Выгодная позиция (ЛП) - Каффери Ребекка Дж.

«Эй, Киан. Киан, все хорошо». Я легонько трясу его за руку, но его ноги начинают трепыхаться на простыне, как будто он пытается убежать. «Малыш, ну же, все хорошо». У меня вырывается имя, но я не могу найти в себе силы, чтобы заботиться об этом. Я просто хочу остановить страдальческое выражение на его лице.

Я трясу его раз, два, три раза, и только на третий раз его глаза распахиваются, а дыхание становится тяжелым. Его глаза становятся широкими, испуганными, прежде чем он переходит в сидячее положение.

«Прости», - шепчет он, как будто я выгляжу обеспокоенным из-за того, что он причинил мне неудобства таким образом. «Прости, если я тебя разбудил».

«Не разбудил. Ты в порядке?»

Инстинктивно я тянусь к нему. Обычно это его ход, но, похоже, в этот раз он тот, кого нужно обнять.

«Я не знаю... я не знаю, что это было, но... но мне снилось, что моя мама умирает».

Его голос дрожит, когда он произносит последние два слова, и влажные глаза блестят в темноте, когда он наконец смотрит на меня.

Он наконец позволяет мне притянуть его к себе, мои руки крепко обхватывают его, и он рыдает мне в плечо. Слезы стекают по моей голой коже, наши тела прижимаются друг к другу, пока я обнимаю его десять, двадцать, да какая разница, сколько минут. Я бы остался здесь с ним навсегда, если бы это означало, что с ним все будет хорошо.

Когда я начал думать, что готов проделать небеса и землю, чтобы увидеть Киана

Уокера счастливым?

Дневной свет начинает просачиваться сквозь жалюзи в дом на колесах. Киан отстраняется от меня, фыркая в тыльную сторону ладони.

«Ты весь мокрый, извини».

Его лицо разрывается от смеха, когда он понимает, что сказал, и этот звук охватывает нас обоих, а слезы, которые он пролил всего несколько минут назад, забыты.

Я уверен, что самым правильным было бы поговорить о его кошмаре, но для меня это новая территория, и я не знаю, как на ней ориентироваться. Поэтому я делаю то, что у меня получается лучше всего, и снова наклоняюсь к нему, на этот раз захватывая его рот своим.

Его губы соленые, когда я провожу языком по их швам, умоляя его впустить меня.

Это ленивый поцелуй, и мы возвращаемся в горизонтальное положение, делим одну подушку, наши тела горячие от одеяла, под которое мы снова забрались. Но мне все равно. Я не могу найти в себе силы переживать из-за того, что это может не привести к сексу. Я доволен тем, что просто лежу здесь с ним и исследую рты друг друга, пока не узнаю, что каждый сантиметр его и моего тела станет для него вторым домом.

Этого достаточно.

И мне кажется, что ему тоже достаточно.

Как будто меня достаточно.

Я работаю над этим в терапии и стараюсь замедлиться и просто существовать в ощущении того, что меня достаточно. Это странно и тревожно. И в то же время замечательно.

Когда у меня начинает болеть челюсть, а губы покрываются трещинами, только тогда я отстраняюсь.

Несколько секунд Киан просто смотрит на меня, и его взгляд становится мягким, когда он убирает пару небрежных локонов с моего лба.

В одно мгновение он как будто встряхивается, прежде чем вскочить с кровати. Мне, наверное, стоит последовать его примеру - напряженный день и все такое - но я не горю желанием покидать эту комнату или эту кровать. Я перекидываю ноги через край кровати и пытаюсь привести свой мозг в порядок.

Киан поднимает жалюзи, и комнату заливает дневной свет.

«Аргх!» - шиплю я, прикрывая глаза, как вампир.

«Кажется, мы стали настоящими отшельниками за последние пару дней, а нам еще нужно записать подкаст и снять несколько коротких видео в командной гостиной. И

я подумал...»

«Не советую делать это слишком усердно. Твой маленький мозг может взорваться».

Я хихикаю. Чертово хихиканье! Как девочка-подросток, которая слишком старается со своим первым увлечением.

Он то ли не замечает, то ли ему все равно - он притягивает меня к себе, руки нащупывают бока моего живота, и он щекочет меня, как дикий зверь. Мой смех переходит в крик, и я пытаюсь вырваться из его хватки, когда в нашу дверь стучат.

Мы оба отшатываемся в сторону, хотя не похоже, что тот может войти. Они нас не поймали, но мы знаем, что это не может произойти в открытую.

«Иду», - кричу я и вылетаю из спальни Киана, как пуля из пистолета. Скользнув по замку, я обнаруживаю Анну с другой стороны.

«Вы оба опоздали! Где Киан? Удивительно, что он еще не в комнате команды».

Потому что Киан всегда чертовски пунктуален, а я его явно развращаю.

«Мы как раз собирались выходить». Анна окидывает взглядом мою обнаженную грудь и обтянутую боксерами задницу и одаривает меня своей лучшей улыбкой.

«Я как раз собирался выходить, честное слово», - говорит Киан, появляясь за моей спиной полностью одетым, его мятное дыхание обдает меня, когда он вырывается из дома на колесах.

«Я ни на секунду в тебе не сомневалась», - хихикает Анна. «У тебя две минуты, чтобы одеться и выйти, Харпер».

Киан пожимает плечами из-за ее спины, сдерживая хихиканье, и мне грустно от того, что наш блаженный пузырь секса и пиццы был нарушен.

Мне грустно, что мы должны впустить в себя внешний мир и в течение следующих нескольких дней, предшествующих Гран-при Италии, быть Харпером Джеймсом и

Кианом Уокером, партнерами по команде, лучшими гонщиками Хендерсома. Не нами.

Дни проходят так быстро. Они проносятся мимо нас, как в тумане: звуковые фразы, фотосессии и руководство, наконец-то довольное тем, что мы для них выпускаем.

Больше нет никаких предположений о расколе, разделяющем команду Хендерсом.

Лицо Андерса постоянно раскалывается на две части из-за того, как много хорошей прессы мы получили. Даже с Джексоном стало легче общаться, когда он присутствует на каждом собрании команды и видеосессиях, теперь, когда я знаю, что он не представляет угрозы для Киана.

Но дело не только в этом. Яма тоже стала более энергичной, теперь между нами нет такой вражды. Техники не ходят вокруг нас по пятам, когда мы занимаемся на тренажере. Все смеются и шутят друг с другом, включая меня и Киана.

Но мы по-прежнему держим дистанцию. Киан не подходит ко мне ближе, чем на два метра, как будто не может прикоснуться ко мне, не выдав нашу тайну.

Я не могу слишком глубоко задумываться над тем, почему так происходит, потому что, если я это сделаю, мой мозг решит, что это потому, что он смущается или стыдится быть со мной.

Не-а.

Не могу так думать.

Я быстро вспоминаю свой последний сеанс терапии, на котором мы говорили о причинах ухода моих родителей и о том, что дело не во мне и не в том, что я мог сделать. Они ушли из-за того, кто они есть - или были - и из-за своих собственных проблем. Не то чтобы я никогда не слышал этого раньше, но трудно переломить всю жизнь внутреннюю травму и поведение, которое является ее следствием. Но я пытаюсь, и работа над этим с психотерапевтом не дает мне забыть об этом. Сейчас я пытаюсь применить эти рассуждения к Киану.

Я размышляю над этим несколько дней, а потом, в редкий свободный момент перед отборочными соревнованиями, мы оба однажды находим друг друга наедине в автодоме. На Киане только базовый слой, который идет под костюм, а на мне только толстовка команды и боксеры.

«Привет». Я улыбаюсь, когда он поворачивает голову и обнаруживает, что я прижался к нему сзади. «Приятно видеть тебя здесь».

«Черт возьми, ты действительно рогатый пес». Мой член снова впивается в его задницу, упираясь в ложбинку между ягодицами, и я притягиваю его к себе как можно плотнее.

«О чем ты думал в тот день?» - спрашиваю я. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы сказать это, и теперь, когда я нашел в себе силы, мне нужно продолжать.

«А?»

«Когда Анна, по сути, разнесла нашу дверь в щепки настойчивым стуком».

«Ох.» Горячее и тяжелое настроение, которое я пытался создать, исчезает, и он вырывается из моей хватки.