Запрещенные слова. Том первый (СИ) - Субботина Айя

Я: Я так влипла в него!

Я: Как последняя тупая дура влипла!

Я: Я ему все-все-все разрешила, Шершень!

Я: Потому что я его любила в тот день как никого и никогда не любила!!!

Читаю ставшее откровением для самой себя признание.

Откладываю телефон в сторону.

Дышу, чувствуя капельку облегчения.

Это, кажется, называется «эффект попутчика». И если в моей голове к утру останется хотя бы капля мозгов — я больше никогда не отвечу на его сообщения. И сама ничего не напишу.

Возможно, мы встретились в огромной сети именно для этого.

Сама бы я никогда в жизни не осмелилась признаться, что в свои солидных почти тридцать три, могу потерять голову от такого, как Дубровский.

Вытираю ладонями влагу со щек.

Снова беру телефон.

Шершень до сих пор ничего не написал в ответ.

Ожидаемо. Логично. Правильно.

Я: Так что знаешь, я больше никогда ничьей двойкой не буду.

Hornet: Пиздец.

И пропадает из онлайна.

Глава четырнадцатая

В конце декабря я вспоминаю о том, что на носу Рождество только потому, что не замечать его невозможно.

В магазинах продаются елки, игрушки и мишура.

Витрины украшены росписями под снежинки.

И даже в салон красоты, куда я прибегаю на разные девичьи процедуры, обзавелся красивой новогодней фотозоной для всех желающих клиенток.

Я делаю пару кадров — не себя, а красиво висящих на стойках из искусственной хвои белоснежных шаров. Получается хорошо. Верчу телефон в руках.

Задумываюсь, стоит ли их выкладывать.

Наверное, да, просто пора заканчивать искать в просмотрах знакомое имя.

Три недели прошло.

Я выкладываю самое красивое фото. Просто так, без геометок и приписок.

Набрасываю на плечи шубку, еще раз любуюсь своим свеженьким маникюром (я уже много лет делаю ультра-короткий квадрат с покрытием пастельных оттенков), благодарю свою чудесную мастерицу и выбегаю к машине.

Нас уже третий день засыпает снегом.

И ездить в «Медузе» по таким дорогам становится все «веселее».

Сегодня, пока рулю к родителям, меня все сильнее посещает мысль о том, чтобы продать ее купить что-то более солидное. Ну типа, мечту о спортивном кабриолете я исполнила, теперь можно подумать о серьезных вещах. И что если бы у меня была нормальная большая машина, мне не пришлось бы договариваться о доставке елки родителям, потому что двухметровую пушистую красотку, которую я вырвала буквально из рук дьявола, моя маленькая «Медуза» могла бы дотащила разве что по земле, как прицеп.

Когда поднимаюсь на этаж, в глаза — точнее, в уши — сразу бросается счастливый детский визг. Мы традиционно отмечаем Рождество всей семьей. Мама всегда очень сильно на этом настаивает, пытаясь сохранять какое-то эфемерное семейное тепло и традиции. Раньше я еще пыталась соответствовать образу хорошей дочери, но со временем просто отодвинулась и перестала даже пытаться. Оказалось, что уровень материнского негодования по поводу моего отсутствия за столом в этот день гораздо меньше, чем ее токсичные разговоры о моем будущем, о моей бездетности и «холостой жизни».

В этом году праздновать Рождество мне не с кем. Последние пару лет мы хором ездили на дачу к Григорьевым — Юля все красиво организовывала, нужно отдать ей должное. В этом, по понятное причине, все разбежались по своим углам. Хотя Натка пригласила к ней, но я отказалась. Зачем мешать подруге проводить Рождество в компании вроде как симпатичного нового мужчины, о котором она уже все уши мне прожужжала? Поэтому пару часов я проведу с семьей, а ближе к десяти рвану домой и заслуженно просплю все два дня выходных. После адского завала на работе и сна по пять-шесть часов в сутки — не такой уж и плохой план на праздники.

— Привет, тетя Пчела! — здоровается открывающий дверь Андрей.

Получает свою заслуженную порцию обнимашек и сразу сует любопытный нос мне в руки.

То есть — в пакет, который я традиционно тащила сама почти на самый верхний этаж.

— Это всем, — изображаю строгий голос, но все-таки позволяю племяннику стащить два огромных мандарина — для себя и сестры.

Пока разуваюсь, обращаю внимание на мужские ботинки на стойке для обуви.

Явно не моего отца — фасон не тот, да и размер на несколько сантиметров меньше.

Потом обращаю внимание на мужской голос в гостиной. О чем говорят — не разобрать, но сам факт присутствия на Рождество в семейном кругу «неучтенного» представителя мужского пола заставляет нахмуриться.

— Майя, — мама выходит первой. Оценивает взглядом ой простой костюм из джоггеров и объемного худи, отсутствие макияжа и простой хвост. На ней под фартуком красивое платье с пайетками. — Я так понимаю, ты ненадолго.

Когда я пару дней назад звонила и предупреждала насчет елки, свой план на Рождество тоже озвучила. Но особо не надеялась, что она вслушивалась. Мама обычно хорошо слышит только себя, а раз она сказала, что я должна быть с семьей, значит, я должна быть с семей вне зависимости от того, походит ли мне такой план.

— У нас гости? — интересуюсь, намеренно игнорируя ее недовольный тон. Меня так вымотал последний месяц, что я заранее пообещала себе не вестись на провокации.

— У нас гости, — она намеренно подчеркивает это «нас», исключая меня из этого списка. — Постарайся быть вежливой, а не как обычно.

Все ясно.

Я поджимаю губы ровно в тот момент, когда из гостиной появляется мужская фигура.

Среднего роста, в сером костюме, белой рубашке. Лет сорок на вид. Причесанный, надушенный, весь такой… Натка называет таких «бухгалтер из двухтысячных». Не со зла, без уничижения, а просто как собирательный образ всех офисных работников средней руки.

Только мне сразу не нравится запах его одеколона.

Он не плох, дело не в этом. Современная парфюмерная индустрия, нужно отдать ей должное, редко когда выпускает откровенный дихлофос. А этот даже как будто и не воняет. Просто его слишком. Как будто пол флакона на себя вылил.

И весь его образ — как раз об этом.

Слишком.

Прямо как по списку хотелок моей матери.

— Добрый вечер, — он здоровается первым и услужливо забирает стоящий около моих ног пакет. — Да что же вы. Такое тяжелое и пешком! Я бы спустился!

— Добрый вечер.

Провожаю его взглядом на кухню, ловлю взгляд матери ему вслед.

Она прямо поплыла.

— Мам? — привлекаю ее внимание.

— Ты шампанское купила? — вместо этого спрашивает она.

— Это кто? — стараюсь говорить шепотом.

Но ответ ждать не приходится, потому что через несколько секунд «гость» возвращается, но уже под руку с Лилей. Она тоже нарядилась — в темно-красное платье, которое одолжила у меня на утренник Ксени еще месяц назад. Хотя в случае с Лилей, «одолжила» — синоним слова «присвоила». Я не жадная, но когда она в очередной раз просит что-то нарядное «на разок», я просто отдаю то, что сама больше носить не планирую.

На сестре оно сидит ужасно.

Она явно набрала еще пару кило, и все, что может подчеркнуть узкий фасон и тонкая струящаяся ткань — подчеркнуто. У нас с ней размера три разница. Подаренный мной абонемент на фитнес, готова поспорить, она не то, что не использовала, а даже не брала в руки.

— Привет. — Лиля четко копирует мой «любимый» мамин взгляда а ля «Ну что с тебя взять». Потом слегка толкает вперед мужчину. — Знакомься, это — Игорь. Игорь, это Майя — моя сестра.

Теперь он протягивает ладонь для рукопожатия.

Я сдержанно бросаю «рада знакомству», в моменте оценивая, что кожа на руках у него мягкая. Ногти аккуратные, но это только в плюс, а вот от рукопожатия остается впечатление какой-то белоручки. Странно. Потому что даже у Резника, который точно не вагоны разгружает, ладонь шершавая и мозолистая.

И еще момент.

На безымянном пальце отчетливо виден след от кольца — характерно вдавленная кожа на пару тонов светлее.