Влюбляться запрещено (СИ) - Тодорова Елена

Ума не приложу, почему Милька не вставляет меня так, как вставляла пять лет назад. Не вставляет хоть как.

Сжав зубы, несу Эбс к модульному комплексу. И в реале классно провожу следующий час, гоняя с белкой и присоединившейся к нам шпане по лабиринтам, горкам, трубам и бассейну с шариками.

Эмилия не участвует, но периодически подходит к нам. Делает фотки и снимает видео.

— Ты бы справился с работой аниматором, — замечает с улыбкой.

— С чем бы я ни справился, — хмыкаю, подмигивая.

— Это точно. Я бы, как минимум, боялась где-нибудь застрять. А уж с твоими габаритами… — срываясь, пунцовеет.

— Там слон пролезет.

Знаю, кто бы не упустил шанса поспорить. Отыграл бы мою шутку со всем своим остроумием на раз: «Слон, может, и пролезет. А вот твое ЧСВ [48] — вряд ли». Но Милька, естественно, подобного не делает. Только смеется.

После детского комплекса мы идем в кино. На мультфильм, вестимо. С Эллой же. Заняв кресло между мной и сестрой, она с самым завороженным видом следит за приключениями каких-то троллей.

— Тебе там удобно? — шепчет Милька. Я поворачиваю голову и отмечаю, что даже в полумраке ее глаза светятся теплой женственностью, добротой и открытой симпатией. — Не тесно? У меня тут вроде побольше места. Хочешь, поменяемся?

— Нет. Норм. Тебе не холодно? Дать плед?

— Нет. Все хорошо. Спасибо за беспокойство.

— И тебе.

Обменявшись этими репликами, устремляем взгляды на экран.

Я пытаюсь вникнуть.

Пять минут, десять… Может, двадцать.

Говорю себе, что только проверю время и верну телефон в карман.

Часы на руке просто существуют.

Достаю мобильный, смотрю на циферблат и цепляю краем глаза уведомления.

Хроники Агнии:

Порой только увидев, как счастлив без тебя человек, которого ты считала важным, осознаешь свою истинную ценность для него…

Один пуш, и внутри меня накаляется вся проводка нервной системы. Накаляется, уплотняется и, шваркая, устраивает такое светопреставление, что оболочка, должно быть, становится прозрачной, как чертова лампа Ильича. Меня, блядь, самого слепит.

Ебаный фейерверк.

Эпизод пятьдесят пятый: Последний импульс

Хроники Агнии:

Никогда не прощайте тех, кто заставляет вас плакать. Особенно ночи напролет.

Два дня ада.

Но…

Все прошло.

Держитесь, мрази. Я в строю.

Два дня, блядь? А у меня, сука, два месяца. А если учесть, как все нарастало, и того больше.

Знаю, что множественное число на самом деле единственное — про мою душу. Но никак не въезжаю, что сырое опухшее лицо с красными пятнами, разводами от косметики и мокрыми глазами на прикрепленном к записи фото — часть моей вины.

Хуясе, Филатова играет.

Я должен поверить, что из-за меня убивается? Не верю.

Но грудная клетка, один хер, уходит в клин. По всей площади резкий зажим ловлю, а самый болезненный спазм, как водится, фигачит в центр. Там же, пока шкуру стягивает морозом, распирает от жгучей тесноты.

Сука.

На ломаном вдохе и дохлом выдохе создаю неестественный шум.

Считает, во всем один я виноват? Допустим. Я, блядь, готов нести ответственность, если мне дадут объясниться! Она же что?.. Правильно! Разыгрываю всю эту тухлую трагедию, не берет трубку!

Я звонил. Обрывал провода.

Она ни разу не взяла, предпочитая транслировать свой психопатический бред через блог.

Хроники Агнии:

Большинство мужчин настолько несостоятельны духом, что неспособны сделать выбор.

Четкий. Взрослый. Окончательный.

Одна женщина. Одна любовь. Навсегда.

Для примитивных животных, существующих только за счет низменных инстинктов, подобный выбор невозможен. Они и шага вперед не сделают, потому что шаг обязывает. А ответственность у них шире слов не распространяется. Ответственность для них, как дневной свет для вампиров: обжигает, превращая в пепел остатки мужества.

Смелость? Нет, не слышали.

Вместо того чтобы заявить права на то, что реально нужно, возвращаются туда, где все легко. Без сложностей. А самое смешное, знаете что? Прикрывается это слабоумие дутыми принципами.

Я, Агния Филатова, отказываюсь называть сильным полом тех, кто определяется как мужчина исключительно по наличию соответствующего анатомического набора. Отказываюсь подчиняться тем, кто, не умея держать удар, требует, чтобы женщина просто была покорнее. Отказываюсь хранить верность тем, кто не в силах быть верным хотя бы себе самому. Отказываюсь понимать, принимать, объяснять, оправдываться, ждать и умолять.

Я выбираю себя. Свою волю. Свой ум.

И так будет всегда. Аминь.

Сука. Долбаная, термоядерная, бешеная сука.

Разъебывает в хлам. Еще и сплевывает на мою скорченную тушу «клятвами».

Все, кто знает меня и Филатову, понимают, о ком речь. Да если бы и не понимали — похуй. Все эти предъявы и без свидетелей лишают меня самого главного — мужского, мать вашу, достоинства. Все сделано предельно тонко. Сначала она понемногу под шкуру свои пальцы запускала и отрывала мясо от кости, чтобы сейчас выдернуть из прогнившей плоти весь хребет. Изучив меня, мой характер и все те ценности, которые хаяла не раз, решила уничтожить самым болезненным, самым унизительным для меня методом.

Я жив? Или мертв? Хуй знает.

Внутри так штормит, что теряюсь в пространстве. Выносит с чертовой планеты! Но если болит, значит, все еще жив, так?

Зверея от бешенства, совершаю очередную попытку дозвониться до этой гребаной звезды. Ебически зол со старта, но с каждым последующим неотвеченным гудком гнев растет в геометрической прогрессии.

Я ее убью. Я ее, блядь, просто убью. Убью, на хрен.

Похуй, что дальше.

Сердце так наваливает, что оставаться адекватным шансов нет. Наверное, это то самое состояние аффекта, когда отключается все разумное. Врываясь в учетку Филатовой, еду тупо на инстинктах. До определенного момента. Палец зависает над кнопкой удаления канала, когда по мозгам бьет осознание, что все это не по мне. Слишком низко. Не по-мужски, блядь. Сука, истерично.

Она ведь именно этого и добивается…

«Реакция, сын. Контроль и реакция».

Никто не может лишить тебя достоинства, если ты сам себя на растерзание не скинешь. Никто.

Жив или мертв?

Жив.

А значит, должен взять себя в руки. Отбросив телефон, умываюсь ледяной водой. Перевожу дыхание. Забиваю легкие дымом.

Только после этого пишу.

Егор Нечаев: Возьми трубку, иначе я приеду.

«Удавлю и прикопаю», — добавляю мысленно.

Руки еще дрожат. Да и за грудиной все то же месиво. Но я, по крайней мере, способен думать. Способен владеть собой.

Не проходит и минуты, как Немезида кидает ответку. Впервые за все эти пропащие дни, блядь, будто чувствуя, что я соскочил с иглы.

Агния Филатова: Отлично. Ты знаешь, где меня найти. Место встречи без изменений — мой выпускной. Право на какое-либо иное взаимодействие ты потерял. Это мое последнее сообщение.

Сука.

От злости в глазах сначала темнеет, а после рвет красными вспышками. По тому же хребту гуляют вибрации, идет просадка и слышится треск.

Меня, блядь, буквально вырубает из человека в тварь.

Благо у мозга система покруче любой операционки. Быстро подсовывает подборку по важным событиям, напоминая, что Ян вытянул против толпы с битами, с раздробленным позвоночником выплыл из-подо льда и с тем же ломаным хребтом, на титановых стержнях, научился заново ходить.

Я что, против девчонки не выстою?! Быть такого не может!