Будешь моей (СИ) - Романова Наталия

– Грузди сам солю, – поведал он между делом. – Осенью от объекта к объекту мотаешься, по пути наберёшь, засолишь.

– И капусту? – улыбнулась я, выхватывая из тарелки тонкую соломку. – Вку-у-у-усно!

– Людмила, – засмеялся Митрофан. – Это ты моего запечённого в сметане линя не пробовала, сразу бы про капусту забыла.

Надо же, если пружину, которая сдавливалась внутри с того момента, как я увидела перед уходом со сцены отца, чуть отпустить, то немного легче дышать.

Получается даже искренне улыбнуться, ответить на шутку, радоваться малости выходит.

Пусть осторожно, словно кошка ледяную воду лапой трогать, но всё же смотреть на мир без внутренней, грызущей боли.

Может, однажды она превратится в ноющую, а потом вовсе исчезнет.

«Поженились, прижились как-то, пообтесались, полюбили», – сценарий в сотню раз лучше, чем у моей мамы. В миллион, чем вышло у меня с Олегом.

Честнее, правильней.

– Иустина, – сказал Митрофан. – На втором этаже шкаф помнишь? Принеси оттуда блюдо голубое, на подставке стоит. Увидишь. Большое, не знал, куда пристроить.

Я кивнула, пошла в сторону лестницы, гости должны были начать собираться через полчаса, нужно поторопиться. Хотелось, чтобы всё прошло хорошо, чтобы этот день ничем не омрачился.

Пусть всё получится!

Открыла дверцу полупустого шкафа. Несколько негабаритных тарелок, коробки с бокалами, стеклянная ваза, старые книги – всё, что нечасто требуется, потому убрано подальше.

Жестяная коробка с нитками, рамки с вышивкой крестиком стопкой, фотографии…

Нужно было взять блюдо и уйти, не открывать портал в чужое прошлое. Рука же сама потянулась к снимкам, с которых на меня смотрел счастливый Митрофан, совсем молодой, мальчишка, и его жена – Мария.

Русоволосая, в косынке, с мягкой улыбкой, без косметики, в простой одежде – блузка и юбка, – ничего модного, вычурного. Такая… настоящая, живая, не ведавшая, что в её доме через несколько лет будет хозяйничать другая женщина, детей её растить, мужа ночами целовать…

Спиной почувствовала, что Митрофан стоит сзади. Резко обернулась, не выпуская из рук фотографии. Почувствовала прикосновение горячей ладони к своей, как исчезают глянцевые листы. Услышала, что закрывается дверца шкафа.

– Живым живое, Иустина, – глухо проговорил Митрофан. – Прости, забыл про фотографии.

– Ничего, – повела я плечами, нервно облизнула губы. – Ты прости, – снова облизнулась, сушило, будто в Сахаре стояла.

Митрофан опустил взгляд на моё лицо, остановился на влажных губах, сглотнул, дёрнул кадыком. Придвинулся вплотную ко мне, окутывая мужской аурой, накрывая с головой.

Подхватил на руки, несколькими шагами подошёл к дивану, опустил меня, укладывая на бок, спиной к спинке, лицом к себе. Лёг рядом, так же на бок, впечатался телом в меня, обхватил одной рукой, прижал сильно. Вывернуться я не могла, на самом деле и не хотела.

Осталась, чутко прислушиваясь к своим ощущениям. Осторожно закинула руку на плечо Митрофана, провела по спине, чуть надавливая, ощущая крепкие мышцы.

Нельзя сказать, что противно… непривычно. Рефлекторно хотелось вырваться, но я оставалась недвижима. Застыла, замерла, старательно отыскивая в себе положительные эмоции. Пусть осторожное, самое робкое желание.

Митрофан прошёлся чередой лёгких поцелуев по моей шее, спустился к ключице в вырезе футболки. Впечатал моё распластанное по нему тело в себя сильнее. Выводил пальцами узоры по коже шеи, одновременно сжимал губами мочку, оставлял короткие поцелуи за ухом. Двинулся мелкими поцелуями по лицу.

Одновременно продолжил гладить спину. Переходил на бёдра с внешней и внутренней стороны, ласкал тонкую кожу под коленом, снова возвращался к спине, выпростав мою футболку из шорт.

С радостью я отметила, что меня не трясёт от отвращения, чего я опасалась. Тело, до этого натянутое как струна, немного расслабилось, начало получать подобие удовольствия, хотя бы от того, что хорошему человеку рядом в радость то, что происходит.

Человек – биологическое существо, – уговаривала я себя. Такой же живой организм, как другие обитатели нашей планеты. Все люди состоят из клеток, в нас происходят процессы, независимо от нашего желания, часто вопреки. Значит, мой организм должен реагировать на ласки мужчины.

Нужно только окончательно расслабиться, отпустить себя, выпустить из головы лишнее. Идти за рефлексами… инстинктам следовать.

Удивительно, но получилось. Сработало. Тело двадцатилетней девушки, которой знакомы радости плотской любви, начало откликаться, подавать красноречивые сигналы. Робко соглашалось двинуться ещё на шажок, ещё и ещё.

Конечно, происходящее со мной и отдалённо не напоминало ту бурю, которую рождал во мне Олег. Пожар, который загорался, стоило ему лишь прикоснуться, посмотреть в мою сторону.

И всё-таки мне было… приятно.

Сродни костру, который можно зажечь из сухих дров спичкой, предварительно сбрызнув бензином, тогда огонь вспыхнет мгновенно, поглотит с головы до ног, а можно с помощью трения дерева друг от друга.

Больше я напоминала кусок деревяшки, чем пылкую любовницу, но упорно продолжала ждать, когда загорится тонюсенький язычок, чтобы попытаться развести из него согревающий огонь. Беречь его, стеречь, ценить…

Митрофан обхватил мою вялую руку, положил себе на пах, где под джинсами заметно бугрилось. Чуть надавила, провела сверху вниз, начала ласкать сквозь ткань, стараясь угодить, сделать приятно.

Надо начинать, почему бы не сегодня? Этот день ничем не хуже остальных. Надежды на то, что результатом трения дерева через неделю, две, месяц станет всепоглощающий огонь, сжигающий всё на своём пути, у меня не было.

Но крошечные шаги навстречу теплу делать необходимо, иначе застыну навсегда в ледяной пустоши, в которой очутилась и барахталась, как стрекоза в сиропе.

Зажмурилась, иррационально мысленно прося прощения у Олега. Справилась с застёжкой джинсов, обхватила горячий член, услышала громкое, прерывистое дыхание, с удивлением отмечая, что дышу так же, почти в унисон.

Митрофан раздвинул мои ноги коленом, нырнул рукой под широкие шорты с воланами. Провёл ладонью по сухим трусам, отодвинул в сторону, смочил свои пальцы слюной и прошёлся несколько раз, задевая чувствительные точки у входа и клитор.

Как же это… как же… как…

Незаметно для себя начала раскачивать бёдрами, стараясь подстроиться под движения руки, получить максимальное удовольствие из возможных. Совсем крошечку, чуть-чуть, пусть получится.

Не оргазм, подобие, пусть.

В это же время продолжила движения рукой по члену, с радостью отмечая, что Митрофану нравится то, что я делаю, как.

Почти сразу он напрягся, зажмурился, опустил свои губы на мои. Начал целовать хаотично, рвано, жадно принимая мой ответ. И кончил мне на руку. Через секунду я почувствовала, как мужская рука быстро довела меня до финала, заставив тихонечко простонать и сжать ноги.

Мы лежали притихшие, размякшие. Глубоко дышали, впитывали то, что только что произошло.

«Поженились, прижились как-то, пообтесались, полюбили».

– Гости скоро придут, – кашлянув, сказал Митрофан, выдёргивая меня из вязких, полусонных мыслей.

– Конечно, – завозилась я, вставая.

– Спасибо, – вдруг сказал Митрофан, утыкаясь носом в мою макушку.

– Не за что… – растерялась я. – Тебе спасибо, – продолжила ещё большей глупостью.

Заняться петтингом с нелюбимым мужчиной оказалось легче, чем с этим мужчиной потом разговаривать.

В глаза ему смотреть.

– Я в ванную! – выпалила я и поспешила вниз.

Потом мы носили готовые блюда к столу на улицу. Суетились, спеша доделать то, что не успели. Увлеклись…

Пришёл Лёша Калугин, привёл Таню Брусникину – её я немного знала, та несла впереди себя большой пластиковый контейнер с рыбными пирогами.

Подошли незнакомые мне мужчины. Судя по взглядам, они меня знали, как минимум моего отца, кто же не знал Луку Тихоновича, местного лесника? Одобрительно поглядывали в сторону Митрофана.