Шипы в сердце. Том первый (СИ) - Субботина Айя

На телефоне всплывает входящее от Вадима: «Буду у тебя через десять минут».

Предупреждает, чтобы заканчивала со сборами, хотя я в этом плане абсолютно не классическая женщина — терпеть не могу опаздывать и всегда начинаю собираться с запасом времени на случай, если в последнюю минуту передумаю и решу кардинально сменить образ.

Еще раз смотрю на себя в зеркало.

Потом снова заглядываю в телефон, листаю новости об аукционе, на который мы идем.

Господи, блядь, и о чем я только думала, когда соглашалась?!

Даже если Авдеев сказал, что отказ не принимается — я могла бы выкрутиться. Придумать что-то, потому что он не настолько откровенное мудачье, чтобы заставлять меня силой. А теперь я буду в кругу людей, среди которых могут быть друзья моего отца, которые могут меня узнать. Хотя это маловероятно, так что из всех хреновых вариантов вечера, этот беспокоит меня меньше всего.

Там может быть моя обожаемая мачеха.

Там, в конце концов, может быть Дэн (хотя он как будто не очень вписывается в тусовку богатой элиты, но все же).

А вот Виктория вполне может заявиться — просто чтобы напомнить Вадиму о своем существовании. И том «маленьком факте», что она всегда готова раздвинуть для него ноги.

Как и ты, Крис.

Ровно через десять приходит короткое: «Выходи».

Надеваю простое черное пальто, короткое, чтобы платье выглядывало снизу, и босоножки на тонком ремешке и высоком каблуке. Открытая обувь в такую погоду — сумасшествие, но зато в них абсолютно нереально смотрится щиколотка. Вадиму мои ноги очень нравится — я буквально вижу, как он жрет их глазами при любом удобном случае. А сегодня я хочу, чтобы в толпе разодетых женских тел, половина из которых точно будет по нему течь, он смотрел только на меня.

Я спускаюсь вниз.

Вадим уже ждет меня возле машины, поворачивает голову на цоканье моих каблуков.

Обводит взглядом с головы до ног, и я не спешу спускаться — стою на крыльце как на маленьком пьедестале, давая ему столько, сколько нужно, чтобы еще раз всерьёз обдумать мое предложение потрахаться в туалете, прямо за спинами скучных снобов.

Он в костюме. Черный, строгий, под него — белая рубашка, стильные, элегантные не кричащие запонки, серо-синий галстук с почти незаметным узором. На запястье — часы. По случаю решил сменить свой любимый «Наутилус» на массивный и роскошный «Ролекс» в золоте.

Но волосы тоже оставил небрежно растрепанными.

Ему на вид — лет тридцать с небольшим, вот реально.

Пока я беспомощно в него залипаю, Авдеев подходит ближе, выразительно вздергивает бровь, разглядывая мои пальцы в босоножках.

— Зато красиво, — фыркаю.

— И не поспоришь, — соглашается, берет меня на руки и усаживает в «Бентли» как сокровище.

Я задерживаю его за руку, потому что балдею от его немного шершавых ладоней с длинными крепкими пальцами, и вен — тугих, немного острых, вздутых под смуглой кожей. Больше всего на свете я люблю, когда он вставляет их мне в рот, пока ебёт.

— Признавайся — тебя кто-то шантажирует? — стучу ногтем по «Ролексу», намекая, что это не совсем в его стиле. — Или ты просто решил сразить всех наповал?

Он задерживает взгляд на моих губах.

Очень очевидно трогает их пошлым взглядом. Он так умеет — просто смотреть из-под ресниц, расплавляя к чертям мое терпение, благоразумие и белье.

— А ты решила толкнуть меня сегодня на убийство?

В груди растекается сладкая волна маленького триумфа. Это, конечно же, не ревность. С таким-то самомнением он вряд ли вообще знает, что это такое. Но ему нравится то, что он видит. А мне нравится, как он смотрит.

Но я, конечно, до последнего делаю вид, что мне все равно на его трахающий меня взгляд.

— Сначала галстук и безобразно золотой «Ролекс», — морщу нос, — потом трупы моих невинных воздыхателей. По страшной дорожке идете, Вадим Александрович.

— Расслабься, коза. Там все такие. — Ухмыляется. Такой красивый, что это почти больно.

— Все такие ублюдочно красивые? — парирую и придаю своему тону оттенки пофигизма.

— Все такие, кому нужно показать, что они могут себе это позволить.

Его спокойствие и реальный (а не вымученный, как у меня) похуизм, обволакивают и дают моим издерганным нервам немного покоя. Если сегодня и случится катастрофа всей моей жизни — я, по крайней мере, буду красивой.

Вадим садится в машину, заводит двигатель.

Мы едем через вечерний город. Дороги пустеют, в окнах домов зажигается свет. Я смотрю на свои ладони, сложенные на коленях и никак не могу унять дрожь.

И в моменте даже не знаю, чего боюсь больше — увидеть там Викторию или, что ему будет стыдно за меня.

— Крис, — Вадим обрывает мои мысли, не отрывая взгляда от дороги. — Это просто вечер. Просто мероприятие. Просто благотворительность.

Я молчу.

— И да, — добавляет с легким оттенком улыбки в голосе. — Ты — самая красивая женщина, которую я сегодня увижу. Даже если размажешься на лестнице или съешь половину фуршета.

Я издаю разочарованный стон и закатываю глаза, потому что эйфорию от первой половины его фразы, убила вторая ее часть.

— Прекрасное напутствие, Вадим Александрович.

— Просто расслабься, Крис, — говорит уже серьезнее. — Держи в голове, что мы придем туда покупать лицемерие за очень большие деньги.

Я украдкой смотрю на него. Челюсть четкая, пальцы на руле сильные, движения уверенные. И вдруг понимаю, что он действительно ничего от меня не ждет. Ни соответствия, ни безупречности. Он просто… взял меня с собой. Как часть своей жизни.

Мы сворачиваем к особняку.

Большое здание с колоннами, ограда, охрана на въезде. Несколько машин уже припаркованы вдоль дорожки: люксовые марки, элегантные силуэты. Кто бы сомневался.

Вадим показывает приглашение.

Охранник, кивая, пропускает нас к входу.

Я глубоко вдыхаю, крепче цепляюсь в его локоть.

— Последний шанс сбежать, — шепчу себе под нос.

— Ты для этого явно ошиблась обувью, — ухмыляется Вадим.

И я смеюсь. По-настоящему. Выдыхая.

Интерьер зала гасит меня с первого взгляда. Высокие потолки с лепниной, мягкий свет из хрустальных люстр, скользящий по лакированным стенам и расставленным в центре зала подиумам. Фуршетные столы по периметру, безупречно одетые официанты, ровный фон живой музыки, который не давит, но подчеркивает: ты не дома, детка, даже не в ресторане, ты — в их мире.

Мой отец был далеко не бедным человеком, у меня было все, о чем может мечтать девушка моего возраста, но мир Авдеева — это совершенно другой уровень денег.

Я держусь за руку Вадима, как за поручень. Он идет уверенно, спокойно, поздоровавшись с парой мужчин у входа, кивает кому-то в другом углу. А я стараюсь не споткнуться об собственное чувство неловкости.

На нас смотрят. И это не паранойя. Женщины — на него. Мужчины — на меня.

Многие дамы в платьях на порядок роскошнее моего. Я чувствую себя чертовски неловко из-за того, что уперлась в мысль не тратить его деньги с карты, а свои собственные зажала на покупку платья, которое, скорее всего, буду надевать раз в год.

Вадима жрут глазами. Я чувствую это как легкие нотки роскоши в воздухе, даже если конкретно в эту минуту на него никто не пялится. Но он определенно привлекает внимание. Я сжимаю челюсти, делаю глубокий мысленный вдох, в который раз напоминая себе, что так было и будет всегда — даже если однажды он перестанет быть чертовски завидным холостяком, вряд ли это сильно сбавить его ценность для желающих получить в добавок к тугому кошельку еще и красивое тело.

Но один женский взгляд все-таки ловлю — блондинки с теми самыми «голливудскими волнами». Мысленно радуюсь, что все-таки уложила волосы сама. Блондинка пялится на Вадима совершенно открыто, не отворачивается даже когда я даю понять, что заметила ее интерес. Только задирает свою идеально уложенную гелем бровь с выражением «мне-на-тебя-по-хуй» на лице. Я инстинктивно прижимаюсь к Вадиму плотнее, завожу руку так, чтобы положить пальцы ему на запястье.