Громкий шепот - Милас Мари

– А ты позволяешь себе любить? – огрызаюсь я.

– Не сравнивай. – Он сжимает вилку в кулаке. – Ты можешь любить кого захочешь. У меня такой роскоши нет. Так что цени то, что имеешь, и не поддавайся тараканам в своей голове.

– Так, давайте немного выдохнем, – произносит миротворческим тоном Аннабель. – Валери, Лиам лишь хочет сказать, что не нужно тратить свои ресурсы и время на страх перед будущим. Дай себе шанс и посмотри, что из этого выйдет. Лучше рискнуть, чем потом сожалеть, что струсил. Ты любишь любить, так не ограничивай себя.

Люблю любить.

Права ли она? Если подумать, то я не столько желаю чужой любви, сколько хочу, чтобы моя собственная любовь наконец-то обрела ценность. Так кто достоин ее больше, чем Макс?

– А что, если я ошибаюсь и… влюбилась в него только потому, что мы жили в одном доме? Ну, знаете, тесное пространство и общая цель. Я была уязвима, а он весь такой Том Круз во плоти.

– Он сделал невыполнимую миссию выполнимой, – усмехается Лиам.

– Валери, открой глаза, черт возьми, – хлопает по столу Аннабель. – Ты влюбилась в него в семь лет. Вы не жили в одном доме, и на тот момент он явно не выглядел, как Том Круз.

Они с Лиамом всегда были такие раздражающие? Или стали такими, когда начали лезть в мое сердце?

– Я считаю, что ему и сейчас до Круза как до луны, – говорит Лиам с набитым ртом. – Но в любом случае Макс – лучшее, что могло с тобой случиться после всего дерьма в твоей жизни.

Я молча киваю, потому что тут нечего добавить или оспорить. Макса буквально можно приравнять к подарку судьбы. Может, Вселенная долгое время и не отвечала на мои звонки, начиная с первой нашей встречи, а может, я звонила не по тому номеру, но каким-то образом она все-таки послала мне его.

Аннабель и Лиам наконец-то решают оставить меня в покое и заводят разговор о балете. Лучше уж он, чем еще одна промывка мозгов.

Затем Аннабель начинает показывать смешные видео с детьми и Леви, ее глаза излучают неоспоримое счастье. Я понимаю, что хочу испытывать такие чувства. Хочу дать себе еще одну попытку на счастье.

Но для начала я заберу всю свою любовь у тех, кто ее недостоин.

Мы заканчиваем обедать и забираем детей. Я помогаю одеться Оливии, пока Аннабель успокаивает истерику Марка по поводу того, что она дала ему банан без кожуры.

Моя нервная система однозначно не готова к такому.

– Посмотрите-ка, вас двоих никуда не взяли, и вы решили податься в няньки? – раздается за моей спиной знакомый противный голос.

В эту минуту Лиам возвращается из уборной и рявкает:

– Иди куда шла, Бриттани!

Боже, эта сучка портила нам жизнь на протяжении всей учебы и до сих пор не может угомониться. Интересно, ее саму не утомляет собственная стервозность?

Я разворачиваюсь и машинально прикрываю спиной Аннабель и детей. Знаю, что Бриттани не причинит им вред, но мне не хочется, чтобы она даже смотрела на них.

– Лиам, на твоем месте я была бы поласковее. Кто знает, как повернется жизнь. – Она дефилирует мимо нас и игриво кладет руку на грудь Лиама.

Он позволяет.

Какого черта?

– Иди по своим делам. – Он напрягается всем телом, но затем с улыбкой продолжает: – Пожалуйста.

Пожалуйста? ПОЖАЛУЙСТА?

Бриттани разворачивает на каблуках и смотрит за мою спину на детей. Ни слова, сучка. Иначе, я точно не скажу «пожалуйста».

– Мама, почему у этой тети такие большие губы? – спрашивает Оливия.

Лиам чуть ли не фыркает от смеха в спину Бриттани. Наконец-то он пришел в себя.

– Потому что у нее помойный рот, – отвечаю, встречаясь с сучкой взглядом.

Я почти слышу, как в голове Бриттани начинают работать крошечные, почти неосязаемые извилины.

– О, – ее глаза опять переходят на Аннабель и детей, – так значит, наша звезда подалась в благотворительность. Аннабель, твое тело настолько разваливается, что ты не только не можешь добиться успеха в балете, но и собственных детей выносить не в силах?

– Заткнись, – угрожающе произношу я.

Бриттани противно улыбается и постукивает пальцем по подбородку.

– На твоем месте я бы выбрала кого-нибудь посимпатичнее. Эти какие-то…

Аннабель выскакивает из-за моей спины и встает нос к носу с Бриттани.

– Не смей, – произносит подруга убийственным тоном. – Не смотри на моих детей, не разговаривай с ними и даже не дыши в их сторону. Ты можешь оскорблять меня до старости лет, кричать об этом во всеуслышание, я даже подержу тебе микрофон. Но никогда… – Аннабель упирается указательным пальцем в грудь Бриттани и отталкивает ее. Никогда не подумала бы, что моя крошечная подруга может сдвинуть легким касанием эту кобылу. – Никогда, не смей оскорблять моих детей. Ты не знаешь, на что способна мать, чтобы защитить своего ребенка. И я не советую тебе это проверять.

Я ловлю себя на мысли, что тоже не знаю, на что способна мать, чтобы защитить своего ребенка. Был ли у моей мамы вообще материнский инстинкт?

Бриттани выглядит сбитой с толку, потому что она никогда не сталкивалась с гневом Аннабель. Никто с ним не сталкивался, если уж на то пошло. Ладно, возможно, Леви отхватывал пару раз. Но за все годы обучения Аннабель ни разу так не угрожала Бриттани. Хотя ситуаций было множество.

Бриттани едко ухмыляется, разворачивается к Лиаму и совсем не шепотом шепчет ему на ухо:

– Еще увидимся.

Она уходит, излишне покачивая бедрами, а я молча заклинаю ее тазобедренный сустав выскочить.

– Что это было, Лиам? – Я грозно смотрю на него.

Почему она бросила напоследок эту фразу?

– Ничего. Я просто не хотел выводить ее из себя еще больше. – Он отмахивается, подходит к Марку и дает ему банан в кожуре.

– Лиам… – Аннабель откашливается. – Почему она смотрела на тебя так, будто у нее есть какая-то власть?

Друг не обращает на нас внимания. Он берет за руку Оливию и направляется к выходу.

– Что это было? – Аннабель озадаченно смотрит ему вслед.

– Если его член добрался до Бриттани, то нам придется его дезинфицировать.

– Фу, я не хочу думать о члене Лиама, он мне как брат. – Она вздрагивает от отвращения.

Я морщусь.

– Не хочу даже на секунду это представлять.

– Правильно, лучше представь Макса.

Неконтролируемая улыбка появляется на моем лице, а щеки вспыхивают.

– Господи, я заставила тебя краснеть. Сегодня определенно произошли какие-то вспышки на солнце, – смеется Аннабель.

Я хватаю коляску и выхожу из ресторана.

Марк пытается снять кожуру с банана, приближаясь к очередной истерике, поэтому Аннабель догоняет меня, и мы ускоряем шаг, чтобы скорее добраться до машины.

– Как ты поняла, что можешь противостоять своему отцу? – Этот вопрос мучил меня слишком давно.

Мне не требуется давать отпор маме, она не нависает надо мной, как угроза, но я просто хочу наконец-то вырвать с корнем этот цветок из своего сердца. Он ядовитый и отравляет меня даже в те моменты, когда мы не взаимодействуем.

Аннабель кусает щеку и раздумывает над ответом.

– Не было какого-то определенного момента, когда я осознала, что могу дать ему отпор. Это был накопительный эффект. Однажды мне просто стало плевать на его одобрение, потому что по факту оно ничего не значит. Если бы я продолжала делать так, как хотел папа, то он бы все равно находил причины быть недовольным. Таким людям всегда всего мало. Так зачем терзать душу и прыгать выше головы, если этого никто не оценит? – Она останавливается и берет меня за руку. – Ты имеешь полное право лишить ее своей любви так же, как она делала это всю твою жизнь. – Аннабель говорит о моей маме, хотя я даже не упоминала ее в разговоре. Неужели эта проблема настолько лежит на поверхности? – Ей не могла противостоять маленькая девочка, но женщина, восставшая из пепла, может свернуть горы. Я уверена.

Я обнимаю Аннабель, пытаясь почерпнуть ее уверенность, а затем шепчу:

– Спасибо.

Глава 33

Валери

Не знаю, в какой момент дорога завела меня сюда. Не понимаю, как путь домой действительно привел меня в дом, в котором я выросла.