Правило Шестьдесят на Сорок (ЛП) - Уайлд Элли К.

Джуди наклоняется, чтобы открыть сушилку, и ее рубашка приподнимается на несколько сантиметров, обнажая небольшую часть поясницы. В последнее время становится все труднее сохранять самообладание. Я зашел так далеко, что порой с ужасом осознаю, как часто забываю о себе. Смотрю слишком долго, стою слишком близко, касаюсь ее так, будто принадлежит только мне, и могу делать с ней все, что вздумается.

Джуди протягивает руку.

— Рубашку.

Ее губы едва заметно приоткрываются, когда я стягиваю с себя рубашку и кладу в ладонь. В этот момент Джуди позволяет глазам скользнуть по моему телу, и я вдруг ощущаю себя уязвимым, обнаженным, как никогда раньше. Этот взгляд, полный скрытого желания и нежности, заставляет забыть обо всем на свете, кроме нее.

Потому что мы этого не делаем. Мы просто друзья, и такого не происходит.

— Вот, — говорит Джуди, приближаясь с тихим озорством в глазах. И только теперь я понимаю, зачем она это делает. Джуди протягивает слишком большую неоново-желтую футболку. — Тебе подойдет.

Я медленно киваю, поглощенный воспоминанием о том, как эта футболка свободно обвивала ее бедра. Что у нее на уме?

Джуди надеется, что я рассмеюсь, придумаю шутку? Потому что все тридцать сценариев, проносящихся в голове, сосредоточены на поцелуе и приглушенных стонах. То, что Джуди вообще достала эту футболку, говорит о том, что она опустила защитные барьеры. Возможно, потому, что мы здесь, в ее безопасном пространстве. В любом случае, это такое редкое ощущение, что нужно быть осторожным. Понять, какие границы она установила в нашем взаимодействии, пока сижу на постели, а Джуди смотрит на меня из-под ресниц.

— Ты когда-нибудь думаешь о той ночи? — спрашиваю я.

Она кивает, не стесняясь.

— А ты?

— Постоянно.

Это короткий ответ. Длинный же заключается в том, что обычно я удовлетворяю себя, думая об этом.

Джуди выдыхает, и меня вдруг осеняет — на ее лице мелькает облегчение. Будто в голове существует мир, где я не жажду ее каждую секунду. Но к черту осторожность. Джуди никогда не должна думать, что я ее не хочу.

Я протягиваю руку, притягивая ее ближе, так, что Джуди оказывается между моих колен. Даже не пытаюсь спрятать во взгляде жадность.

— Я так… — голос срывается. Как сказать, что я теряюсь? Что мне это нравится — тонуть в ней, задыхаться от потребности? — Ты…

Ты, черт возьми, невероятно красива.

У меня дрожат руки. На ее бедрах, прямо под взглядом. Боже, как же я хочу знать… Джуди смотрит на меня так, потому что что-то чувствует? Или потому что жаждет секса?

В ее взгляде мелькает некая борьба. И я понимаю, какая именно, только когда она уже делает выбор. Когда футболка выскальзывает из ее рук. Когда хватает меня за плечи, смотрит прямо в глаза, закидывает одно колено на кровать рядом со мной, потом второе, и опускается на член.

Черт.

Пальцами она скользит вверх по моей шее, обхватывая лицо. И я не могу дышать. Не двигаюсь ни на сантиметр, боясь спугнуть ее. Тело, правда, не подчиняется. Я чувствую, как твердею под ее весом, и прежде чем успеваю сдержаться, Джуди смещается, ловя угол, и надавливает, медленно скользя по мне. Зубы вонзаются в губу, а изо рта вырывается тихий стон.

Черт. Просто… Черт. Это почти невыносимо.

— Эй, — она лениво моргает. — Все в порядке?

Я срываюсь на хриплый выдох.

— Черт, да.

Ее губы рядом. Совсем рядом. Это безумие, правда? Что я влюбился в девушку, которую даже ни разу не целовал. Но я влюблен. Конечно, влюблен. А как иначе?

Эта мысль сбивает с ног, так же, как когда наблюдал, как она, смеясь, сиганула в реку.

Ее большой палец медленно скользит с щеки на губы. Я не двигаюсь. Не знаю, что это и почему, но будь я проклят, если попробую остановить.

И она делает это снова. Прижимается ко мне, раз, потом снова. Мир на грани распада — края зрения темнеют, а Джуди выдыхает так мягко, что перехватывает дыхание.

— Тео.

— Да? — удается мне выдавить.

Она снова двигает бедрами, и, черт возьми, если не остановится, будут последствия.

— Ты такой… — ее голос срывается на шепот, — приятный.

— Тогда не останавливайся, — умоляю я. — Черт, Джуди, не останавливайся.

Я хватаю Джуди за бедра, направляю, веду вперед и назад, медленно, но чем сильнее сморщивается ее лоб и приоткрывается рот, тем двигаюсь быстрее. Через мгновение она берет контроль на себя, и я чуть откидываюсь назад, давая больше свободы. Позволяю использовать мое тело так, как ей нужно.

И черт, черт, не знаю, сколько еще выдержу. Когда я превратился в парня, который теряет голову от трения через слои одежды? Но боже, как она смотрит… Тяжелые веки, короткие, сбивчивые вдохи, маленькие стонущие выдохи — я вообще не верю, что держусь так долго.

И я где-то между тем, чтобы полностью утонуть в этом моменте, и тем, чтобы — черт возьми, восхищаться — тем, какой у нас потенциал. Потому что если так уже сейчас, через одежду, то трахнуть ее было бы полным уничтожением. Меня бы разорвало. И я бы сделал так, чтобы разорвало и ее. Сделал бы все, что Джуди попросит. И мысль обрывается, стоит заметить, как ее грудь подскакивает под тонкой майкой, и я бы все отдал, чтобы спустить лифчик вниз и взять сосок в рот.

Джуди всхлипывает, и я узнаю этот взгляд. Тот самый, который был у нее секунду до того, как кончила.

— Я…

— Я знаю, милая, — я заправляю выбившуюся прядь ей за ухо. — Не останавливайся.

Она понятия не имеет — не имеет, черт возьми, ни малейшего представления, сколько раз я мысленно прокручивал этот звук в голове, ее голос, когда кончает, и как безумно хочу услышать его снова. Но лучшее во всем этом — лучшее — это то, что сейчас она полностью со мной. Смотрит прямо в глаза, не прячется, не борется с собой, не отказывается от того, что мы делаем. И я уже так близко..

И случается худшее.

Стук в дверь.

Джуди замирает прямо в движении, и я вижу, как осознание пробегает по ее телу, как электрический разряд. Она спрыгивает с меня так резко, что руки остаются висеть в воздухе. Пылая от смущения, Джуди хватает желтую футболку с пола.

— О боже, — голос дрожит, когда она протягивает футболку. — Прости, я…

— Нет…

— Не знаю, что на меня нашло…

— Не надо.

Она пятится, пока не прижимается спиной к стене. К тому моменту я уже натягиваю футболку, тяжело дышу, а Джуди переминается с ноги на ногу, не зная, куда себя деть. И я понимаю ее. Потому что в голове уже роятся варианты — насколько очевидным будет, если закроюсь в ванной, чтобы довести себя до кульминации.

— Я не приглашала тебя с… какими-то намерениями, — говорит Джуди.

И это настолько абсурдно, что я фыркаю.

— Джуди, — произношу я с иронией. — Если думаешь, что я не захочу оказаться с тобой — прости, что говорю это так прямо, но абсолютно, чертовски заблуждаешься.

Из ее уст вырывается шокированный смех, когда раздается еще один стук в дверь, на этот раз громче.

— Я не уверена… — она колеблется. — Я предпочитаю заниматься сексом в отношениях…

Я обрываю ее слова резким жестом.

— Стоп. Не нужно оправдываться. Забудем об этом.

И, возможно, сказал что-то не то, потому что она опускает взгляд. Почему Джуди не смотрит на меня? Почему…?

Неужели пытается сказать…?

Стук в дверь нарушает нежное молчание, и, что бы это ни было, Джуди быстро приходит в себя. Она расправляет плечи, отключая эмоции в привычном стиле.

— Ладно, хорошо. Пойдем за ужином, — улыбается она.

* * *

Спустя какое-то время, с ведром жареной курицы на коленях и с мисками мороженого из песочного теста, которое она достала из морозильника, мы валимся на диван. Проводим долгие двадцать минут, споря о том, какой фильм включить: ей хочется напряженного экшена с авариями и перестрелками, а мне интереснее что-то сентиментальное. В итоге понимаем, что ни один из нас не собирается молчать достаточно, чтобы нормально посмотреть картину, и просто начинаем обмениваться музыкальными вкусами.