Выгодная позиция (ЛП) - Каффери Ребекка Дж.

Мой шанс оказаться на вершине, принести домой двадцать пять очков, запомниться как легенда спорта... все это уходит в прошлое, пока я пытаюсь использовать возможность обогнать еще одну машину и победить. Я так близок, так чертовски близок, но не могу этого сделать. Я вижу, как открывается просвет, но выжидаю долю секунды, чтобы пойти на это, и промахиваюсь мимо окна. Я слышу, как Эш кричит мне в ухо, и понимаю, что все испортил. Мой большой шанс, возможность всей жизни... Я много работал, но для того, чтобы я оказался на этом месте, в этой машине, на этой трассе, мне потребовался неудачный перелом ноги Элайджи, и другого такого шанса у меня может не быть. Я могу быть недостаточно хорош...

И тут меня осенило. Киан не стал бы так выходить из себя. Киан не хотел бы, чтобы я развалился на части из-за его аварии. Он бы не хотел, чтобы это отвлекло меня от того, чтобы воспользоваться ситуацией и получить P1. Поэтому я обращаюсь к великому Киану Уокеру и делаю несколько глубоких вдохов. Я выжидаю, отставая от лидера менее чем на полсекунды в течение круга, пока мы не врываемся на прямую.

И тут это происходит. Это один из шведов в P1, и он сам себя подводит, пытаясь слишком сильно преградить мне путь. Он переигрывает на повороте, и я, как хищник в джунглях, чувствую его страх. Он думает о том, что позади него, а не о том, что перед ним. Я знаю, что у меня что другого шанса у меня не будет, поэтому я нажимаю на газ. Мой шанс появился, и я и я, блядь, им воспользуюсь.

________

Победа прошла как в тумане. Мой первый верхний подиум в чемпионате, а в голове лишь туман. Возможно, я даже не вспомню об этом - я уже не помню, как меня облили шампанским и как я давал интервью. Я понятия не имею, что я сказал -

надеюсь, это не было полной глупостью.

Потому что все, о чем я могу думать, - это Киан.

«Где он?» - спрашиваю я, как только нахожу Эша.

«Его отвезли в местную больницу, чтобы сделать рентген и убедиться, что у него нет сотрясения мозга».

«Он в порядке? Какого черта, чувак! Я там был слепой». Задним умом я понимаю,

что Эш не виноват и у него есть приказ, который он должен выполнять в гараже, но я в отчаянии.

«Мы никогда не сообщаем об авариях, если нет риска для твоей машины. Ты это знаешь», - спокойно говорит он. Впечатляет, как хорошо он справляется с моей реакцией.

«Это Киан! Не какой-то там случайный человек. Я заслужил право знать». Я

повышаю голос, и все смотрят на меня. Моя паранойя кричит мне, что они все догадались, что они все знают, что происходит, что нас развели, и это все моя вина -

я всегда виноват, - но сейчас мне все равно.

«Кто-нибудь может отвезти меня в больницу?»

«Сначала тебе нужно закончить здесь, сынок», - говорит Андерс. Но он может идти на хрен с этим «сынок». Он ни разу не говорил мне этого раньше, и не собирается делать это сейчас только потому, что у меня явно что-то не в порядке с головой.

«Мне все равно. Я просто хочу его увидеть».

«Я пойду с ним», - говорит Коул. Они с Кианом близки уже много лет, поэтому я удивлен, что он не готов ехать так же, как и я. «Я найду нам машину прямо сейчас».

«Ладно, ладно», - наконец смирился Андерс. «Мы попросим Анну дать показания, чтобы объяснить, почему ты исчез. Она может рассказать о том, что ты хотел быть в больнице, чтобы убедиться, что с Кианом все в порядке».

Мне плевать, как он это преподнесет и как это будет выглядеть со стороны команды, мне просто нужно увидеть Киана. Мне нужно увидеть его своими глазами. На заднем сиденье машины, с закрытой водительской перегородкой, Коул выкладывает мне все, что знает. Он говорит, что Киан дышал и был в сознании, когда его вытащили. Первоначальная оценка состояния на трассе не выявила никаких признаков переломов костей или сотрясения мозга. Последнее всегда важно, а значит, шлем и форма сделали свое дело.

Мое дыхание учащается, и я заставляю свой пульс замедлиться. Он в порядке, насколько это возможно после аварии, но я не поверю в это, пока не увижу его своими глазами.

«Он выглядел хуже, чем был - много крови, но они сказали, что это всего лишь порезы и синяки. Но ты же знаешь, что по протоколу его нужно как следует обследовать и проверить, нет ли у него внутреннего кровотечения». Я знаю это уже много лет - каждый водитель знает, - но то, что Коул произносит это вслух, успокаивает и дает мне время собраться с мыслями.

«Должен сказать, я удивлен», - говорит он, когда мы сидим в тишине минуту или две.

«Чем удивлен?» - спрашиваю я.

«Тому, что ты так обеспокоен. Я знаю, что вы с Кианом отложили свои разногласия на время европейского этапа, но я не знал, что вы были... близки. Я не знал, что вы на самом деле друзья или что-то в этом роде».

Или что-то в этом роде.

Глава двадцать – один

Киан

«Элиза, обещаю, со мной все в порядке. Врачи все тщательно проверили, и у меня ничего не сломано. Это всего лишь несколько порезов и синяков», - успокаиваю я свою чрезмерно обеспокоенную сестру уже в четвертый раз за этот телефонный разговор.

«Боже, как я рада, что не дала Кэсси посмотреть эту гонку. Не представляю, как бы я ей это объяснила».

Для меня это тоже облегчение. Даже в свои почти четыре года Кэсси еще слишком мала, чтобы беспокоиться о чем-то в своей жизни.

К тому же я надеюсь когда-нибудь посадить ее в картинг, а это невозможно сделать, если она будет бояться из-за того, что случилось со мной.

«Они отпустят меня после того, как закончится период сотрясения мозга, но, пожалуйста, честно, не волнуйся за меня». У моей сестры и так слишком много забот, чтобы еще и волноваться. Я заметил, что во время наших последних разговоров она довольно редко сообщает мне о маме.

Я говорю себе, что это потому, что дети растут, и каждый раз, когда она звонит, ей есть что рассказать о них. Джесси с каждой неделей схватывает все больше слов и шагает, как малыш, в которого он превращается, а Кэсси - клубок творческой энергии, которая любит рисовать и лепить из глины.

Мне так многого не хватает. Это делает выход на пенсию более привлекательным.

«Ты меня слушаешь, Ки?»

Я явно не слушал. «Прости, что ты сказала?»

«Я спросила, что случилось. Даже я знаю, что это был поворот, который ты можешь сделать во сне».

Она права. Более чем. За последние четырнадцать раз, что я ездил по этой трассе, у меня ни разу не возникало проблем. Но я не могу сказать ей, что парень, в которого я влюблен, даже не хочет идти со мной на свидание. Я точно не могу сказать ей, что это Харпер Джеймс. Она бы надрала ему задницу.

«Я не знаю, что случилось», - вру я. Я совершенно ненавижу себя и чувство вины, которое гложет меня, пока я продолжаю врать. «Не знаю, может, я просто ошибся с оценкой, насколько резким был поворот, или с машиной что-то не так». Ни то, ни другое; я просто не был на трассе.

Это было бы опасным признанием, и я уже с ужасом думаю о том, что, возможно, мне придется рассказать об этом команде, когда они будут исследовать машину и трассу, чтобы выяснить причину аварии.

«Я все еще ненавижу это. Я знаю, что прошло уже около пятнадцати лет, но я все еще ненавижу то, что ты делаешь это каждые выходные в течение девяти месяцев в году».

Может быть, это еще одна причина уйти на пенсию? Кажется, что причин становится все больше и больше, потому что они веские или потому что пресса продолжает вдалбливать их мне в голову каждый раз, когда я даю интервью? В

некоторые дни кажется, что я уже принял решение.

«Я знаю, мне очень жаль, Эль. Я обещаю, что буду осторожнее». Медсестра, которая постоянно проверяет мои показатели, высовывает голову из-за двери и сигналит, чтобы привлечь мое внимание. «Секундочку, Эль».

«У вас посетитель в приемной. Он уже давно здесь ждет. Хотите, чтобы он вошел?»

Я киваю, и медсестра уходит.

«Эль, мне пора идти. Кажется, здесь Андерс, а может, Коул, я не знаю. Кто-то из