Рон Фауст - Когда она была плохой
Мне была назначена аудиенция на одиннадцать часов, однако Стиверсона в указанное время на месте не оказалось. Не появился он ни в одиннадцать тридцать, ни в полдень. В половине первого он позвонил и сообщил, что встретится со мной во время ленча в кафе «Мистер Кью».
«Мистер Кью» оказалось забегаловкой на окраине деловой части города. Ни скатертей, ни ковров; приборы из нержавеющей стали; столы качались, поскольку ножки были разной длины; меню написано мелом на доске. Все официанты черные, все клиенты — белые.
Дым из кухни распространялся по всему залу в виде голубоватого тумана. Я сел за зарезервированный Стиверсоном стол и заказал бутылку пива. Меню отличалось исключительной простотой: чили — в чашке или в миске; говядина на ребрах с шинкованной капустой и фасолью; свинина на ребрах с шинкованной капустой и фасолью; яблочный пирог; кофе.
В заведении было многолюдно и шумно. Когда-то здесь подавали вкусную пищу узкому кругу клиентов, сейчас, когда он стал модным, количество клиентов возросло, зато пища стала заурядной.
Стиверсон появился без десяти час. Он извинился, подал мне руку, сел за стол и добавил:
— Я не ел с вечера. Могу съесть даже падаль.
— Ее подают с шинкованной капустой и фасолью, — сказал я.
Стиверсон был моложавый, поджарый, загорелый мужчина лет под сорок с взъерошенными волосами, словом, вовсе не такой, каким я его себе представлял. Казалось, он явился из теннисного клуба или только что сошел с яхты. Я подумал, что будь он владельцем яхты, он непременно назвал бы ее каким-нибудь претенциозным именем вроде «Non pro bono»[12]. На нем были парусиновые туфли на платформе без носков, линялые хлопчатобумажные брюки, рубашка, похожая на верхнюю часть пижамы, и твидовый спортивного типа пиджак.
— Стало быть, вы Старк, — проговорил он.
— Утверждаю, что так.
Его улыбка была сардонической, холодной. Он прощупывал меня взглядом голубых глаз, пытаясь оценить мои человеческие и финансовые возможности и, по всей видимости и то и другое оценил не слишком высоко. Это был явно жесткий человек, хотя с первого взгляда его вполне можно было принять за какого-нибудь стареющего служителя на пляже.
— Мари сказала, что однажды вы пытались убить ее.
— Да, но я опростоволосился: надо было сначала всадить ей в сердце нож, а уж потом бросать за борт.
— За что вы пытались ее убить?
— Долгая история.
— Мне интересно услышать.
— Мари расскажет вам свою версию.
— Она уже рассказала.
К столу подошла официантка. Мы заказали говядину на ребрах и пиво с условием, что она подаст его сразу.
— И что же Мари сказала?
— О чем?
— О моем визите к ней.
— Она сказала: «Никогда!» Правда, добавила, что вы можете не сомневаться: она сама придет к вам, когда освободится.
— Это угроза, — заметил я.
Он кивнул.
— Похоже, что так.
— Когда, по вашему мнению, ее освободят? Ее не выпустят на поруки? Может, мне следует взять длительный отпуск?
— Мистер Старк, почему вы приехали в Лос-Анджелес?
— Я приехал сюда по причине, которую изложил вам в письме и в телефонном разговоре: я хочу увидеть свою дочь.
— Мари рассмеялась, узнав о ваших претензиях на отцовство. Она сказала, что вы не отец Габриэль, это совершенно определенно. Ее отец — француз.
— Всем известно, что Мари Элиз Шардон — прирожденная лгунья, какой до нее не было на свете. Она гений лжи, Микеланджело лжи, Бетховен и Шекспир лжи. Это идеальное вместилище лжи, обмана и предательства. И одно ее утверждение, что я не отец Габриэль, уже является неопровержимым доказательством обратного.
Он улыбнулся.
— У вас есть какие-нибудь другие доказательства, кроме отрицания Мари?
— Временные рамки.
Похоже, это его не убедило.
— Как бы там ни было, — заявил я, — я хочу увидеть девушку.
— Как вы знаете, Мари содержится в заключении в Сан-Диего. Габриэль в ожидании суда сняла в Сан-Диего квартиру. Я увижу их обеих сегодня вечером и скажу о вас Габи: она сможет сама решить, видеться с вами или нет.
— Благодарю.
— Я позвоню вам в отель сегодня вечером.
— Буду ждать.
Официантка принесла два больших блюда говядины с капустой и фасолью. Мы заказали еще пива. Мясо было жестким, соус безвкусным, капуста водянистая, фасоль сухая. Не зря я не доверял забегаловкам, в которые не ходят чернокожие клиенты.
— Вы когда-либо ели такое мясо? — спросил Стиверсон.
Когда мы покончили с едой, официантка каждому принесла по два полотенца, одно влажное, другое сухое.
Я спросил:
— А что, Мари собираются выпустить на поруки?
— Судья установил залог в три миллиона долларов наличными.
— Это не составит проблем.
— В том-то и дело, что составит. Все активы Шардон и здесь, и в Мексике арестованы. Счета в Швейцарии заморожены. Мне придется отчаянно повоевать, чтобы разморозили сумму, необходимую для ведения защиты.
— Сурово. И какова ваша стратегия?
— Партизанская война. Я намерен подавать ходатайства. Об освобождении, об изменении места содержания. О возмутительном поведении полицейских во время ареста, о провокационных действиях по отношению к арестованной, о незаконности обыска и ареста. О том, что моего клиента судят отдельно от остальных пятерых арестованных якобы из соображений конспирации. Я постараюсь добиться, чтобы свидетельства, неблагоприятные для моего клиента, были исключены. Я буду тянуть канитель, пока враждебно настроенные свидетели умрут или исчезнут. Если это не сработает и начнется суд, я надеюсь, что найдется по крайней мере один идиот среди присяжных, чтобы застопорить работу.
— А если ваши ходатайства не удовлетворят?
— Я начну все сначала.
— Ваши слова звучат не очень оптимистично.
— Я вынужден буду идти на суд. Федеральный прокурор пойдет на согласованное признание вины. Это дело вызвало слишком большой резонанс… Пчелиная матка. Женщина-паук. Графиня из самой преисподней. Богатый и влиятельный наркоделец — и одновременно весьма привлекательная женщина. Порок в сексуально-привлекательной упаковке. Вся эта бульварная чепуха… Обвинение не упустит такой возможности. Хотя никогда не известно, как поведут себя присяжные. Происходит нечто непредсказуемое, когда в комнате для принятия решений собирается двенадцать невежественных мужчин и женщин. Здесь могут быть удивительные вещи: они могут вынести оправдательный приговор Гитлеру и казнить святого Франциска… Я в добрых отношениях с присяжными. Но никогда не знаешь, чего от них ждать… Я постараюсь спровоцировать такие постановления суда, которые будут опротестованы судом вышестоящим. Я могу сражаться многие годы, чтобы заставить правительство снять арест с денег Шардон. Но вначале надо освободить ее под залог, она не желает сидеть в камере десять лет, пока я буду вести свою медленную, кропотливую работу… Вот таким образом.
