Шипы в сердце. Том первый (СИ) - Субботина Айя

Из-под опущенных ресниц наблюдаю, как натягивает спортивки прямо на голое тело. Шнурки болтаются, и Тай даже не утруждает себя затягивать — просто идет куда-то вглубь комнаты, а я остаюсь на диване, вся голая. Бедра еще дрожат, колени еле слушаются. Я смотрю на себя: грудь чуть покраснела, соски до сих пор стоят и выпрашивают еще — больше его губ, больше языка.

Я так его просила. Просила не останавливаться, просила сильнее.

Господи. Как будто не я, а давно сдавшаяся слабачка.

Без брони и без игр.

Непростительно настоящая.

Это гормоны, Крис. Пройдет. Пять-десять минут — и отпустит. А потом будет долгожданное облегчение.

Это все понарошку. Не на самом деле.

После секса у меня всегда отсыхает. После секса мне уже не жалко терять. И исключений из этого правила никогда не было.

Вадим возвращается с пледом. Стоит надо мной, разглядывая со своей высоты. Я даю больше пространства — опираюсь на локти, сгибаю одну ногу в колене и слегка отвожу ее в сторону. Трясу волосами, прекрасно зная, что сейчас они полностью растрепаны его пальцами, и это самый лучший вариант прически, который только можно придумать.

Но он, вдруг наткнувшись на что-то, хмурится.

Садится рядом.

— Это откуда? — трогает пальцами где-то справа и сзади от ребер.

Только сейчас вспоминаю, что у меня там синяк после феерического падения с пилона. Довольно большой, но я почти не чувствую боли. Я вообще редко когда ее чувствую физически.

— Упала, — дергаю плечом, давая понять, что такая ерунда совсем не стоит отдельного разговора.

— Упала? Ты серьезно, Крис?

— С пилона, вчера. — Забираю плед из его рук и набрасываю сверху, прикрывая грудь, чтобы не чувствовать себя внезапно как будто без кожи под его изучающим взглядом. Сажусь, взбиваю волосы, небрежно придерживая край ткани под подмышкой. — Ты вроде обещал меня весь вечер пытать «Крепким орешком»?

Перематываю фильм на начало — уже в третий раз за вечер.

Беру из коробки кусок пиццы. Она уже не тянется, но еще немножко теплая и очень вкусная.

— Барби, а как-то… ну… типа, осторожнее — не ок?

— Еще скажи, что тебе не все равно, — фыркаю.

— Мне не все равно.

Вадим дергает меня за локоть. Грубо. Разворачивает на себя, второй рукой фиксирует лицо за подбородок. Я хочу отвернуться, но это абсолютно невозможно. И закрыть глаза — тоже. Как будто за малейшую попытку сомкнуть веки, я моментально ослепну.

— Мне не все равно, — повторяет, разжевывая по словам. Как маленькой. Как будто сомневается, что мой гламурный розовый мозг в состоянии переварить даже такую простую информацию. — Я не хочу ничего тебе запрещать, но мне не нравится, что ты делаешь с собой такое.

— Какое «такое»? — Нервно облизываю губы, потому что на секунду — на крохотный микроскопический отрезок времени — кажется, будто он и правда беспокоится. Не как про свою потешную куколку для секса, а как про Кристину.

Это гормоны, Крис. Срать он на тебя хотел. Они все.

— Синяки, Барби. Мне не нравится, что ты делаешь себе синяки.

— Спорим, на мне завтра будут твои? — Выразительно ёрзаю задницей по дивану, намекая на их месторасположение.

— Я буду осторожнее, — четко, даже не как обещание, а как констатацию факта.

— Не надо осторожнее. Я не хрустальная, а трахаться люблю по-всякому, но точно не как в ванильной эротике с канала «Плейбой». Я люблю пилон, мне нравится танцевать и просто исполнять разные трюки. Но иногда я падаю. Сколько раз ты упал, пока катался на сноуборде? И что, сломал доску и забыл значение снова «сноуборд»?

Ответить он не успевает, потому что в наш разговор вторгается телефонный звонок.

Он прикладывает телефон к уху и со словами: «Да, Ирина Михайловна, случаю…» выходит поговорить в другую комнату. Я секунду прислушиваюсь. Убедившись, что речь идет о дочери — видимо, ему звонит няня — делаю звук чуточку громче.

Я должна быть аккуратнее.

Не реагировать слишком резко, не давать ему повода усомниться в своем решении держать меня рядом в качестве постоянной подружки. Ну или как он там это видит. Меньше эмоций и еще больше контроля.

Или все окончательно посыпется к чертям.

К возвращению Авдеева моя маска «гламурной козы» начищена и отполирована до блеска, идеально слилась с лицом. Я нарочно села поближе к столу, устроившись на подушке в той же позе, в которой совсем недавно объезжала его член. И плед на мне наброшен небрежно, только спереди. У меня шикарная попа, особенно в таком виде — над пятками, упругими «булочками» вверх и с прогибом.

Можно спросить его, все ли хорошо, но я не хочу.

Вместо этого азартно вгрызаюсь в клубнику, как будто впервые вижу, как экранный Брюс Уиллис разделывает в решето очередную порцию злодеев. Вадим садится сзади, обхватывает меня бедрами, приподнимает, чтобы могла вытянуть из-под себя ноги и переплести с его. Толкаю ему в рот кусок пиццы, он жадно кусает, обнимает меня одной рукой, а другой тянется за соком.

Я трусь носом об его руку. Инстинктивно, потому что он до сих пор пахнет сексом и мной.

— Я думал, ты уже переключила на что-то ванильное, — издевается, подтягивая меня еще чуть ближе, чтобы теперь я лежала на его груди как на удобном кресле.

— У меня только что секс был, как в порноролике. Какая ваниль, Тай? — Придаю своему голосу нотки святого негодования.

Забираю у него сок, потому что лежать вот так чертовски удобно, а тянуться за своим стаканом жутко далеко, как будто в соседнюю галактику. И чтобы устроиться поудобнее, трусь задницей. Прекрасно понимая, как и где именно.

Он становится твердым за считаные секунды.

Я всхлипываю, потому что плед падает на пол, уступая напору его руки, обхватывающей мою грудь. Перекатывает «штангу» пальцами, снова не сильно оттягивая.

— Понравилась игрушка? — мурлычу, хотя это снова больше похоже на стон похотливой сучки.

— Просто теряю от нее голову, Барби.

— Какая неприкрытая лесть, Вадим Александрович, — ставлю бокал подальше, разворачиваюсь к нему лицом и поднимаюсь на коленях, чтобы грудь была как раз на уровне его глаз.

— Какая охуенная грудь, Кристина Сергеевна, — чуть хрипловато отвечает он.

И приподнимает бедра, помогая мне стащить с него штаны.

— Я думала, второй раунд не раньше титров, — прикусываю его шею, пока Тай раскатывает презерватив.

— После титров будет третий, коза. Не недооценивай старших.

Глава двадцать вторая: Барби

Мои глаза открываются, когда на часах почти восемь утра.

На соседней подушке пусто, я лежу посреди огромной — впервые вообще такую вижу — кровати в позе морской звезды: раскинув руки и ноги, с запутавшимся в одеяле ногами и ощущениям тянущей боли между ног.

Переворачиваюсь на спину, подтаскиваю подушку к груди и растекаюсь по ней в позе счастливого морского котика. За окном пасмурно и густой ленивый снег хлопьями.

Про третий раунд Авдеев вчера сказал не шутки ради. Но забыл упомянуть четвертый, который устроил мне в душе. И у этой тестостероновой машины сил в запасе было еще достаточно, просто я вырубилась, как только он уложил меня в постель. Реально, последнее, что осталось в памяти перед сном — его удобная грудь, на которой я распласталась маленьким оладушком.

Я не люблю спать в незнакомых местах, потому что не могу толком расслабиться. В основном просто ворочаюсь с боку на бок и жду, когда наступит утро, начнет ходить транспорт и можно будет свинтить.

С Вадимом я ни разу не проснулась.

Хотя чувствовала сквозь сон, как он забросил на меня руку, и какой приятной была ее тяжесть. Затуманенной множественными оргазмами голове даже казалось, что так я в максимальной безопасности.

Слава богу, утром мой мозг снова в голове, а не между ног.

Я спускаю ноги на пол, жмурюсь — теплый, блин. С подогревом. Дорого-богато, помним-помним. Осматриваюсь. Моя сумка лежит на софе возле кровати. В телефоне — забитый на почти три сотни сообщений чат с девчонками. Бегло пролистываю — трещат о сегодняшнем походе в клуб, обсуждают, предвкушают. Пару раз тэгают мой ник, типа, а куда это я пропала. Пишу коротко: «Не ночевала дома, но я все равно в деле».