Шипы в сердце. Том первый (СИ) - Субботина Айя

— Что шанс, что ты забеременеешь равен примерно… ни хуя. — В его голосе смешок. Не расстроенный и не сопливый, обычный. — Но я бы попросил тебя принимать противозачаточные, если это никак не скажется на твоем самочувствии.

— Без проблем. Прости, что не сделала этого до сих пор — думала, ты презервативовый фетишист.

Он откладывает нож, отвлекается от рубки салата, поворачивается ко мне и прикусывает губу, чтобы сдержать смех.

Красивый такой, что просто сердце в ребра и сразу в фарш.

— У тебя вообще язык без костей, — опирается бедрами на рабочую поверхность, скрещивает руки на груди, прекрасно зная, что меня моментально плавит от вида его вздувшихся мускулов и абсолютно идеальных бицепсов, дельт и предплечий.

— Посмотрим, как изменится твое мнение, когда мы дойдем до десерта, — нарочно провожу языком по губам, смачивая кожу, все еще немного припухшую после наших поцелуев.

— Полетишь со мной в Штаты, Барби? — спрашивает в лоб без подготовки.

Я моргаю, на секунду вываливаясь из момента.

Паника сдавливает горло.

Почему он спросил про Штаты? Просто так? От куда он знает?!

Только потом доходит, что да, конечно же он знает, потому что этому периоду моей карьеры посвящена буквально бОльшая часть моего резюме. И я на своей должности, потому что лучше других знаю как устроена западная «кухня» изнутри.

Я хочу спросить «зачем я тебе там?!» но прикусываю язык.

— Неужели даже на твоем красивом самолетике, Тай? — задаю более «правильный» вопрос.

— Обязательно. — Подвигается ближе, трется носом об мою щеку, ниже, до шеи, вдыхая запах так соблазнительно громко, что я почти физически ощущаю растекающуюся под собой лужу. — Сначала в Нью-Йорк, там будут дела на пару дней, но ты сможешь погулять, устроить себе шопинг, встретиться с подругами. Потом еще на несколько дней в Калифорнию.

— Там сейчас прохладно, — сжимаю его коленями, притягиваю, запускаю пальцы во влажные волосы, и довольно урчу, когда он несильно прикусывает губами мою кожу.

— Изображать Ариэль в океане совсем не обязательно.

— Откуда ты знаешь про Ариэль, блядь?! — смеюсь, и его тело в ответ начинает так же синхронно подрагивать.

— У меня четырехлетняя дочь, Барби. Хотя она считает русалочку тупой рыбкой.

— Дай угадаю — прётся от Урсулы [6]?

— Неа, от Дарта Вейдера.

— Поздравляю, Вадим Александрович, вы вырастили «красный флаг»! Просто Отец года!

Намерено не спрашиваю, откуда дочь, если «процент залета равен ни хуя».

Чутье с этим мужиком у меня в последнее время капитально сбоит, но сейчас даже оно подсказывает: есть темы, которые лучше не поднимать и это — как раз одна из них.

С его деньгами он вполне может позволить себе хоть десять суррогатных матерей. Но почему-то в такой вариант верится с трудом, хотя в его пользу говорить полное отсутствие матери в жизни его любимой дочурки. Или, может, у них настолько «теплые отношения», что бедняга испарилась на другую планету?

Но все эти вопросы задавать явно не стоит.

Нельзя спрашивать, почему мать его дочери не принимает участия в ее воспитании и в какой момент жизни она может всплыть на горизонте.

И спрашивать, кто такая «крестная Лоли» — тоже табу.

Глава тридцать четвертая: Барби

Предстоящую поездку в Нью-Йорк мы с Авдеевым обсуждаем уже в переписке, к которой возвращаемся с понедельника, потому что в его «башне» начинается тяжелый период всяких отчетов.

Ни у него, ни у меня нет времени на встречи. Мы живем в таком режиме почти две недели, хватая друг друга только напечатанными словами и редкими непродолжительными разговорами по телефону.

Работа пожирает меня целиком, без преувеличений. Я сама так хочу, потому что перепроверяю каждый отчет, каждую аналитику, придираюсь даже к мелким ошибках и гоняю своих подчиненных, как детей в первый класс. Любви ко мне это точно не добавляет — в их глазах я теперь не просто выскочка, занявшая не свое место в обход по чужим головам, но и тиран. С Лазаревой было проще. А со мной — я хочу, чтобы было идеально. Чтобы ни у кого даже мысли не возникло, что статус хозяйской любовницы дает мне какие-то преференции. Хотя в мире красивых игрушек богатых мужиков — это нормально, это правило, это аксиома.

На работу я приезжаю чуть ли не самой первой, домой ухожу в числе последних. Пару раз замечаю авдеевский «Бентли» на стоянке, пару раз, когда я выхожу — его уже нет.

В среду мы сталкиваемся в переговорной, но он ведет себя сдержано и профессионально. Настолько безупречно демонстрирует свое «мне похуй на тебя, пока ты в офисе», что после собрания я все-таки пишу ему, что он бессердечный мудак. Он не обижается. Вставляет только короткое: «Берегу твою репутацию». А мне иногда хочется, чтобы схватил при всех в охапку и поцеловал. Даже если через секунду мы оба об этом пожалеем.

Отвлекают от всего этого только мои поездки к нему на конюшни.

Вадим сдержал обещание — господи, как будто бывает как-то иначе — и предупредил обо мне. Потому что каждое мое появление меня встречают как маленькую принцесску. Теперь у меня здесь есть свой свои личные розовые — да, блядь, — резиновые сапожки, чтобы без проблем шастать по грязи, экипировка для верховой езды, хотя идея взобраться на лошадь до сих пор кажется мне чистым безумием. К моему приезду всегда готовят вкусный чай и перекус, а повар — милая женщина лет шестидесяти — всегда угощает пирогом с ягодами.

Я стараюсь вести себя максимально незаметно и никому не доставлять неудобств.

Просто беру книгу — сопливое девчачье фэнтези про невозможную любовь ангела и демона — сажусь рядом с вольером на скамейку и читаю вслух. Читаю либо пока не замерзну, либо пока не заболит горло. Хочу верить, что однажды мой голос Маруся будет встречать не злым шипением, а хотя бы молча. Но пока что не изменилось ровно ничего.

И да — идея назвать бедную израненную кошку «Марусей» целиком и полностью моя. Когда случайно упомянула ее имя в телефонном разговоре с Вадимом, он посмеялся и сказал, что такое могло прийти в голову только мне. А я сказала, что если бы он был чуточку внимательнее, то увидел бы, что имя «Маруся» буквально написано у нее на морде.

Вылет в Штаты в воскресенье, через три дня.

Вадим не говорит, зачем туда едет, но у меня в руках достаточно информации, чтобы иметь более-менее ясное представление о том, что именно «MoneyFlow» собирается сожрать в ближайшее время. Это сделка с отелями. Та самая, информация о которой по непонятной причине вдруг оказалась в моей рабочей почте. Подробности я знаю только по верхам, но полчаса гугла и мои гениальные мозги делают свое «грязное дело» — отели на побережье, офис теперешнего владельца в Нью-Йорке.

Я ненавижу себя за то, что копаю это.

Все равно ведь не использую. Во-первых, сейчас это уже бессмысленно — на этапе подписания главного договора, никто и ничего уже все равно не переиграет, потому что на кону не деньги, а репутация. И никакие сладкие бонусы не перекроют тот маленький факт, что отказавшаяся подписывать сторона станет абсолютно нерукопожатной.

А во-вторых — я не могу вот так с моим Хентаем.

С Авдеевым бы точно смогла, а с ним — не могу. Потому что люблю. Какой-то отбитой сучьей любовью, как собачка, потому что даже сейчас, когда он вырвал мне зубы и посадил на цепь, я готова следовать за ним абсолютно добровольно даже на переломанных лапах.

Хентай: Не бери много вещей, Барби, все что тебе будет нужно — купишь на месте.

Я читаю его сообщение, пока водитель везет меня в студию танцев. Почти восемь, она закроется через час, но я все равно хочу позаниматься хотя бы полчаса, чтобы выдрать з своего слишком сильного тела остатки жизнедеятельности, вернуться домой и вырубиться мордой в подушку.

Чтобы не думать о том, что завтра у меня «свидание» с Дэном.