Огонь. Она не твоя.... (СИ) - Костадинова Весела
— Насть… — Она мягко коснулась её плеч, её голос задрожал, но она старалась говорить спокойно. — Солнышко… я не ругаюсь… правда… не ругаюсь… Прости меня… прости… — Она притянула девочку к себе, чувствуя, как та дрожит.
Настя обняла её за плечи, спрятав лицо на её плече, её маленькое тело сотрясали тихие всхлипы.
— Тётя… пожалуйста… только не надо… — шептала она, её голос был полон страха, как будто она боялась, что этот крик перерастёт во что-то ещё более страшное. — Не снова….
— Я никогда тебя не трону и пальцем… малышка моя… — Альбина гладила её по спине, её собственные глаза блестели от слёз, которые она изо всех сил сдерживала. Она посмотрела на Ярослава, который стоял неподвижно, его лицо было бледным. Потом он наклонился и сам погладил девочку по хрупкой спинке.
— Полпред сам нарывался… — пробурчал, не поднимая глаз, его голос был полон горечи и усталости. — Тебе ещё и спасибо за это скажут…
— Я не могла позволить тебе её забрать… — Альбина опустила взгляд, её пальцы невольно сжали плечо Насти. Её голос дрожал, но в нём звучала смесь вины и решимости. — Я думала… Яр, всё указывало на то, что ты… Я должна была ее защитить… — Она вдруг мучительно покраснела, её щёки вспыхнули, несмотря на бледность. — Прости… прости, Яр… Я ошиблась… Она тебя боялась… То есть, я думала, что тебя… Насть… Скажи…
Настя подняла голову, её заплаканные глаза посмотрели на Альбину, потом на Ярослава. Её губы задрожали, и она тихо, почти шёпотом, начала:
— Мама… она говорила…
— Довольно… — Ярослав мягко, но твёрдо перебил её, его большая ладонь осторожно легла на голову девочки, поглаживая её волосы. — Котёнок, прости нас… Так случается, что мы, взрослые… переходим границы… — Он замолчал, не находя слов, и беспомощно посмотрел на Альбину. Его глаза, обычно такие резкие, теперь были полны растерянности, как будто он впервые не знал, как выкрутиться.
Альбина смотрела на него так же беспомощно, её сердце сжималось от боли за Настю, за их ошибки, за этот хаос, в который они все попали. Она хотела что-то сказать, но слова застревали в горле.
— Аль… почему вы к врачу не пошли? — спросил Ярослав, его голос стал тише, но в нём чувствовалась искренняя тревога.
— Потому что я знала, ты используешь это против меня! — выпалила она, её голос сорвался на резкую ноту. — Планировала заняться всем после судов…
— Да твою ж… — Ярослав выругался, качая головой, его лицо исказилось от раздражения и неверия. — Аль, ты в курсе, что мы два идиота?
— Хуже… — вздохнула она, потирая лоб, где боль всё ещё пульсировала, хоть и слабее. — Намного хуже. Яр…
— Что? — Он посмотрел на неё, его брови приподнялись, но в глазах мелькнула тень усталой насмешки.
— Ты мне сейчас кухню спалишь… — Она кивнула на сковородку, от которой снова пошёл едкий дымок.
— Да бл… — Ярослав резко повернулся, хватая сковородку и снимая её с плиты. Напрочь сгоревший блин отправился в раковину, а он выматерился себе под нос, но без злобы — скорее, от абсурдности ситуации.
Настя, всё ещё прижимаясь к Альбине, тихо хихикнула, её маленькая ладошка сжала руку тёти. Этот звук — робкий, но искренний — был как луч света в этой тёмной комнате, полной боли и недосказанности.
— Тетя…. А ты мокрая!
Альбина только вздохнула, а потом машинально, не очень понимая, что делает, задела рукой щеку Ярослава, стирая с нее такую неуместную на его лице капельку вишневого сока.
Ярослав вздрогнул. Быстро накрыл ладонь женщины своей и поцеловал.
37
По руке Альбины пробежала дрожь — от кончиков пальцев к запястью, предплечью, плечу, как электрический разряд. Она замерла, её дыхание сбилось, но она тут же попыталась взять себя в руки.
— Мне… — Она откашлялась, пытаясь высвободить руку, но Ярослав держал её крепко, не позволяя ускользнуть. — Кажется… надо переодеться… и начать порядок наводить…
— Оставь, — мотнул головой Ярослав, наконец выпуская её ладонь. — Позавтракаем в гостиной, а я потом позвоню в клининг…
Альбина остановилась на выходе из кухни, её брови приподнялись, и она повернулась к нему, скрестив руки на груди.
— Мне кажется, — сказала она, её голос был полон сарказма, — или ты в моём доме командуешь, как в своём?
Ярослав на секунду демонстративно задумался, его губы дрогнули в лёгкой усмешке. Он кивнул, не отводя от неё взгляда.
— Да. Потому что это логично. — Его тон был спокойным, но с ноткой вызова. — Мы, кажется, ждём гостей… — При этих словах его щека недовольно дёрнулась, как будто сама мысль о Диме вызывала в нём раздражение. — Согласись, встретить их за уборкой — плохая идея.
— Дима видел и хуже, — пробурчала Альбина под нос, направляясь к двери, но тут же заметила, как глаза Ярослава потемнели, а его челюсть напряглась при упоминании имени её друга.
— О… не сомневаюсь, что вы очень близки… — прошипел он, открывая холодильник и наливая сок в стакан для Насти. Его движения были резкими, но он старался держать себя в руках, особенно при девочке.
Альбина проглотила ответ, который уже готов был сорваться с языка, опасаясь, что новая перепалка только усугубит всё. Она молча вышла из кухни, чувствуя на себе тяжёлый взгляд Ярослава, и направилась в спальню. Вчерашний вечер, утро, их ссора, короткое примирение, его поцелуй — всё это кружилось в голове, как осколки разбитого зеркала, каждый из которых отражал вопросы без ответов. Одно она понимала точно: всё изменилось, и игнорировать это было нельзя. Ярослав, Настя, она сама — они теперь были связаны чем-то, что не поддавалось простому объяснению.
Она опустилась на кровать, бросив на пол грязную футболку, пропитанную сиропом и молоком. Её взгляд рассеянно скользнул по комнате, но мысли были далеко. Настя прочно вошла в её жизнь, просочилась, как тонкий, звонкий весенний ручеёк, незаметно, но неотвратимо. Альбина впервые позволила себе признаться: после судов она не готова вернуть девочку своей матери. Это было не просто решение — это стало частью её существа. Настя, с её тёплыми объятиями, с её доверчивым взглядом, с её безусловной любовью, заполнила пустоту, которую Альбина годами выжигала внутри себя. Она привыкла к тому, что дома её ждёт кто-то, кто не спит, кто обнимает за шею, прижимается тёплым боком, кто любит её — изломанную, уставшую, с опустошённой душой.
О Ярославе, который сейчас командовал на её кухне, думать не хотелось совсем. Но отрицать очевидное было глупо и бессмысленно: её тянуло к нему, как магнитом, несмотря на всё — на его резкость, на его способность одним движением разрушить её жизнь, на ту опасность, которую он собой олицетворял. Этот мужчина был как буря — невозможно предсказать, но невозможно и не чувствовать его присутствия. Вспомнилась прошедшая ночь, когда она просыпалась на несколько мгновений и понимала, что Миита рядом не спит совсем. Но и не встает, не уходит на кухню или в гостиную, не уезжает домой. Лежит рядом с ней, положив на нее тяжёлую руку.
Каждый раз, когда она ворочалась или вздрагивала от боли в висках, он чувствовал это. Его рука поднималась к её голове, пальцы легко гладили рыжие пряди, унимая пульсирующую боль. Эти движения были такими нежными, такими не похожими на того Ярослава, которого она знала — резкого, язвительного, готового уничтожить всё на своём пути. Этот Ярослав был другим. Он проникал в её душу, будил давно забытые чувства — тепло, уязвимость, желание довериться. И это было опаснее всего.
Альбина боялась этого Ярослава больше, чем того, кто устраивал налоговые проверки, кто угрожал её бизнесу, кто мог сломать её жизнь одним движением. Тот Ярослав был врагом, с которым она знала, как сражаться. Но этот — тот, кто гладил её по голове в темноте, кто смотрел на Настю с виноватой нежностью, кто целовал её ладонь, — он был угрозой другого рода. Он заставлял её чувствовать, вспоминать, хотеть того, что она запретила себе годы назад. И это пугало её до дрожи, потому что она знала: если она поддастся, если позволит ему стать ближе, он сможет разрушить не только её бизнес, но и её саму.
