Барракуда - Лунина Татьяна

Кристина уверенно катила по дороге, с каждым километром приближаясь к дружескому дому. Красивому, уютному, теплому, где ее с радостью ждал хозяин — садист и убийца со смешными ушами и ласковым «сестренка». Она изо всей силы вцепилась в руль, даже побелели костяшки пальцев… В это невозможно поверить! Чтобы Мишка Шалопаев, кого одноклассница знала, как облупленного, мог зверски убить двух ни в чем не повинных людей?! Да такое и в страшном сне не приснится! Но сейчас была явь, а в ней — февральский вечер, обледенелая дорога и сумка, в которой ждал своего часа упакованный в бумагу башмак.

Михаил радовался встрече, как ребенок, сиял новым пятаком и все радостно талдычил, что видеться так редко никуда не годится. «Шалопаев или актер, каких не видывал свет, или его там не было», — думала гостья в хозяйских объятиях.

— А Светлана где? — в ответ Мишка загадочно улыбнулся и подтолкнул к закрытым дверям каминного зала.

— Открывай, сестренка, не боись! - она послушно толкнула резные дубовые створки.

В центре огромной комнаты, смахивающей на антикварный салон, стояла нарядная девчушка лет пяти. Алые лаковые туфельки, белые ажурные колготки, платьице в бело-розовую клеточку с рюшами, бантиками и вышивкой, тонкая шейка в кружевном воротничке, пухлые губки, впалые щечки, огромные, в пол-лица, голубые глаза и пышное облачко светлых кудряшек — ангел, только худенький. За спиной ангелочка светилась тихой радостью Светлана и с гордостью смотрела на гостью.

— Боже мой, — выдохнула та, — это что за чудо? Как тебя зовут, малышка?

— Света, — прошелестел голосок.

Шалопаев шагнул вперед, подхватил девочку на руки и торжественно объявил.

— Светлана Михайловна Шалопаева, моя дочь! Прошу любить и жаловать, — белокурый ангелок крепко обхватил ручонками Мишкину шею, прижался бледной щечкой к загорелой щеке и задумчиво уставился на Кристину. Голубые глазища просвечивали, как рентгеновские лучи, и гостье вдруг отчаянно захотелось очиститься от мрачных мыслей, бросавших тень на все вокруг.

— Привет, — ласково улыбнулась она, — а меня зовут Кристиной.

— Знаю, — колыхнулось светлое облачко, — папа говоил, — при этих словах «папа» потек патокой. — Вы же его сестьенка, — детская картавость сняла наваждение. «Сестренка» увидела перед собой не мага, читающего мысли, но обычную забавную крошку.

— Когда? — спросила она большую Светлану.

— Неделю назад, — опередил жену Шалопаев, не выпуская ребенка из рук.

— Неделю назад? — остолбенела Кристина. Оказывается, она совсем не знала своего друга, который в одно время мог крошить черепа и дарить новую жизнь. Человек, конечно, многомерен, но почему настолько, чтобы разом заполнить собой зло и добро?

— Точно! — радостно подтвердила Светлана. — Мы взяли Светочку ровно неделю назад и очень счастливы, — она подошла к мужу и пристроилась рядом, дополнив последним штрихом идиллическую картину. — Признайся, Кристина, мы хорошо смотримся вместе? — та молча кивнула и отвела глаза. — А теперь прошу всех к столу! Будем праздновать встречу и корить дорогую гостью, что она нас забыла совсем, — Шалопаевская половина на глазах стремительно превращалась из робкой, послушной молодой жены в солидную мать семейства, и эта метаморфоза тоже удивляла, давая повод для раздумий.

После ужина разошлись по парам: Светлана с ребенком — в детскую, почитать перед сном сказку, Шалопаев с Кристиной — к камину, пошептаться на дорожку.

— У вас секреты, у нас приключения Буратино, — заявила новоиспеченная мама, уводя с собой недельную дочку. — Мы обязательно должны знать, что скажет мальчику черепаха Тортила. Правда, родная? — малышка молча кивнула, в детских глазах смешались восторг и надежда, что ее собственная сказка не закончится никогда.

Михаил старательно потыкался кочергой в камин, подул на поленья, смешно раздувая щеки, потом уселся напротив и внимательно посмотрел на «сестренку».

— Выкладывай.

— Что?

— Что мучит тебя весь вечер. Я ведь не Светлана, тем более, не Светланка, меня не проведешь. Ты чем-то здорово озабочена, но стараешься не показывать виду. А если я смогу помочь?

Она приклеилась взглядом к знакомому с детства лицу. Дружелюбному, раскрасневшемуся от вина и хорошей еды, не понимающему, что за секреты вдруг вздумала таить от него сестренка. И тогда молча достала из сумки бронзовую пепельницу и водрузила на хрупкий антикварный столик.

— О, — изумился Шалопаев, — каким Макаром это у тебя?

— Нашла.

— Где?

— На месте убийства.

— Что?! — вытаращился Михаил. — Ты в своем уме, Криська?

— Посмотри сам, протри глаза да вглядись хорошенько. Увидишь кровь и волос убитой — Надежды Павловны Зориной. Слыхал про такую? — он побледнел и осторожно взял в руки башмак. — Скажи на милость, — Кристину била нервная дрожь, — для чего я это дарила? Чтобы ты проламывал моим подарком черепа?!

— Прекрати истерику и успокойся, — процедил сквозь зубы Шалопаев, загорелое лицо обрело пепельный оттенок, голос стал жестким, холодным. Он покрутил в руках пепельницу, внимательно изучая каждый миллиметр, потом вернул столику. — Вообще-то, мы здесь не курим, но сейчас в самый раз, — и вытащил из кармана сигареты, протянул Кристине.

— Не хочу.

Хозяин равнодушно пожал плечами.

— Прими мои соболезнования, я знаю, вы с Зориной дружили, — Кристина кивнула, в горле застрял ком, который не то, что говорить, дышать не давал. — Интересная выходит история, — задумчиво протянул Шалопаев, наблюдая, как лижет огонь поленья в камине, — у меня ведь твой подарок недели две назад Анатоль выклянчил. Пристал, как банный лист к жопе: подари да подари. Я и отдал. Ты — мне, я — ему, и все вокруг — друзья, верно? — усмехнулся щукинский кореш. — А у этой падлы уже и пакетик заготовлен был. Взял мой башмак, как опер — улику, аккуратно упаковал да в карман. Я еще пошутил: отпечатки, мол, для ментов решил сохранить? Сам-то даже не прикоснулся, гнида! — Шалопаев вдруг качнулся вперед, на роскошный ковер просыпался пепел. Медленно выпрямился, откинулся в кресле и недобро ухмыльнулся. — А я ведь тогда, как в воду глядел: подставить меня надумал верный корешок, — встал, подгреб к камину, поворошил кочергой. — А тебе, сестренка, за откровенность и хитрость перед мусорами спасибо. Не знаю, как удалось такое, но меня ты спасла… Что записала в мокрушники, так это зря. На мокруху не пойду никогда, хоть и не святой, лучше сам сдохну. А сейчас, извини, мне надо побыть одному.

— Миша…

— Нет, — резко оборвал он, — я в порядке, позвоню, иди, — «сестренка» молча закинула сумку на плечо и, не прощаясь, вышла.

…В Нескучном саду — засыпанные снегом скамейки, воробьи, вороны, самодельные кормушки на голых ветках, расчищенные кое-где аллеи, заснеженные деревья. Голо, пусто, уныло. Зимний пейзаж любимого парка не умилял, скорее наводил тоску.

— Привет! — внезапно прозвучало над ухом.

— Господи, Кирилл, ты меня напугал! Ну кто так подкрадывается сзади?

— Я, — невозмутимо доложился Жигунов. Он изменился. Лоб прорезали морщины, у сжатого рта залегли складки, резче обозначились черты и в лице появилась жесткость, непокрытая голова выдавала раннюю седину. Видно, служить закону — не сахар. Но одет, как с иголочки и пахнет хорошо. — Я тут смотрел, как ты глазеешь на ворон, и решил нарушить наш уговор. Здесь недалеко уютное местечко, зайдем? Выпьем кофе, поговорим.

— Ага, — клацнула зубами озябшая Кристина, которая не хотела опаздывать и сдуру явилась раньше. Умные люди, конечно, так не поступают.

— Тогда пошли!

Вышагивая рядом, старая знакомая размышляла о превратностях судьбы, почему-то всегда сводившей ее с этим человеком в черные дни, как будто их первая встреча задала тон остальным. Отец, Женя, Зорины — они все отправились вслед за несчастной экс-каскадершей, рухнувшей с подоконника вниз и послужившей началом. Возможно, именно это и помешало ответить Кириллу «да».

— Ты на машине?

— Да.

— Поедешь за мной, — шагнул он к серебристому «опелю», — езды минут пять.