

— Да ну, вы что… Я же в платье.

Смотрю на ее ноги и понимаю, что только сейчас обратил на них внимание. Просто не мерил взглядами Ломоносову, как это обычно бывает с Филатовой, пока не запомню каждую сраную деталь ее облика.

Дерьмо.

— Точно нет? — удерживая зрительный контакт, мягко веду в флирт. — Если что-то где-то и мелькнет, обещаю не смотреть.

Мое «мягко» вызывает у нее жар и срыв дыхания.

— Знаю, что тебе можно доверять. Но я вряд ли смогу получить удовольствие… Следовательно, буду только мешать. Лучше вас с Эллой поснимаю. Кстати, спасибо, что идешь с ней. Ты очень внимательный.

— Ерунда, — отбиваю я, подхватывая малыху на руки. — Мне самому по приколу. Мы клево проводим время. Скажи, Эбс?

— Угу.

Я еще не знаю, что получится с Эмилией. Это вторая наша встреча в настоящем времени. Все еще без статуса. Даже идти вместе на выпускной ей пока не предлагал. Еще думаю.

Дело не в решающем, как выразился Яббаров, ударе. И не в необходимости подвести черту.

«Ты разве не видишь? Королева торчит от тебя! Требует отношений? Так заведи. С кем-то другим. Поставь ее на место! А следом жирную точку!»

Нет, дело не в этом. Я не думаю, что она заинтересована в чем-то помимо победы надо мной.

Просто жду какой-то искры. Внутреннего толчка.

Отношения с Эмилией — не гарантированный откат к стабильности. Я достаточно зрел, чтобы понимать, что люди не взаимозаменяемы. Что извне нутро не починить.