Барракуда - Лунина Татьяна

— Щукин у тебя?

— Уехал. Сказал, надо выяснить, что случилось. Обещал позвонить. Вот, жду его звонка, — потом запнулась и робко спросила. — А ты не могла бы подъехать?

— Прямо сейчас?

— Ага.

— Сейчас — никак, моя хорошая, у меня ночной монтаж.

— А завтра?

— Эфир. Вот если только вечером, часам к десяти, ничего?

— Буду ждать.

— Как Светланка?

— Скучает по папе, она очень к нему привязалась.

— Держись, может, все образуется. Мне кажется, Михаил жив.

— А мне нет, — и положила трубку.

Кристина посидела минут пять в кресле, бессмысленно выискивая в ковровом орнаменте промелькнувшую Мишкину физиономию. Но лепестки с завитками равнодушно пялились снизу вверх и вызывали своей оцепенелостью смертельную усталость. Хозяйка послала узоры к черту, поплелась в ванную, приняла душ, лениво размазала крем по телу (что-то кожа стала сохнуть, скоро локти будут жестче пяток), оделась, провела пару раз щеткой по влажным волосам, потом вышла в кухню, сварила кофе. В запасе оставалось двадцать минут — хватит вполне на чашку и сигарету. Но до смешного мало, чтобы осознать случившееся с рыжим.

Она сразу поверила Светлане. В первую же секунду, едва та зарыдала в трубку, «сестренка» поняла: ее друг погиб.

Слегка затуманенная событиями последних суток голова думать совсем не хотела и выдавала не мысли — обрывки воспоминаний. Первый полудетский поцелуй в пустом школьном классе, высокая фигура в ватнике под прицелом — на домотканом половике чистоплотной Анны Сергеевны следы от грязных сапог, простодушное восхищение бронзовым башмаком, труп под грузинским столом и деловитый Мишкин кореш, взволнованный жених в церкви рядом с округлившейся сияющей невестой, холодная ненависть у весело пылающих дров в камине и бесконечное «сестренка»… Она подозревала, что добром все это не кончится, но надеялась, что конец будет не таким скорым. Вспомнились слова Кирилла: «Твой друг ходит по очень тонкому льду». Похоже, сыщик оказался прав, да только его правота ушастого не спасла. Кристина сделала последний глоток, задумчиво осмотрела кофейный осадок. И поняла, что должна наказать убийцу. Как — понятия не имела, но впервые вверялась судьбе и знала, что та не обманет.

…Прошло полгода. Не изменилось ничего, и многое стало другим. Дело об убийстве Зориных, кажется, медленно, но верно превращалось в «висяк», что и следовало ожидать, потому как расследование велось под строгим президентским контролем. «Детка» наследовала приличное состояние: квартиру, завещанную Андреем Ивановичем (?!), и все движимое имущество Надежды Павловны, то есть, платья, юбки, обувь да пару ношенных шуб. Фамильные драгоценности исчезли, осталась одна пустая шкатулка, о которой доложил Жигунов, взяв клятвенное слово тут же об этом забыть. Трагедию с Мишкой «сестренка» пережила странно: отстраненно, точно горе ее не коснулось, гораздо с большим волнением наблюдая за реакцией других. Похоронами занимался Осинский, как будто не было у него дел поважнее. Светлана, которая осталась одна, как указующий перст, не считая, конечно, Светланки, прониклась чувствами к Ефиму Ефимовичу и постоянно твердила, с каким уважением относился к этому прекрасному человеку Миша. Скепсис «сестренки» к восторженным ахам да охам скоро растаял: забота Дубльфима и впрямь оказалась искренней, бескорыстной. Особенно трогательно он беспокоился о девочке, предлагал даже окрестить малышку, напрашиваясь в крестные отцы. Осиротевших Свет Осинский навещал довольно часто. Но больше других крутился вокруг молодой вдовы Щукин: умный, ловкий мерзавец, трепетно опекающий жену погибшего партнера и старого «друга». Как-то Кристина попыталась предостеречь наивную Светик от доверия к этому типу и рассказала про бронзовый башмак. Шалопаева молча выслушала, задумчиво потерла указательным пальцем новую морщинку на лбу, недобро усмехнулась.

— Спасибо. За меня не волнуйся, я знаю, что делаю, — впервые милая девочка показалась не такой простодушной, какой представлялась раньше.

После гибели мужа Шалопаева стала совладелицей «Ами» с пятьюдесятью одним процентами акций в кармане. В нефтяном бизнесе, как впрочем и любом другом, Светик была полным профаном. Однако интуиция, природная смекалка и осторожность советовали не паниковать, а присмотреться к компании, изучить документы, вчитаться в бумаги мужа и уже после принимать решение: освободиться с выгодой для себя от этих акций или занять мужнино место. Для последнего, конечно, не доставало ни знаний, ни опыта, ни хватки, но Света твердо верила, что капля и камень долбит. Ведь не деньги же муж завещал — веру, что его детище останется в надежных руках. Как обмануть такую веру? Эти мысли, которые иногда озвучивала «сестренке» Светлана, наивными той не казались. Кристина, кажется, начинала понимать секрет приручения своего бесшабашного друга. Похоже, из мягкой, заспинной жены могла сформоваться железная леди, и возможность приложить руку к этой «формовке» весьма привлекала.

Так, в работе и пригляде прошло еще два месяца. На пятки старому году наступал новый, девяносто восьмой. Тридцатого декабря, в тот редкий выходной, когда на голову валятся разом все отложенные раньше дела, нерадивая хозяйка плюнула на долги перед собственным домом и покатила тратить деньги.

Большой Светлане подобрать подарок оказалось легко. Белый пушистый свитер с черной каймой по низу приглянулся, как только попался на глаза. В этой мягкой, ласкающей пальцы вещи были и шик, и тепло, и намек, что все уходит, даже горе, и обещание счастья. Мотовка прикупила к свитеру стильные черные брючки и, успокоившись со Светланой первой, направилась к выходу, чтобы с легкой душой сыскать подарок для Светланы второй. Через несколько шагов транжиру осенила гениальная идея, она развернулась назад и столкнулась нос к носу с парой. Его узнала сразу, ее — минуту спустя. Модные очки в золотой оправе холодно блеснули, идеальный пробор слегка наклонился, и Щукин церемонно произнес.

— Добрый вечер, Кристина! Вы, я вижу, уже с покупкой. Может, и нам пожелаете удачи?

— Какие люди, — насмешливо пропела Макарона, — сколько лет, сколько зим! Решила за тридцать сребреников скупить магазин?

Танька здорово изменилась. Стали злыми глаза, бесцветными — губы, одутловатым — лицо, неряшливой — прическа, довершал метаморфозу кургузый полушубок, как будто с чужого плеча. Какой ветер смел в одну кучку преуспевающего бизнесмена и любовницу давно убитого депутата — понять было трудно. Впрочем, Кристина и не собиралась по этому поводу напрягать мозги. Она окинула взглядом убогую Таньку и снисходительно похвалила жалкий прикид.

— А тебе к лицу этот жакетик, на блошинке купила? — мила улыбнулась очкарику, с интересом наблюдавшему встречу одноклассниц. — Здравствуйте, Анатолий, и, к сожалению, прощайте, спешу. Хочу скупить еще пару магазинов. А ты, Танюшка, приобрети крем для лица, у тебя появились морщины. На первом этаже, в парфюмерии, кажется, есть отечественный, в тюбиках. Он дешевый, как раз по тебе.

Щукин с восторгом внимал «безобидному» монологу и едва не пропустил роковой момент, когда взметнувшаяся рука с облупленным лаком на коротких ногтях чуть не впилась в ненавистное гладкое лицо.

— Ненавижу, — бессильно прошипела Макарона, — никогда не прощу! И ты еще пожалеешь об этом, стерва!

— Успокойся, — процедил сквозь зубы Анатоль, и склочница тут же заткнулась.

На улице Кристина с наслаждением вдохнула свежий морозный воздух. Встреча с этой парочкой настроение, конечно, подпортила, но не настолько, чтобы менять из-за глупой стычки планы. Она завела машину и отправилась греть душу приятными хлопотами.

Сто лет не была в «Детском мире»! Последний раз они шатались тут с девчонками перед выпускным, искали что-нибудь экзотичное для классной: Лариса Павловна коллекционировала мягкие игрушки. Естественно, не нашли ничего, стрескали по пломбиру в вафельном стаканчике и разбежались. Сейчас наступили другие времена, покончившие с дефицитом, но не решившие проблемы с финансами. Впрочем, эти трудности преодолеть всегда сложно: сколько денег ни будь, их всегда не хватает. Однако отыскать что-то приличное на забитых товаром полках оказалось непросто, как говорил отец, просматривая «Правду»: вся газета исписана, а читать нечего. Кристина бродила по отделам, толкаясь среди таких же озабоченных, как сама, и не находила ничего, на что лег бы глаз. И вдруг увидела это чудо, вернее, два — огромный корабль с алыми парусами и рядом — прелестную куклу с каштановой гривой, рассыпанной по фарфоровым плечикам. Ротозейка замерла от восторга, не замечая нечаянных толчков снующего вокруг народа. Потом перевела дух, подошла ближе. Корабелы постарались на славу: игрушечное морское судно казалось настоящим. Круглые иллюминаторы, якорь, крошечные матросы в ярких банданах, красавец-капитан у кормила и пурпурное «Ассоль» по борту, тщательно выписанное колонковой кисточкой. Обалдевшая покупательница придвинулась вплотную и уставилась на маленькую фигурку с гордо поднятой головой. Тупоносые туфельки с пряжками, полосатые чулочки, черные штанишки, красный кушак и белая рубашка — по ее бортику и на манжетах сияют ажурные золоченые пуговки с мушиную головку. Эти пуговки и пряжки окончательно добили Кристину. Фарфоровая Ассоль в простеньком милом платьице тоже приводила в восторг, хотя и казалась великоватой для Грэя, любить друг друга таким в жизни сложно. Однако разлучать влюбленную пару вряд ли бы кто осмелился. Покупательница, очарованная фантазией кукольников, ринулась к продавщице.