Бывшие. Я (не) могу тебя забыть (СИ) - Бауэр Алика

Бывшие. Я (не) могу тебя забыть

Алика Бауэр

Пролог

Я и не думала, что когда-либо окажусь здесь. Снова.

Воздух в этом доме другой. Густой, насыщенный запахом старого дерева, дорогой кожи, непробиваемой уверенностью и безжалостностью, которую здесь вдыхают с молоком матери.

Они были правы. Все они.

Я не подходила ему. Никогда не подходила. Как и этому месту, где каждая пылинка на антикварных часах кричит о моей обыкновенности.

Чувствую это каждой клеткой кожи, пока его черные, бездонные глаза прожигают меня насквозь.

Стою перед массивным дубовым столом, как провинившаяся школьница, и изо всех сил задираю подбородок, пытаясь казаться храбрее. Надеюсь, дрожь в коленях не выдает меня.

Я была здесь много лет назад, и дала себе слово никогда не возвращаться. Но один, всего один, телефонный звонок превратил мое обещание в ничто.

Капли с промокших насквозь волос падают на дорогой паркет, оставляя мокрый след.

Мне плевать, как я выгляжу. Пусть с темных прядей стекает вода, пусть тушь от дождя легкой дымкой легла под глазами.

Я не собираюсь ему нравиться. Все давно кончено.

Именно это я твержу себе, как мантру, чувствуя, как холодная капля со лба катится по виску к уголку губ. На автомате провожу по ним кончиком языка.

Его взгляд, тяжелый и пристальный, падает на мои губы. Воздух между нами завибрировал, звуча низким, тревожным гулом.

Не смотри так… Прошу, не смотри на меня так снова.

— Мы… договорились? — выдыхаю, желая лишь одного — вырваться из этого дома, стереть его образ и образ всей его семьи из памяти.

Он медленно, будто нехотя, отводит взгляд и переводит его на экран ноутбука. И только в этот миг я могу снова нормально вдохнуть. Воздух приятно обжигает легкие.

— Прежде чем пустить кого бы то ни было в свой дом, мои люди наводят справки об этом человеке, — мужской голос звучит монотонно, без единой эмоции. Но от этих слов у меня внутри все сжимается в тугой, болезненный комок.

Он поворачивает ноутбук. На экране была фотография. Знакомая до боли, до спазмов в горле. До таких воспоминаний, от которых хочется кричать в подушку. Сердце проваливается куда-то в бездну, а потом с силой ударяет о ребра.

— Это фото нашли на вашей старой, заброшенной странице в одной из соцсетей, — поясняет он, отвечая на мой немой вопрос. — На нем я, — делает театральную паузу, вгоняя меня еще глубже в ступор, — и вы. Двенадцать лет назад. И самое интересное, что я совершенно не помню, при каких обстоятельствах было сделано это фото.

Меня начинает трясти изнутри, будто в лихорадке. Я судорожно сжимаю губы в тонкую линию, отказываясь хоть как-то это комментировать.

— Что вы хотите от меня услышать? — бросаю с вызовом, хотя внутри все кричит от страха.

— Так уж вышло, что из-за травмы в двадцать лет я не помню целых полгода своей жизни, — он откидывается в кресле, изучая меня, как интересную головоломку.

— А я тут при чем? — голос дрожит. Очень невовремя.

Он поднимается. Медленно, словно хищник, уверенный в своей добыче. Обходит стол, и его фигура, высокая и доминирующая, приближается ко мне. Каждый его шаг для меня словно маленькая смерть.

— Судя по дате на этой фотографии, вы, Валерия, при чем как раз самым непосредственным образом.

Инстинкт самосохранения сработал быстрее мысли. Я рванула к двери. Кончики пальцев едва успевают ухватиться за холодную латунную ручку. Но вдруг его руки с силой разворачивают и толкают меня к стене.

Он нависает надомной. Близко. Слишком близко. Его тело почти не касается меня, но я чувствую исходящий от него жар.

Дышать стало нечем. Я не хочу дышать этим воздухом, пропитанным дорогим парфюмом этого мужчины.

— Вы, видимо, не знаете, с кем связались, — шепчет он томно, и от этого низкого бархатного тембра у меня подкашиваются ноги. Он поднимает руку и упирается ладонью в стену, касаясь моей промокшей блузки. На его кисть начинают скатываться капельки воды с моих волос. — Я всегда добиваюсь того, чего хочу.

В одном он точно не прав.

Я совершенно точно знаю, кто он. Чего нельзя было сказать о нем в обратную сторону.

Но видя его уверенность, кажется, этот мужчина собирается это исправить.

Глава 1

За сутки до пролога.

— Представьтесь, — раздается из динамика бесстрастный, лишенный всяких интонаций мужской голос.

— Ершова Валерия Николаевна, — стараюсь, чтобы мой голос звучал уверенно и подношу к камере паспорт. — Репетитор английского языка.

— Минуту.

Прячу паспорт обратно в сумку, пытаясь заглушить комок тревоги, подступивший к горлу.

Что я вообще здесь забыла?

Нервничаю, будто школьница у дверей директорского кабинета. А виной всему была моя вечная, неизлечимая слабость — неумение отказывать. Особенно когда на другом конце провода звучит молящий голос подруги, которая знает об этой ахиллесовой пяте и без зазрения совести ею пользуется.

— Лер, выручай! — голос Оли скрипит от простуды и отчаяния. — Это очень состоятельная семья. Платят до безумия хорошо. Я не могу отдать кому-то это место из-за дурацкого гриппа. Выйди за меня, всего разочек.

— С чего ты взяла, что они вообще меня возьмут?

— Я уже поговорила с ними, им понравились твои рекомендации. Проведешь одно-два занятия, потом сольешься и вернешь мне место.

Я заколебалась. Деньги мне были нужны. Собственно, как всегда. Но я выработала правило — сторониться детей из богатых семей. Слишком капризные, слишком избалованные, не желающие учиться, только демонстрирующие свой нрав.

— А что по мальчишке?

— Ооо, кха-ха, — Оля закашляла прямо в трубку. — Сучий ангел.

— Ты, наверное, хотела сказать "сущий"?

— Я сказала так, как хотела. Соглашайся, столько ты нигде не заработаешь.

И я согласилась.

Адрес, который она прислала, находился на другом конце города, в знаменитом «зеленом поясе», где у состоятельных горожан были не дачи, а родовые гнезда, поместья. Я ожидала увидеть добротный коттедж, но то, что открылось моему взору за массивным деревянным забором, заставило похолодеть сердце и пожалеть о своей слабохарактерности.

Все вещи, с ценником в долларах или евро вызывают у меня аллергию.

За оградой из темного бруса в зелени утопает гигантская усадьба в стиле модерн, ее остекленные фасады слепят глаза, холодно поблескивая на солнце. Это не дача, как мне ее представила подруга. Это крепость, отгороженная от всего мира.

— Проходите, — снова раздается тот же безразличный голос из динамика.

Щелчок, и тяжелые ворота бесшумно отъезжают в стороны.

Меня встречает у ворот строгая женщина в черной юбке-карандаш, с планшетом в руках — помощница по хозяйству, домоуправляющая Инга.

Она окидывает меня оценивающим, чуть брезгливым взглядом с ног до головы.

Чего-то такого я ожидала.

— Прошу за мной.

Мы идем по идеально вымощенной дорожке к дому. Она что-то говорит о расписании мальчика, но я почти не слышу ее, поглощенная странным чувством. В воздухе витает сладковатый, дурманящий запах, такой знакомый и такой болезненный. Огромная цветочная клумба у самого входа приковывает мое внимание, словно магнит.

Флоксы.

Белые, розовые, сиреневые. Пышные, пахучие, знакомые до острой, физической боли. Самые обычные цветы обрушивают на меня шквал не просто неприятных, а вытесненных, выжженных из памяти воспоминаний.

— Валерия, — раздраженно зовет меня домоуправляющая. — Давайте не будем тратить время на разглядывание цветов. У мальчика очень плотное расписание.

— Простите, — бормочу, делая шаг за ней.

Это совпадение. Ничего не значащее. Мало ли у кого растут эти цветы.

Внутри дом еще величественнее. Высокие потолки, давящие своей пустотой, лаконичная дорогая мебель, расставленная с безупречным, бездушным вкусом. И тишина. Глубокая, звенящая, купленная за большие деньги.