Шипы в сердце. Том первый (СИ) - Субботина Айя

Что, Вадим Александрович? Попала в ваших хотелки?

Немного «отъезжаю» на его бедрах, изучая крепко и уверенно стоящий член.

Он реально внушительный. Но охуенный: ровный, правильной формы, чуть темнее цвета кожи. С выпуклыми венами, которые я бесстыже очерчиваю пальцами, как недавно трогала его не менее офигенный пресс. Крайняя плоть такая маленькая, что ее как будто вообще нет. Головка красивая, прямо вот…

— Как картиночка, — чуть-чуть дурею, зыркаю на него горящими глазами, одновременно обхватываю ствол ладонью. Но одной руки тут, явно, недостаточно. — Признавайся, Тай, первый капитал сколотил на слепках?

— Ты меня прикончишь, Барби. — Он перекрывает глаза предплечьем, очень пытаясь не ржать.

Я, кажется, все время его смешу.

Он расслабляется. Теряет контроль.

Когда-нибудь он начнет делать это не только потому, что я сижу на ним голая и тру его член.

Когда-нибудь он просто перестанет воспринимать меня как чужеродный объект, будет говорить о чем-то более открыто. И обязательно сболтнет что-то важное.

Но думать об этом сейчас все тяжелее.

Потому что его запах абсолютно выбивает меня из равновесия. Сейчас немножко другой — запах голой горячей кожи, желания, маленькой капельки на кончике члена, которую я растираю пальцами по гладкой чувствительной коже.

Когда он раскатывает латекс по длине — в этом есть что-то гипнотизирующее.

Я знаю, что моя нетерпеливость играет против, но ничего не могу поделать — перебрасываю ногу повыше, балансируя над его членом на коленях. Подрагиваю, когда ощущаю твердую головку у себя между ног.

Пробую опуститься, чувствуя растущее до предела растяжение и давление.

Поджимаю губы.

Еще ниже, хотя даже так, кажется, очень много.

Мужские ладони обхватывают мою грудь, несильно сжимают.

Большие пальцы потирают вершинки сосков.

Мое тело почему-то очень остро отзывается на эту ласку. Колени разъезжается сильнее.

Я спускаюсь еще ниже. Ощущаю себя максимально заполненной.

Живот дрожит как в лихорадке.

Но я не успеваю привыкнуть, дать себе освоится с этим штукой внутри, потому что Вадим наклоняет голову, прихватывает зубами «штангу» и мягко тянет, вызывая в моей груди слишком громкий и неконтролируемый стон. Обводит ареолу языком, снова прикусывает. Втягивает в рот, мягко сосет, перекатывая железные шарики языком.

Я выгибаюсь в пояснице, слишком резко подаюсь желанию начать дрочить себя этим офигенным членом. Теряю контроль и спускаюсь почти до основания.

— Блядь… — шиплю со смесью неожиданности, восторга и «да ни хуя ж себе!».

Мужские ладони моментально оказываются у меня на бедрах. На этот раз сжимают так крепко, что не пошевелиться. И синяки у меня там будут — точно. Но вообще плевать.

— Не спеши, Крис, — смотрит на меня абсолютно трезвым взглядом. Удерживает, не дает даже дернуться и, кажется, вздохнуть.

А я смотрю на его влажные полураскрытые губы — и это… такой секс.

Хныкаю и ёрзаю.

Да по фигу. Ни одна женщина еще не умерла от члена внутри.

— Больно будет, Барби, — немного хмурится. Словно читая мои мысли — целует, прихватывает зубами нижнюю губу. Я в ответ лижу его верхнюю, немножко соленую.

— Будет кайфово, Тай. — Мой голос как у течной сучки. — Все хорошо. Выеби меня. Пожалуйста. Мне надо… Пожалуйста…

Мой контроль, как обычно, абсолютно тает, когда рядом этот мужик.

Я прошу секс в самых точных и понятных формулировках, исключающих любое недопонимание. И мне не стыдно. Но я, наверное, была бы крепко разочарована, если бы вылетающие из моего рта грязные слова вызвали у него отвращение. Или хотя бы удивление.

А ему как будто тоже нравится.

Губы кривятся в ухмылку. Боже. Да ну чистый же секс…

Ладони приподнимают мои бедра вверх. Почти как будто до конца. Протестующе капризно мотаю головой.

И он тут же тянет вниз, заполняя снова глубоко и до отрыва.

Запрокидываю голову, кусаю губы.

— Обопрись руками, — сквозь нарастающий гул в ушах слышу четкий понятный приказ.

Завожу ладони назад, упираю их в мужские твердые бедра. Легонько царапаю.

Мы снова смотрим друг на друга.

В синих глазах — вопрос. Последнее китайское.

Я не знаю, что в моих, но на губах у меня только рвущееся «пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста…»

Когда его руки толкают меня вверх и с рывком обратно вниз, я почти слышу рвущиеся с жалобным визгом тормоза — его, мои, наши.

Кричу, когда член энергично толкается в меня.

Сначала чуть мягче, но потом — сильнее, жестче.

Ладони Вадима перехватывают меня за талию. Пальцы уверенно держат поясницу.

Слышу в тишине его тяжелые выдохи через нос.

Приподнимает меня как марионетку.

И снова натягивает.

Бесстыже смотрит вниз, явно дуреет от вида своего распинающего меня члена. От того, что я так блядски его хочу, что моя смазка размазана по латексу и его бедрам.

И реально ебет как игрушку — вверх вниз, выколачивая стоны и крики.

Меня буквально разматывает слишком внезапно налетающим оргазмом.

Я не готова.

Мозг затягивает сладким туманом.

Каждый толчок в меня — острее острого.

Наши влажные шлепки друг об друга абсолютно глушат.

Я пытаюсь не сдаваться слишком быстро, но капитулирую почти сразу.

Это бессмысленно.

Меня укрывает так мощно, что голова безвольно запрокидывается за спину, а горло прорезает дурной крик.

Я никогда не кричу.

А сейчас просто как последняя… Стону, умоляю, выпрашиваю.

— Блядь, да… да…! — Улетаю. Так высоко.

Тело закручивает снизу вверх.

Рвет.

Это настолько офигенно, что даже немножечко больно. Потому что слишком. Потому что меня как будто прижигает этим удовольствием. Клеймит беспощадным: «Куколка Авдеева — натягиваться всегда рада».

Но его толчки в меня становятся грубее.

Мой еще не до конца утихнувший и пока еще абсолютно мной не осознанный оргазм продолжает томиться на маленьком огне.

Картинка перед глазами — просто сдуреть: жесткое мужское тело, натянутые вены на руках, которыми он продолжает двигать меня по своему члену. Глаза прикрыты, ресницы дрожат.

Тяжелые хрипы в его мощной груди.

Рваное и еле слышное:

— Пиздец…

И его тоже отрывает.

Несколько размашистых шлепков, стон, движения члена внутри — частые и бесконтрольные. Последним он натягивает меня как будто еще чуточку глубже.

Но вовремя тормозит.

А я — не могу.

Потому что липну к нему с поцелуями.

Хотя никогда, НИКОГДА так не делаю после секса.

А сейчас кажется, что если не почувствую его язык во рту — задохнусь, разучусь дышать.

Он как будто знает, что здесь моя уязвимость — моментально перехватывает инициативу, кладет ладонь мне на затылок, держит голову, ныряет языком в рот.

Мы бы задохнулись, если бы не дышали сейчас друг другом.

Мне так страшно, что хочется плакать.

И смеяться от счастья с дурными ванильными бабочками.

Но почему-то не в животе, а в груди.

Я медленно опускаю лоб ему в плечо, стараясь унять бешено скачущий где-то в верху горла пульс. Вадим пахнет сексом и мной. Но мной сильнее. Я гоню от себя сладкие собственнические мысли. Можно было бы прямо сейчас устроить себе моральную выволочку за то, как я кричала и выпрашивала, но… черт, это был шикарный секс. Так, как нужно — без изнуряющей прелюдии, без идиотской смены поз, словно мы два циркача на арене и из кожи вон лезем, чтобы впечатлить пресытившуюся публику.

Не хочу вставать. Не хочу прерывать эту тишину, в которой мы оба дышим, как будто только что воскресли. Но Тай шевелится, откидывается на спинку дивана. Его все еще достаточно твердый член выскальзывает из меня, оставляя теплое, влажное ощущение. Тело реагирует моментально — чуть сжимается внутри, как будто скучает по нему уже сейчас.

Я съезжаю с него, осторожно, с тихим всхлипом — внезапно как будто опустошенное тело немного побаливает. Внутри скользко, горячо, чуть липко — я чувствую, как медленно течет по бедру. Щекотно. Но даже это не вызывает стыда. Мне так офигенно, что хочется валяться перед ним, как кошке.