Убежище в горах (ЛП) - Джеймс Никки

Ветер середины октября разметал свободные локоны волос вокруг моего лица, пока я шёл несколько кварталов до дома своей матери. Я поднял лицо к ветру, вдыхая и безрезультатно пытаясь уловить уличные ароматы.

В воздухе витал намёк на осень, но по большей части я чувствовал только выхлопные газы, бензин и резину, запахи чего липли к моему телу после проведённого дня в гараже, а ещё отчётливый, неопределённый запах самого города.

С тех пор, как я вернулся домой, мать позволила мне переехать в большой лофт над гаражом, пока я не найду жильё где-то ещё. Хоть лофт был отделён от основного здания дома — единственный доступ был с задней лестницы возле кухни — я всё равно был не один.

Я вошёл через заднюю дверь, надеясь пройти к лестнице незамеченным. Хоть наше воссоединение было долгожданным, оно также принесло больше воспоминаний, чем мне хотелось. И моя мать не умела закрыть тему, когда поднимались разговоры о Натаниэле.

К сожалению, когда я вошёл в дом, она сидела за кухонным столом, обхватив руками чашку чая.

Её улыбка была натянутой, и она похлопала по месту рядом с собой.

— Присядь.

— Я грязный, нужно помыться.

— Это может подождать. Садись.

— Нет.

Она не стала спорить, опустив взгляд в свою чашку.

— Тебе сегодня звонили.

Моё сердце подскочило к горлу, и я застыл, ожидая от неё продолжения. Журналисты из газеты приходили к дому дюжину раз, желая взять интервью, и я думал, что они, наконец, сдались, когда несколько недель назад выпустили свою чёртову статью. Несмотря на мои настойчивые требования, требования моей матери и представителей власти, чтобы моё возвращение в город оставили в тишине, журналисты не сделали ничего подобного.

Мне понадобились недели, чтобы успокоиться. Недели без каких-либо событий, чтобы успокоить моё сердце. Меня одолевали сомнения и страх. Состояние постоянной тревоги выматывало. Где бы я ни был, с каким бы человеком ни контактировал, что бы ни ел, по моему телу бежали мурашки.

Однако люди Россена продолжали молчать, и наконец, спустя больше месяца, я начинал верить, что моя мать была права. Что угроза прошла.

— Звонил твой друг, Аспен.

Аспен? Напряжение покинуло мои мышцы, пока я смотрел на неё пустым взглядом, не уверенный, что сказать. Прошло полтора месяца. Я не ожидал когда-нибудь снова его услышать.

— Он оставил номер, по которому ты можешь с ним связаться. Просил тебя перезвонить ему.

— Что ещё?

— Он интересовался, как у тебя дела.

— И?

— И попросил тебя перезвонить.

Я не трудился снова приобретать мобильный телефон, так как новизна меня больше не привлекала, так что прошёл по кухне и взял со стойки беспроводной телефон. Хорошо, что моя мать была старше, её не притягивали улучшений технологий, и она осталась со своим домашним телефоном.

Она протянула мне листок бумаги с грубо начёрканным номером и похлопала меня по руке.

— Он милый мальчик.

Я проворчал неразборчивый ответ и ушёл в лофт.

Мебели было мало, и после возвращения домой, я не добавил ничего своего. Там была большая кровать с деревянной рамой, два комода и прямоугольный, изношенный ковёр на деревянном полу.

Я присел на край кровати и уставился на номер, думая, зачем звонил Аспен. Мы расстались не при лучших условиях. Его уверенность в том, что мне нужна была помощь, доставляла мне дискомфорт. Эти слова и его обвинения не отличались от того, что говорили все другие люди, не понимающие меня. И всё же, я не мог отрицать прилив адреналина, который вызвал его телефонный звонок.

Что-то случилось? У него возникли проблемы? У него появилась информация, которую я должен был узнать?

Я набрал цифры и нажал кнопку вызова, моё зрение затуманили ощущения срочности и необходимости ответа.

Прозвучало три гудка, прежде чем он поднял трубку.

— Алло?

В одном этом слове было что-то другое. Его голос звучал напряжённо или устало.

— Привет. Я слышал, ты звонил.

Возникло мгновение тишины, а затем:

— Хаксли! Привет. Как ты?

— Я… в порядке, наверное. А ты?

— Снова живу на полную катушку, знаешь? Чем ты занимаешься? Я слышал, ты работаешь. Это фантастика.

Перемена его энергии была заметной и согрела меня, вызывая на моих губах улыбку.

— Немного. Пару дней в неделю. Мой старый начальник взял меня обратно в гараж. Я был отчасти удивлён. К этому… К этому пришлось привыкать.

— Уверен, так и есть. Эм… послушай, я тут думал, захочешь ли ты выпить или что-нибудь ещё.

По моей коже разрослось тепло, и мне захотелось сразу же согласиться, только его мотивы были не ясны.

— Зачем?

Ему понадобилась минута, чтобы ответить, но когда он ответил, я услышал напряжение за каждым его словом.

— Потому что я был не особо честен с тобой. Я… я надеялся, что мы сможем помириться и… Я не знаю… может, ты сможешь простить моё отсутствие терпения, и мы попробуем ещё раз.

Слыша голос Аспена, я отчасти расслаблялся. Больше месяца я ходил с таким напряжением, снова борясь за то, чтобы встать на ноги и построить заново жизнь, что не был уверен, что меня кто-то хочет видеть в Крикстоун-Вэлли. За несколько коротких предложений, Аспену удалось ослабить узлы в моём разуме и теле.

— Да, было бы отлично. Какие у тебя были идеи?

Аспен предложил кофейню на краю города. Так как пешком туда добираться мне было слишком далеко, он предложил заехать за мной через час.

Умывшись и переодевшись в чистые джинсы, футболку и клетчатую фланелевую рубашку, я ждал Аспена на улице. Дорога была заставлена припаркованными на обочинах машинами. В доме через несколько зданий от дома моей матери играла громкая музыка, и на газоне стояла табличка, объявляющая празднование дня рождения дедушки.

Это рушило равновесие, которые я пытался обрести до приезда Аспена, и я закрыл глаза от ветра, желая снова вернуться в горы, где шум исходил от животных, птиц и насекомых.

Вскоре к обочине у дома подъехала машина, и я открыл глаза и увидел две голубые радужки, глядящие через опущенное окно джипа Аспена.

— Эй, приятель. Ты там заснул стоя? — его лицо осветила улыбка, и в уголках глаз появились морщинки.

Я бросил последний взгляд на шумный дом вдали и открыл пассажирскую дверь.

— Нет, просто пытаюсь отстраниться от хаоса, — я указал за своё плечо.

Аспен оглянулся, после чего посмотрел на меня с сочувствием.

— Тяжело снова привыкнуть к цивилизации, проведя достаточно времени в дикой природе. Поверь мне, я могу это понять.

Аспен развернулся и повёл машину через город к кофейне.

— Как у тебя дела? — он бросил на меня краткий взгляд, отрывая глаза от дороги достаточно надолго, чтобы только улыбнуться в мою сторону. Улыбка не коснулась его глаз и была наполнена беспокойством.

— Справляюсь. Ещё не нашёл себе место. Всё по-прежнему чужое.

— Но ты работаешь. Это хорошо.

Я пожал плечами, вспоминая предупреждение Билла перед тем, как я сегодня ушёл. Несколько лет назад, когда я работал в мастерской, было не так напряжённо. Клиенты не так стремились вставать на сторону против меня, и я не знал, почему не мог настроиться так, как тогда. Все смотрели злыми взглядами. Все шептались за моей спиной. У всех, казалось, был какой-то скрытый мотив.

— Да, — пробормотал я. — Это тоже было тяжело. Не так, как раньше. Всё просто… иначе.

Мы продолжили ехать в тишине, но это была не та же давящая, некомфортная тишина, которая сопровождала нас в поездке домой. Она была приятной. Я ценил взаимопонимание Аспена и необходимость в этом спокойствии. Пока он вёл машину, я закрыл глаза и втянул в лёгкие воздух. Нотка дыма от костра, который лип к его куртке, вызвала у меня улыбку. Ощущение спокойствия от этого было безошибочным. Я скучал по этому.

Когда он остановился перед кафе и заглушил двигатель, никто из нас не сдвинулся. Витрина была большой и показывала шумную обеденную зону, заполненную рассаженными по разным столикам посетителями. В дальнем углу женщина играла на гитаре и пела; музыка не была слышна нам на парковке, но моя спина рефлекторно выпрямилась.