Бывшие. Я (не) могу тебя забыть (СИ) - Бауэр Алика

— Ты… ты самое прекрасное, что я когда-либо видел.

На секунду мне становится неловко под этим восхищенным, пожирающим взглядом. Но стеснение тонет в волне уверенности. Я не сомневаюсь, что поступаю правильно, даря впервые именно ему себя.

Его губы и язык вновь припадают к груди, то кусая, то зализывая появляющиеся розовые отметины. Мои ногти впиваются в его спину, и я тут же одергиваю себя. Эти следы на тренировках заметят. Но с каждым его прикосновением я таю, забывая обо всем, и вновь позволяю себе впиваться в него, ощущая под пальцами напряжение его мускулов.

Внезапно его руки сжимают мои бедра и резко притягивают к себе. Боже, так близко… Я чувствую твердый, напряженный член, упирающийся в меня сквозь слои ткани.

— Т-еем… — дыхание срывается в стон, а все тело пронзает мелкая дрожь. От волнения. От осознания, что это действительно происходит.

Мы оба обнажены по пояс, и от жара его кожи мне кажется, я сейчас сгорю дотла. Его пальцы, сбивчиво проникают под подол юбки.

— Нет, подожди, — хватаю его за запястье, останавливая.

Он поднимает на меня взгляд. Темный, почти черный от желания. Зрачки расширены до предела.

— Ты хочешь остановиться? — его дыхание рваное, грудь тяжело вздымается.

Я качаю головой.

— Сними. Совсем.

Уголок его губ дергается в слабой улыбке облегчения. Он тянет за боковую молнию, и шелест расстегивающейся юбки кажется оглушительно громким. С каждым сброшенным предметом одежды его движения становятся плавнее, будто он и вправду дает мне последний шанс передумать.

Но я уже все решила.

Его ладони скользят по моей талии, пальцы цепляются за тонкую паутинку капроновых колготок и медленно, словно снимая вторую кожу, стягивают их вниз. По оголенным ногам пробегает холодок. Мне одновременно жарко и холодно.

Теперь меня прикрывает лишь тонкий шелк трусиков мятного цвета. Черт, кажется там все мокро… Неужели он видит? Неловкость заставляет меня инстинктивно прикрыть грудь руками.

— Можно? — его пальцы скользят по животу, останавливаясь у самой кромки белья. — Можно я прикоснусь к тебе… там?

Прикусываю губу до боли и, зажмурившись, киваю.

Его кончики пальцев ложатся на шелк, находят под тканью тот самый чувствительный бугорок и принимаются за неторопливую, дразнящую ласку. По телу разливаются сладкие, томные волны. Он слегка надавливает, а затем проводит влажным, уверенным движением по всей длине ластовицы, пропитывая ткань влагой.

Хныкаю, сжимая в кулаке простыню.

Почему это так блаженно? Почему его прикосновения зажигают во мне такой огонь, которого я не знала, исследуя себя сама?

— Пожалуйста, продолжай… — сама сжимаюсь от собственной смелости, от этих слов, что пробормотала в бреду, пока ткань между ног безнадежно промокает.

— Я могу снять их? — его шепот обжигающе горяч, а в ушах уже бьет оглушительный набат крови.

Облизываю пересохшие губы и смотрю ему прямо в глаза. Его карие радужки теперь почти черные, бездонные, полные безумия и обещаний.

— Да.

Его губы возвращаются к моей шее, в то время как пальцы отодвигают шелк в сторону. Впиваюсь ногтями в его руку, и из моей груди вырывается громкий, постыдный стон, когда его пальцы, скользкие от моей влаги, погружаются в меня. Откидываюсь на подушки, наблюдая, как с каждым движением его внутри меня, его собственное дыхание сбивается, и ему, кажется, доставляет наслаждение сама моя реакция.

— Вот здесь… — задыхаюсь, когда он находит ту самую точку, от которой все внутри сжимается и требует большего.

— Так? — он повторяет движение.

— Еще! — кричу, смущенно пряча пылающее лицо в сгибе его локтя.

И затем новое ощущение… Давление. Небольшое, непривычное, почти незнакомое. Он медленно, сантиметр за сантиметром, погружает в меня палец, в то время как большой палец продолжает нежно тереть клитор, разжигая огонь. Внутри творится что-то невообразимое. Наслаждение смешивается со страхом и с предчувствием боли. Я понимаю, что так он готовит меня, растягивает, заботясь о том, чтобы мне не было больно.

Мелко дрожу в его объятиях, чувствуя, как все его тело с каждой секундой становится все более напряженным, каменеет. Его бедро непроизвольно трется о мою ногу.

— Тем, я готова, — шепчу, поглаживая его по щеке, больше не в силах видеть его напряжение.

Он замирает. Убирает руку.

— Я безумно тебя хочу, Лер. Но если ты боишься… мы можем остановиться. Ничего страшного.

Беру его лицо в свои ладони и притягиваю к своим губам, касаясь их мягко-мягко.

— Я люблю тебя, — шепчу прямо в поцелуй.

Алый румянец заливает мои щеки. Это первое мое первое признание. В груди приятно сжимается, когда вижу, как его губы расплываются в улыбке.

— Я люблю тебя больше жизни, девочка моя, — его голос низок и серьезен.

Один мягкий, но уверенный толчок. Мой приглушенный стон и его сдавленное, напряженное шипение. Инстинктивно сжимаю ноги, упираясь коленями в его бока.

— Лера… — стонет он, погружаясь глубже. — Я люблю тебя. Люблю…»

Сознание возвращается обрывками. Лежу в кромешной тьме, прислушиваясь к бешеному стуку собственного сердца, которое, казалось, выпрыгнет из груди. В ушах стоит звон, а по коже бегут мурашки. Отголоски того, что происходило во сне.

«— Скажи, что ты точно уверена…»

Его голос, молодой, хриплый от желания, все еще звучит где-то в висках. Чувствую на шее призрачное прикосновение его губ, скользящих вниз, к ключице.

«— Лер… Я люблю тебя. Люблю…»

Резко сажусь на кровати, вслепую ухватившись за простыни. В груди бушует что-то мерзкое, а низ живота ноет навязчивым, постыдным эхом былого возбуждения. Сглатываю, пытаясь вернуть себе контроль.

Именно в этот момент до меня доходит настойчивый, пиликающий звук. Тот, что разбудил меня по среди ночи и выдернул из сна-воспоминания. Телефон. Он вибрирует на тумбочке, освещая мгновенными вспышками темноту комнаты.

Сердце, что успело немного успокоится, вновь заколотилось в паническом ритме. В уведомлении светилось имя.

Итан.

В груди что-то екает и болезненно сжимается, словно меня поймали на месте преступления. На измене. Пока мое тело и разум предавались греховным, сладким воспоминаниям о другом, мой настоящий, живой парень писал мне сообщения.

Кошки противно скребут изнутри, а острое, тошнотворное чувство вины подступило к горлу.

Смахиваю шторку уведомления, и текст впивается в глаза ярким белым светом.

«Я знаю, что у тебе ночь. Sorry. Хорошая новость. Начальник дал отпуск. Прилечу к тебе через две недели, любовь моя!»

Радость смешалась с горечью, а возбуждение с леденящим душу стыдом. Я только что, пусть и во сне, но мысленно изменяла человеку, который строил со мной планы.

Глава 11

Артем

Я не помню ее лица.

Все, что у меня есть, это образ.

И я никогда не знаю наверняка: то, что всплывает в сознании — просто отголоски бессвязных снов или самые что ни на есть настоящие, украденные у меня воспоминания?

«Руки, сжимают ее талию, будто пытаюсь удержать саму жизнь. Ее пальцы, вцепившиеся в мои волосы, не в силах скрыть ответную дрожь. Порой я ненавидел себя за ту животную страсть, что она во мне пробуждает. Потому что с ней… Только с ней, я захотел построить нечто настоящее, чистое, то, чего у меня отродясь не было. Я дорожил ею, как безумец дорожит последним лучом света. Сдерживал себя, боясь спугнуть. И был готов сразиться хоть с целым миром ради одной ее улыбки. И я, влюбленный до саморазрушения идиот, даже сейчас не чувствую стыда, признаваясь в этом самому себе.»