Барракуда - Лунина Татьяна

— И как скучна, — добавила Кристина. Ее начинал раздражать этот «мыслитель». Он изъяснялся туманно, обиняками, то выспренно, то слащаво и часто фальшивил. Моралист из него выходил никакой, еще хуже — философ. Осинский был гораздо интереснее у церковной ограды, рядом со счастливой парой новобрачных и своим свадебным подарком для них или там, в «светелке», когда не проповедовал, а злобно шипел, когда прислал за ней громилу, привез в отель Ритц, всучил дорожную сумку — когда действовал, не рассуждал. А этот Осинский наводил тоску, сверкал плешивой макушкой, постоянно промокал салфеткой влажные от вина и еды губы. И единственное, что с ним примиряло, — подсвеченный Нотр Дам за окном, феерия кулинарного спектакля, густое терпкое вино и ощущение нереальности, от которой кружилась голова, горели щеки, а рот сам собой расплывался в глупой улыбке Золушки, сдуру залетевшей на чужой бал. Она обхватила пальцами бокал с бордо «Шато-Петрюс».

— За ваш день рождения! Спасибо, что вы меня сюда привезли, Ефим Ефимович.

— Я все же дождался от вас «спасибо», — Осинский взял темное вино в хрустале за высокую ножку. — Пожелайте мне удачи, Кристина, ибо многое может случиться, пока мы подносим кубки к губам, как говаривал мой старый учитель. Ваше доброе напутствие будет мне дорогим подарком.

Она всмотрелась в странного человека напротив и вдруг ощутила жалость к нему. Кто сидит на золотой куче — вечно в обороне, такому не позавидуешь. К тому же этот денежный мешок, перед кем угодливо расстилаются, как видно, очень одинок. Иначе закатил бы дома пир для друзей, а не торчал вдвоем с чужим человеком на золоченой чужбине. Кристина ласково улыбнулась и коротко пожелала.

— Удачи!

Утка с шестизначным номером оказалась потрясающей, ничего подобного гостья не ела.

— Удивительный вкус, — призналась она над пустым серебряным блюдом, — тонкий, нежный. Ни за что не скажешь, что утиное мясо. Здесь, наверняка, какой-то секрет.

— Угадали, — довольно кивнул гурман, вытирая салфеткой губы, — нигде больше эту болотную птицу так не готовят, — он откинулся на спинку стула и, глядя в упор, с невинной улыбкой принялся просвещать. — Все дело в том, как ее умерщвляют. Не отсекают голову, как это делается обычно, а медленно душат, вот так, — и, не спеша, сцепил руки в замок, в темных глазах промелькнули хищные искры. — В результате мясо утки пропитывается собственной кровью, что и придает блюду неповторимый вкус. Защитники животных «Серебряную башню» ненавидят.

— Ужас какой-то! — содрогнулась Кристина.

— Зато очень вкусно, — отлепился от спинки Осинский, — как говорится в одной пошлой рекламе, результат превосходит ожидание. В конце концов, в жизни часто гибнут одни, чтобы доставить наслаждение другим. Таков суровый закон, который вывела природа, вы согласны?

— Нет, но спорить не хочу.

— Потому как не имеет смысла. Что возьмем на десерт?

— Только кофе. А почему уток нумеруют?

— О, этой традиции больше века. Один из владельцев ресторана, сейчас уже не припомню кто, додумался завести специальную книгу, куда под своим порядковым номером заносят каждую удушенную утку, а рядом — имя едока. Так что, теперь и вас сосчитали, — пошутил он. — Кстати, освободите в вашей сумочке место для сертификата на съеденную птичку, вам его обязательно выдадут.

Задушенные птицы, величественный собор, тени Эсмеральды и Квазимодо, прохладный ветерок на набережной Турнель, петляющие улочки, рыжий кокер-спаниель в забавной кепке, огни Елисейских Полей — здесь сон путался с явью, и, чтобы распутать это, Кристина незаметно пощипывала себя за бок. Она до сих пор не могла понять, как очутилась в Париже, почему Осинский бросил раболепную пышную свиту и примчался сюда в свой юбилей со скрягой даже на улыбку, не говоря о большем. А главное, с какой целью мчался? Чтобы выспросить об убитых друзьях? Но он ни намеком не обмолвился о Надежде Павловне, тем более, о ее муже, который, между прочим, был ему другом. Выведать что-то о Шалопаеве? Но рыжий всегда отзывался о Дубльфиме с восторгом и никаких планов на его счет не вынашивал. Засветиться в «Арабесках»? Смешно, имя Осинского у всех на языке, а его хитрую физиономию считает за честь высветить любой телевизионный канал. Так в чем же дело? Кристина терялась в догадках и не находила ответ.

У двери номера Ефим Ефимович невозмутимо заявил.

— Кажется, вы гадаете, отчего оказались здесь? Думаю, обвиняете во всех смертных грехах, подозреваете совращение, интригу, коварство, расчет — не знаю, что там еще. Эти мысли прочитываются на вашем лице. А ответ достаточно прост: меня тянет к вам, Кристина, это правда. Как и то, что сегодня мне стукнуло пятьдесят. Если скажете «да», этот вечер станет началом, если «нет», расстанемся с утиными сертификатами на память. Ответ могу выслушать позже, понимаю, что вы такой прыти не ждали. Но и раздумывать прошу не долго. Я человек занятой, конкретный, в подвешенном состоянии находиться не привык. Во всем нужна определенность и ясность. Под венец не зову и вряд ли когда поведу, но стабильность положения близкого человека — обещаю, а с ним и все выгоды, которые для вас будут не лишними.

— Серьезно?

— Вполне.

— Хорошо, я подумаю, — вставила в скважину ключ.

— Через полчаса встречаемся в холле, — услышала за спиной, — мы вылетаем в Москву.

— Хорошо, — повторила Кристина и переступила порог.

…Воскресным утром у подъезда дома на Ленинском проспекте остановилась приземистая черная иномарка с затененными стеклами. Из машины выскочил молодой крепкий мужчина в темном костюме и открыл заднюю дверцу, выпустив рыжую красотку в джинсах. С ее правого плеча свисала замшевая черная сумочка на длинном ремне, другого багажа не было.

А вечером того же дня позвонила Светлана и, рыдая взахлеб, доложила, что Михаила убили.

Глава 23

— Он позвонил из машины, — захлебывалась слезами Светлана, — уже на подъезде к дому, сказал, будет минут через десять. Сказал, у него для меня сюрприз. И вдруг… о-о-ой, — она завыла так, что у Кристины едва не лопнули барабанные перепонки, — Мишенька-а-а!

— Послушай, ты можешь взять себя в руки и толком рассказать, что случилось? — закричала разъяренная «сестренка». — Прекрати истерику, иначе я брошу трубку!

Эта грубость, как ни странно, привела в чувство Мишкину жену, и та заговорила довольно внятно, без подвываний и слез, только принялась беспрерывно икать, отчего ее сбивчивая речь вопринималась еще хуже.

— Прости, ик. Он только сказал про, ик, сюрприз, и вдруг я услышала страшный, ик, грохот, у меня, как будто, ик, в ухе разорвалась бомба, ик. И все, он куда-то, ик, пропал. Только трещало, ик что-то. А я все кричала, ик, звала и звала, а потом, ик, чей-то голос рявкнул, ик, в трубку: заткнись! И послал, ик, меня на три буквы, ик.

— Света, пожалуйста, выпей воды, я подожду. Хорошо?

— Ик, ага.

Кристина тупо уставилась в ковер на полу, стараясь ни о чем не думать. Рыжие завитки узора вдруг шевельнулись, и в них проявилась знакомая хитрая рожица с растянутой до ушей улыбкой. «Сестренка» выругалась, как сапожник, но легче на душе не стало.

— Але, это я, — доложилась Светлана, похоже, вода пошла ей на пользу.

— Света, может, ты зря паникуешь? Мишка никогда не ездит один. Могла взорваться машина с охраной, а он жив. Пусть даже ранен, но не убит же!

— Нет, — уж лучше бы она икала, этот ровный голос заставлял мурашки бегать по коже, — нет, Миша погиб. Я знаю, чувствую. Я поняла это по лицу Анатолия, сразу.

— Кого?!

— Щукина. Он как раз был у нас дома. Ждал Мишу. Принес букет цветов и подарок. У меня же сегодня день рождения.

— Поздравляю, — машинально пробормотала Кристина. — А вы приглашали его в гости?

— В этот раз нет, просто он сказал, что Миша просил подъехать. Они же партнеры. Что-то срочное, я не вникала. Меня не больно-то посвящают в дела, Миша говорит: меньше знаешь, крепче спишь… Говорил.