Запрещенные слова. Том первый (СИ) - Субботина Айя

Напоминаю себе, что делаю это только ради безопасности племянников.

Вслушиваюсь изо всех сил. Слышу обрывки «я все уже тебе сказал» и «нет, сегодня не смогу». Делаю еще шаг к двери, теперь становясь почти впритык. Абсолютно четко слышу имя «Оля». И успеваю отойти на место до того, как Игорь вернется на кухню.

— Еще две вилки, — напускаю дружелюбный вид. А потом, как бы между делом, интересуюсь: — Тоже работа? Моя даже сегодня со мной.

— Увы. Мой начальник просто изверг.

— Что-то серьезное?

— Я работаю в «ЮниБанке», у нас не прошла ведомость из-за ошибки. Нужно все переделывать, иначе народ останется без зарплаты и тринадцатой премии.

— Ничего себе.

— Майя, может, вы меня выручите? — Он скребет затылок. — Мне завтра нужно быть в офисе в восемь, а если я не высплюсь, то вообще все испорчу.

— Хотите, чтобы я вышла за вас? — пытаюсь пошутить, хотя, честно говоря, уже сейчас хочется вытолкать этого «работягу» за порог и без шанса на возврат.

— Что? Нет! — Игорь продолжает смеяться, но снова нервно похлопывает себя по карману пиджака, откуда раздается навязчивая вибрация. — Думал, вы подскажите волшебные слова, которые не обидят Лилю.

— Самой бы кто подсказал. Игорь, вам, кажется, снова звонят.

— Да, точно.

На этот раз он сначала выбегает в коридор, снова толкает дверь, но теперь уже совершенно открыто, и телефон достает только потом. Шепчет так громко, что хочется плюнуть на вежливость, выйти и сказать: «Да не шифруйся ты, строгому начальнику Оле — пламенный привет».

Но я держусь. Потому что Рождество.

Пока на кухню не заглядывает Лиля и достает из заначки сигареты.

Закуривает в форточку, нервно дергая цепочку за кулон. Видимо, «идеальный идеал» сообщали, что сегодня красиво не будет.

Я ставлю чайник, засыпаю себе растворимый кофе.

— У Игоря работа, — первой нарушает тишину Лиля.

— Мне не нравится, что из-за этого ты снова куришь.

— А есть хоть что-то, что тебе нравится, Майя? — Она разворачивается, упирается бедрами в подоконник и назло дымит в мою сторону.

— Мне очень понравится, если ты перестанешь знакомить детей с мужчинами, которые, очевидно, еще никак себя не проявили.

— А как я по-твоему должна устраивать свою личную жизнь?! — Лилька моментально взрывается. — Просто сидеть и ждать… кого? Принца?! Я женщина, Майя! Я хочу, блядь, мужика рядом, понимаешь?!

— Понимаю. Но с детьми этого мужика знакомить со старта не стоит.

— Я не знакомлю!

— Да ну? Это который по счету «дядя»? Третий за год? — Я сбилась со счета, если честно. — У него след от кольца до сих пор на пальце, ему какая-то Оля звонит. Тебя это не смущает? Что ты о нем знаешь вообще?

— Оля? — Моя сестра прищуривается. — Ты откуда знаешь? Ты же только что…

— Он дважды выходил поговорить с ней по телефону, — не собираюсь играть в угадайку и тем более что-то скрывать.

— Оля — его начальница! — выпаливает Лилька, зло тушит сигареты в одну из идеально начищенных мамой чашек и тут же прикуривает следующую. Я борюсь с желание вышвырнуть в окно и ее, и всю пачку, и даже ни в чем не виноватый коробок со спичками. — Ты пришла сюда, вся такая расфуфыренная и учишь меня жизни?! Да что ты в ней понимаешь, Майя, кроме умения зарабатывать бабло?! Ты вообще хоть что-то кроме этого понимаешь?!

— У тебя истерика, Лиля. Успокоишься, остынешь — поймешь, что я права.

— Как ты можешь быть права — без мужа, без детей, никому вообще не нужная, даже вся такая деловая и устроенная! Что ты в этом понимаешь?!

— Ничего, Лиля, — не лезу в бутылку, потому что Рождество, и потому что понимаю, что в глубине души она со мной согласна. Надеюсь на это. — Я просто беспокоюсь о своих племянниках. И только ради их безопасности прошу не знакомить их с мужчинами, которых ты знаешь пару недель.

Она вытягивает губы в тонкую линию.

Прищуривается так сильно, что глаза превращаются в щелочки.

Мне это выражение лица очень хорошо знакомо. Она с самого детства так делает, когда собирается сдать матери какой-то мой секрет или наябедничать.

Медленно затягивается, пока я собираюсь с силами, чтобы попросить прощения.

Действительно, что мне и правда как будто больше всех нужно? Кто бы меня саму научил держать рот на замке. Но меня это «Андрейка» от незнакомого скользкого, как угорь, мужика, просто выбило из колеи. Понятно, что он нащупал более податливого к влиянию ребенка и через него пытается втереться в доверие, но называть вот так ребенка, которого знаешь от силы пару часов…

— Святая Майя, — вместе с новой затяжкой, тянет мое имя Лиля. — А как насчет того, чтобы трахаться с малолеткой через пару часов после знакомства? Дала ему прямо в тачке, непогрешимая ты наша и очень ответственная?

Я на секунду теряю дар речи.

Сходу понимаю, о чем она говорит, несмотря на безобразно пошлые формулировки.

Просто в Лилькином «исполнении» это звучит так, будто я сделала самую ужасную вещь в мире.

— Откуда ты… — Замолкаю, не решаясь договорить.

— Что, не нравится, когда тебя твоим же — и по тому же месту? — ухмыляется сестра. Вскидывает подбородок. — Юлю недавно встретила. Она тут говорила… Что про тебя в компании анекдоты уже рассказывают, в духе «сняла тетенька мальчика-автослесаря».

В эту секунду я понимаю, что речь Дубровского после секса была просто ни о чем, в сравнении с вот этим.

Но меня так заклинило, что я даже огрызнуться не могу, потому что… В смысле про меня анекдоты рассказывают? Правда, рассказывают, Юлиными стараниями? Или это было «эксклюзивное откровение» для моей сестры?

— Прикинь, что будет, когда дойдет до ушей наших родителей, что их дочь — обычная давал…

Я не даю ей закончить, рефлекторно, наотмашь, закрываю рот пощечиной.

Лиля вскрикивает.

Открывает рот, но я на всякий случай держу ладонь приготовленной в воздухе.

Сестра ждет пару секунд, потом тушит сигарету и рывком отрывает себя от подоконника. Уходит, со словами: «Да пошла ты нахуй!»

Именно так я и делаю.

Когда наспех сую ноги в зимние кроссовки и мать выходит из гостиной с горой грязной посуды, не даже ей даже слова вставить. Впервые на моей памяти она, наткнувшись на мое выражение лица, даже, кажется, не пытается открыть рот.

Хорошо, что до Рождества пару часов и на дорогах почти нет машин.

До дома доезжаю меньше чем за полчаса.

Захожу в свою безопасную, спокойную и совершенно пустую квартиру.

Сбрасываю обувь и одежду — впервые за много лет просто куда-то в разные стороны, а не аккуратно на свои места. Упираюсь взглядом в зеркальную поверхность и модули. Вспоминаю.

Прямо с места лезу в телефон, тыкаю в первый же попавшийся мебельный сайт и заказываю наугад что-то подходящее по габаритам, что первым бросается в глаза.

Переодеваюсь в домашний теплый комбинезон и носки.

Лезу пол одеяло, укрываюсь до самого носа.

Заглядываю в телефон, хотя прямо сейчас ничего уже не жду. И никого — тоже.

Резник ответил такой же формальной отпиской: «С Рождеством, Майя».

Я закрываю глаза и обещаю себе заснуть до того, как закончу считать первую сотню овечек. Ну ладно, вторую.

Глава пятнадцатая

Тридцатое декабря.

Последний рабочий день перед праздниками, и в воздухе витает что-то легкое и расслабленное. Даже наши еженедельные собрания ТОП-менеджеров сегодня больше напоминают дружескую встречу, чем деловую летучку. Конечно, мы обсуждаем дела, подводим итоги года, намечаем стратегию на следующий квартал, но без обычной напряженности. Кто-то даже позволил себе шутки, которые в другой день точно бы прозвучали неуместно.

Я сижу ближе к краю стола, напротив Потрошителя. Он сегодня молчалив, больше слушает, чем говорит, иногда вставляет краткие замечания. После той странной встречи в кинотеатре мы больше тет-а-тет не общались и наша переписка свелась исключительно и только к обсуждению рабочих моментов. Чему я в целом даже рада — не хотелось бы разбирать этот разговор заново.