Татьяна Туринская - Спроси у зеркала
В результате таких потрясений Лариса сама попросила мужа переехать куда-нибудь в любое другое место. А Дидковский даже и не пытался разобраться в причинах такого желания. Ларисе даже показалось, что он обрадовался этой ее просьбе.
Так что на Строгинском бульваре они не прожили и года. Озвучивая свою просьбу, Лариса надеялась переехать в другой район Москвы. Однако Валерий почему-то решил перебраться за город, к родителям. С тех пор и жили там, в той самой шикарной розовой спальне, со всеми остальными прелестями в придачу. К тому времени Лариса училась уже на четвертом курсе, и добраться самостоятельно ни в институт, ни обратно домой не получалось. Да и нужды в этом особой не было — утром ее отвозил в город супруг, после занятий же когда Люся забирала, а иной раз и приходилось до вечера слоняться по Москве в ожидании, когда же Дидковский освободится и заберет ее домой. И скоро, дабы никто никому не мешал, никто никого не нагружал несовпадением расписания, Валере купили новую машину, на сей раз Ауди, а Ларисе отдали его старый Фольксваген — мол, дабы не жалко было в случае чего, а когда научишься, и тебе что-нибудь посерьезнее перепадет.
Постепенно жизнь молодой семьи налаживалась. Вернее, не столько учились жить вместе, сколько не мешать друг другу. У каждого была своя жизнь, каждый был занят своими заботами. Валера целыми днями работал, выслуживаясь перед начальством и демонстрируя родному папочке свою работоспособность: мол, не пожалеешь, не придется тебе за меня краснеть, если подсобишь подняться по служебной лестнице.
Лариса же, к собственному удивлению, полностью погрузилась в учебу. Никогда раньше ее не прельщали никакие науки, никаких интересов не имела, никаких увлечений. Тут же почему-то понравилось учиться, с головой ушла в мировую литературу, которая, собственно говоря, и была ее профилем. И раньше любила почитать, но все больше что-нибудь легкое и несерьезное, нынче же находила немыслимое удовольствие в классике: Кафка, Сартр, Гетте, Манн, Цвейг, что уж говорить о Толстом, Чехове, Достоевском, Бунине. Научилась ценить каждое слово, по нескольку раз перечитывала описания природы, которые раньше непременно пропускала, не считая нужным терять драгоценное время на такие пустяки. И абсолютно не страдала от того, что как-то совершенно незаметно Валера стал приезжать домой все позже.
Привычный ритм жизни изменился после госэкзаменов — уже никуда не нужно было спешить, не было никакой необходимости штудировать учебники и тоннами перелопачивать шедевры мировой литературы. Если раньше приходилось вставать в шесть утра, чтобы привести себя в порядок, слегка позавтракать и добраться до альма-матер, то теперь Лариса могла себе позволить поваляться в постели до одиннадцати, а едва проснувшись, тут же взяться за чтение. Если бы не Изольда Ильинична, она бы, пожалуй, так и валялась целыми днями в постели нечесаная и без намека на макияж.
Однако свекровь была настороже. Завтрак — не позже одиннадцати, да и то сугубо из уважения к привычке невестки поспать подольше. Однако к завтраку будь любезна привести себя в порядок — таков был негласный закон в этом доме. 'В порядок' — значит не просто умыться и одеться как-нибудь, лишь бы не в ночной сорочке и не в халате. Ни на минуту не следовало забывать, что нынче Лариса — член приличной семьи, а потому обязана не только соответствовать, но даже и демонстрировать пример остальным Дидковским, даже самой Изольде Ильиничне.
За красотою невестки свекровь следила более чем ревностно. Своею внешностью Лариса должна была затмить некрасивость Дидковских, то есть выступать этаким знаменем, украшением семьи. А потому Ларисе с тяжким вздохом приходилось откладывать в сторону очередную книжку и ехать то к парикмахеру (ни в коем случае не к маме — квалификации Елизаветы Николаевны явно недостаточно для того, чтобы отвечать за шикарные волосы невестки Дидковских!), то к массажистке, то к косметологу. Единственное, что полагалось делать ей самой — это маникюр. Потому что когда-то Изольда Ильинична вычитала в журнале, что через нестерильные маникюрные приборы можно заразиться ВИЧ-инфекцией. Кроме посещения специалистов по красоте, старшая и младшая Дидковские регулярно наведывались в дорогие магазины в поисках чего-нибудь эдакого необычного, что позволило бы им ярче подчеркнуть не только личные свои качества, но и положение в обществе.
Нельзя сказать, что такое времяпрепровождение очень нравилось Ларисе. Однако ее мнения на сей счет особо никто не испрашивал — тебя любезно приняли в клан Дидковских, а ты уж будь любезна соответствовать их образу жизни. Постепенно Лариса втянулась, привыкла. Это раньше, семнадцатилетней девчонкой, могла не задумываться о том, что надо было бы подпитать кожу лица и шеи чудодейственной маской или хотя бы кремом, что волосы, так же, как и кожа, нуждаются в дополнительном питании и уходе. Теперь же, вступив в третье десятилетие жизни, автоматически выполняла определенные действия по поддержанию собственной красоты и молодости.
Единственное, к чему не могла привыкнуть, вернее, что не могло ее не нервировать, это занятия спортом. И тут уж Изольда Ильинична вынуждена была пойти на некоторые уступки невестке. Если в первое время минимум два раза в неделю вывозила Ларису в спортзал, то вскоре, устав от ее нытья, придумала компромиссный выход. То есть Лариса по-прежнему будет заниматься физическими нагрузками для поддержания формы, но не в спортзале, а дома на тренажерах. Но уже не менее трех раз в неделю. А дабы непослушная в данном отношении Ларочка не халтурила, непременно занималась вместе с нею.
Плохо ли, хорошо ли, но быт молодой семьи можно было считать налаженным. Впрочем, скорее хорошо, нежели плохо, невзирая даже на то обстоятельство, что жили молодые с родителями. Даже Лариса находила в этом гораздо больше плюсов, чем минусов. В самом деле — разве могла ей помешать мама Зольда? А Владимир Александрович? Пусть в ином качестве, но они и до свадьбы, практически всю ее жизнь были рядом. К тому же мама Зольда обладала, на взгляд Ларисы, замечательным свойством особо не надоедать своим присутствием. Если бы еще с тренажерами своими не приставала — цены бы ей не было. Впрочем, тренажеры — это такая мелочь!
Зато Изольда Ильинична всегда была рядом с невесткой. Вернее, всегда, когда Ларисе этого хотелось — она словно чувствовала, когда Ларочка начинала скучать. Если же невестке хотелось насладиться одиночеством — мама Зольда угадывала это по едва уловимой грусти в глазах Ларисы. То есть Изольду Ильиничну при всем желании нельзя было назвать ни назойливой, ни неприступной. Как раз та золотая середина, удержаться на которой мало какая свекровь способна.
