Хоум-ран! - Райли Грейс

Интересно, понравилась бы эта история Зои Андерс или она хочет услышать от меня признания какого-то иного рода? Если она хочет обсудить мои статисти­ческие показатели, я не против, но остальное… Мне об этом и думать-то сложно — не то что обсуждать с кем-то вслух. А тут еще придется делать это на камеру.

Утром, когда я уже собирался выходить из дома, мне позвонил Ричард. Разговор с ним напомнил мне кое о чем важном: интервью касается не только меня и моего будущего, но и моего отца и его прошлого. Люди Ричарда следили за всеми публикациями об отце, которые когда-либо появлялись, особенно в последнее время, и сегодняшнее интервью — возможность донес­ти миру мои собственные слова.

— Т­ак-то лучше, — одобрительно произносит Кэт, делая шаг назад, чтобы взглянуть на меня издалека. — Для первых кадров попробуйте закинуть биту на плечо, получится просто отлично.

Ее помощник передает мне биту. Взяв ее в руки, я не могу скрыть удивления: она слегка длиннее и тяжелее, чем та, которой я обычно пользуюсь. Как и большинство спортсменов, я придаю своей экипировке огромное значение, поэтому сейчас с уверенностью могу сказать, что, играй я такой битой, любой питчер вывел бы меня из игры страйк-аутом.

— Это не моя бита, — говорю я.

— О, я знаю, — отвечает Кэт. — Мы выбрали эту, чтобы ее черный цвет выделялся на фоне вашей одежды.

Я перевожу взгляд на Зои. Она отрывает глаза от своего планшета:

— Вы ведь не против, Себастьян?

Зои Андерс выглядит собранно и деловито, как, впрочем, мне и запомнилось из видеозвонка: льняные брюки кремового цвета, явно сшитые на заказ; ярко-розовая блуза, выгодно подчеркивающая ее фи­гуру; и, несмотря на съемки на бейсбольном поле, дорогие, вишневого цвета лоферы. Судя по всему, журналисты «Спортсмена» неплохо зарабатывают. У нее на шее массивная золотая цепь — настолько броская, что мне придется приложить немало усилий для того, чтобы не забывать смотреть во время интервью Зои в глаза.

Мне хочется купить Мие какое-нибудь украшение. Да, я уже дарил ей подарки, но теперь, когда мы вместе, это будет значить совсем иное. Уж она бы никогда не надела эту чудовищную побрякушку, которую нацепила Зои… А вот кулон в виде звезды на элегантной золотой цепочке, который я видел вчера в магазине, точно пришелся бы ей по душе.

Как вернусь домой, сразу закажу его. При мысли о том, что Мия будет носить подаренный мной кулон, я испытываю странное удовольствие. Он будет отлично смотреться с ее любимыми серьгами-обручами.

— Себастьян?

— А?

— Я сказала, что сейчас мы хотели бы попросить вас воспользоваться этой битой, но во время съемки в форме МакКи будем только «за», если вы сниметесь с собственной.

— О, — говорю я. — Эм, извините. Да, конечно, как скажете.

— Все хорошо? — спрашивает Зои. — Нам сегодня нужно многое успеть, но, если вам захочется передохнуть, только скажите.

Пытаясь изобразить улыбку, я закидываю биту на плечо.

— Ничего, я в порядке.

— Отлично. — Журналистка слегка наклоняет голову и окидывает меня оценивающим взглядом. — Кэт, я считаю, что он выглядит превосходно, но давай послушаем, что скажет Эдди.

Спустя еще пару минут суетливых приготовлений фотограф по имени Эдди дает свое одобрение и начинает съемку. Стоя около базы с битой на плече, я чувствую себя настолько нелепо, что мне так и хочется расхохотаться, но я держу себя в руках. Еще довольно рано, и поле заливает яркий солнечный свет. Надеть бы темные очки, да вот только они испортят образ.

На самом деле этот образ состоит из абсолютно обычной одежды: джинсы, футболка и кроссовки — возможно, чуть более красивые, чем мои собственные, но все же ничем не примечательные. Я мысленно благо­дарю бога за то, что Купер не смог поехать со мной на интервью (так как решил навестить своего товарища по команде Эвана) — уж он-то бы точно не смог сдержать смех. А может, вытворил бы и что похуже. В глубине души мне хочется, чтобы рядом сейчас была Мия. В ее присутствии я бы чувствовал себя намного спокойнее. Когда фотограф предлагает сделать перерыв, я отправляю ей селфи, но сообщение остается непрочитанным.

Затем мы делаем несколько кадров у скамейки запасных, и Кэт отправляет меня переодеваться в спортивную форму. Несмотря на то что я выхожу в этой темно-фиолетовой форме с белой надписью «МакКи» на груди на каждую игру, Кэт, увидев меня в ней, еще некоторое время всячески поправляет и приглаживает ее.

— Еще всего одну серию, — обещает Эдди. — Положите локти на колени, а биту уприте в землю… Вот так, отлично!

Когда он наконец заканчивает, я испытываю желание забиться в нору, точно мышь, и больше из нее не высовываться, а ведь это была самая простая часть сегодняшнего дня. Я следую за Зои к тренеру Мартину. Чтобы интервью состоялось именно на территории университета, ей пришлось связаться с администрацией, и она явно приложила все возможные усилия.

Подумав об этом, я проникаюсь к ней уважением — похоже, она действительно мастер своего дела. Вот только предстоящий разговор чертовски меня пугает.

— Очень приятно встретиться с вами лично, — произносит Зои, протягивая руку тренеру Мартину. — Ваши комментарии о Себастьяне оказались мне крайне полезны.

— Себ — старательный игрок, — отвечает он. — Один из лучших, что я имел честь тренировать.

— Ну а как еще: в нем же течет кровь Джейкоба! — смеется она.

От имени отца мое сердце начинает биться часто и неровно. Мы втроем идем по коридору, минуя длинную вереницу служебных помещений. В конце концов тренер заводит нас в комнату, где мы обычно обсуждаем тактику игры.

— Здесь нам будет вполне удобно, — одобрительным тоном произносит Зои. — Большое спасибо.

— Оставайтесь сколько потребуется, — говорит тренер, похлопывая меня по плечу. — Уверен, мы будем тобой гордиться, сынок.

Я выдавливаю очередную улыбку. На мой взгляд, сегодняшнее утро было на них чересчур богато, но, если благодаря этому Зои не станет вытягивать из меня по­дробности личной жизни, я готов улыбаться хоть весь день.

— Садитесь, — приглашает она, затем кладет на стол телефон, блокнот и ручку и, дождавшись, пока я опущусь на стул, включает диктофон. — Мне хотелось бы еще раз поблагодарить вас за то, что вы согласились дать это интервью. Должно быть, у вас сейчас не очень много свободного времени.

Это уже первый вопрос или она просто проявляет вежливость? Я поудобнее устраиваюсь на стуле, стараясь не обхватывать себя руками, и решаю, подобно Мие, спрятать истинные эмоции за маской добро­желательности.

Я слегка тяну себя за воротник.

— Последний рывок в конце сезона — всегда очень напряженное время.

— Похоже, в этот раз вашей команде выход в плей-офф не светит? — интересуется Зои, безупречно придавая голосу сочувственные нотки.

— Наши соперники довольно сильны, — отвечаю я. — Они все показывают отличный результат. Мы всегда знали, что сможем вырваться вперед, лишь приложив немалые усилия, но пока это дается нам с трудом — в особенности когда дело касается домашней базы.

— Вас это расстраивает? В этом сезоне ваши показатели ниже, чем в предыдущих.

— Да, безусловно. — Я снова оттягиваю воротник. — На поле я, конечно, силен, но все же больше горжусь своим ударом.

— Вы левша, как и ваш отец?

— Верно.

— А играть правой рукой пробовали?

— Я впервые взял биту совсем маленьким, задолго до того, как вообще узнал, что на свете существуют левши и правши, — говорю я. — Думаю, я просто повторял движения отца, поэтому и стал играть левой.

— Ваш свинг невероятно напоминает его. Я пообщалась с некоторыми из ваших тренеров, и все они, как и, конечно, тренер Мартин, считают, что ваша манера игры удивительно похожа на отцовскую. Они даже уверяли, что вы и ногой взмахиваете точно так же.

— Как я уже сказал, он был моим первым учителем.

— В каком возрасте вы начали играть?

— Когда мне было около трех.

— Выходит, практически с самого рождения. — Зои постукивает ручкой по столу. — У вас никогда не возникало желания заняться каким-то другим видом спорта?