Татьяна Туринская - Спроси у зеркала
— А, — кивнул Андрей. — Знаем, слышали такую теорию. В таком случае, тебе бы больше подошла шикарная черная догиня. Такая, знаешь, холеная, фигуристая. Впрочем, далматин тебе внешне тоже подходит. Да только я сторонник другой теории. Собака должна подходить хозяину не по внешности, а по духу, по образу жизни, по привычкам. Я вообще против определения 'хозяин'. Владеть можно неодухотворенной вещью, а разве можно владеть чужой душой? Ее можно любить, но не владеть. Я, например, никогда не скажу: 'Никеша, иди к хозяину!' Я скажу: 'Иди к папе', и она это прекрасно поймет. Потому что выходит, что я у нее единственный родственник. Пусть не кровный, а… Ну, скажем, я ее как бы усыновил, вернее, удочерил. Впрочем, мой подход тоже наверняка неверен. Вряд ли можно считать собаку ребенком. Но разве нельзя ее считать усыновленным ребенком, нет, наверное, не так — существом? Усыновленным существом? Ну не могу я, понимаешь, сказать, что я ее хозяин! Я ее друг, я ее самый близкий человек, опекун, если хочешь, но никак не хозяин. А если судить по ощущениям — так просто папа. Только не смейся, пожалуйста, ладно? Просто я люблю это чудо-юдо безумно, как родного ребенка! Вернее, я пока еще не знаю, как любят детей, я еще даже не женат. А душевного тепла так хочется… Вот и получается, что у нас с Лялюшей вроде как такая себе маленькая семейка.
Лариса улыбалась не насмешливо, а так понимающе.
— Вот-вот, — сказала она. — Ты прямо все мои чувства озвучил! У меня-то ведь тоже детей пока нету…
Диалог старых друзей прервала настойчивая трель мобильного телефона. Лариса прижала к уху болтающийся на декоративном шнурке стильный аппарат:
— Алле? Да, мама Зольда, все в порядке. Укольчик мы уже сделали, скоро поедем домой. Ну как-как? А как он, по-вашему, должен себя вести? Конечно упирался! Я его волоком в клинику тащила, прохожие ухахатывались. Все пузо в пылищи, опять купать придется. Хорошо хоть в последние дни дождей не было, а то вывозился бы в грязи, как настоящий поросенок.
Выслушала тираду невидимой собеседницы, ответила:
— Ой, мам Зольда, и не говорите! Верещал, как раненный! Там не столько боли, сколько страха. Он ведь у нас такой трусишка, да еще и нетерплячий. Нет, мам Зольда, мы как раз только собирались уходить, и вы позвонили. Нет, конечно — как я могу говорить и тащить этого упрямца одновременно?! Разве его одной рукой удержишь? Хорошо, я уже пойду. Я, наверное, к маме еще заеду на работу. А может, не заеду — посмотрим, что там на дорогах творится. Все, мам Зольда, пока.
Нажала кнопку отбоя. Телефон заколыхался на ее груди огромным кулоном.
— Свекровь, — объяснила Лариса. — Волнуется за своего любимчика. Ну и за меня, конечно.
Лариса отпустила поводок и присела в кресло. Ронни не делал никаких попыток обидеть маленькую Никешу, только смотрел на нее удивленно и без конца принюхивался: это еще что за зверюлька такая странная?
— Вы вместе живете? — напряженно спросил Андрей.
— Ага, — не заметив напряга в его голосе, ответила Лариса. — Вместе. У меня отличная свекровь.
— А муж?
— И муж хороший, — бесхитростно ответила Лариса. — И свекор тоже. Они все меня очень любят…
— И давно ты замужем? — полюбопытствовал Андрей. — Впрочем, извини, какое мне до этого дело…
— Да нет, ничего. Давно, почти семь лет. Неполный месяц остался до окончания очередного критического супружеского года.
— А почему критического? Проблемы? — полюбопытствовал Андрей.
— Да нет, почему? — как-то равнодушно пожала плечом Лариса. — Никаких проблем, все нормально. Просто психологи называют третий и седьмой годы критическими.
— А…, - уразумел Андрей. — А если семь лет вместе, почему детей нет? Если это больная тема — извини, не хочу лезть в душу. Просто обычно к этому времени дети уже в школу собираются, а вы все с собакой носитесь…
Лариса притихла, поджала губы. Собеседник понял, что таки затронул больную тему, почувствовал себя неловко.
— Прости, Лар, я не хотел по больному месту…
— Да нет, ничего, — вяло отмахнулась Лариса. — Я, собственно, даже и не знаю, могу ли я иметь детей…
— Что, муж не хочет? Или не может?
— Не знаю, — пожала плечом Лариса. — Не знаю, может не может, потому и… Пока что они с матерью просто не разрешают мне… ну, ты понимаешь. Говорят, беременность портит фигуру. Говорят, только после тридцати лет…
— После тридцати? — безмерно удивился Андрей. — Что за вздор? Я понимаю, где-нибудь на Западе… Впрочем, у нас теперь такое тоже сплошь и рядом, но это, в основном, когда женщина не стремится замуж, пока не построит карьеру. Но ты-то уже семь лет замужем! Глупость какая! Впрочем… Может, ты тоже зациклена на карьере?
— Да нет, Андрюш, какая карьера, я тебя умоляю! Я ведь ни дня в своей жизни не работала. Замуж вышла после второго курса, закончила пединститут, а работать не пошла. Так и валяется диплом без дела. Зачем училась, спрашивается?
— Что, муж не разрешает?
В очередной раз Лариса неуверенно пожала плечом:
— Почему не разрешает? Разрешает. Наверное… А вообще не знаю, мы об этом никогда не говорили. Как-то этот вопрос даже не обсуждался. Как бы само собой разумелось: если муж вполне достаточно зарабатывает — зачем работать жене?
Андрей помолчал изумленно, потом спросил:
— Лар, а тебе не скучно? Без ребенка, без работы… Собака со свекровью — тоже, наверное, весело, но не до такой же степени? Или у тебя какое-то занятие есть, увлечение, хобби? Которому ты всю себя отдаешь без остатка?
— Нет, — удивилась Лариса. — Какое хобби?
— Так чем же ты занимаешься целыми днями? — воскликнул Андрей.
Лариса растерянно смотрела на Ронни, верным стражем присевшего у дивана как раз под тем местом, где по-королевски возлежала на бархатном ложе Ляля.
— Не знаю, — бесконечно удивилась она, словно впервые в жизни задумавшись об этом. — Не знаю… Гуляю с Ронькой… Общаюсь со свекровью… Читаю…
— А хозяйством кто занимается? Свекруха?
— Нет, что ты, — даже как-то испугалась Лариса. — Бог с тобой, Андрюша — где моя свекровь, а где хозяйство!
— Тогда ты? Вообще-то, судя по твоему маникюру, не слишком-то ты перерабатываешься на кухне.
— Да нет, конечно, — возмутилась Лариса. — У нас для этого есть Люся, домработница!
— И-эх, Лутовинина, — разочарованно протянул Андрей. — Что с тобой случилось? Во что ты превратилась? Тебе не скучно жить на свете? Целыми днями гулять с собакой, общаться со свекровью? И что, так-таки больше ничем и не занимаешься?!
Лариса растерянно молчала. И правда, во что превратилась ее жизнь?! Она ведь к родным родителям вырывается не чаще одного раза в месяц! Даже звонит им редко, хотя казалось бы — телефон вот он, прямо под рукой, вернее, на шее болтается!
