Будешь моей (СИ) - Романова Наталия

Жизненное кредо такое – в глубо-о-о-окую задницу с разгону влететь.

– К бесу пошёл, – прошипел Олег, зная, что нельзя поминать нечистого в доме брата – истово верующего.

Сразу же ощутил крепость Фёдоровой руки на затылке. Хороша зашла затрещина, ещё бы парочка, и вырубится на хер. Впасть бы в кому, чтобы не видеть этого дурдома.

– Сиди, – отдал распоряжение Фёдор, вставая, и вышел из чулана.

Выбрался из заточения просто. Детское любопытство и простодушие помогло. Заглянул шестилетний Максимка. Интересно, что в доме творится, за что отец целого дядю Олега наказал.

– Развяжи ноги, – попросил Олег. – В туалет хочу… – в общем-то, не соврал он. – Не в штаны же…

Максимка смотрел недоверчиво, пыхтел, дуя пухлые щёки, смотря Калугинскими глазёнками – как на ксероксе печатаются взгляды и улыбки.

– Ты руки не развязывай, только ноги. Я быстро сбегаю и вернусь. Ну, куда я убегу с завязанными-то руками? – привёл он «железный» аргумент, который сработал.

Через несколько секунд Олег перемахнул через забор и был таков. Пара шагов до машины, приветственный свет фар и долгожданная свобода.

Была бы…

– Поедешь к Кушнарёву на машине, сразу засекут, дядя Олег, – спокойно сказал Алексей, словно нарочно ждавший у автомобиля. – В ту сторону одна дорога, на лесопилку и к Кушнарёвым. Лесопилка сейчас закрыта… считай ночь.

– Пешком пойду, – психанул Олег.

– На лодке надо, пойдём, – махнул рукой племянник – нормальный парень, оказывается.

– Что после моего ухода было? – спросил Олег, когда отчалили от берега.

Гребли вёслами, чтобы шумом мотора не привлекать лишнего внимания.

– Ничего особенного, посидели и разошлись, – равнодушно проговорил Лёшка. – Я сказал, что у тебя ПТСР, как у дяди Миши было, поэтому ты здесь, а не юге каком-нибудь, на курорте. Врачи велели.

– И что, поверили? – усмехнулся Олег.

ПТСР у него… Пожизненный, сука, со времён, как ходить начал. Видимо сильно в младенчестве приложился, до сих пор последствия для него самого и окружающих.

– Все поверили, Митрофан не похоже, но промолчал… Им с Иустиной здесь жить, а ты не сегодня-завтра уедешь. Они между собой разберутся, без лишних глаз.

– Больно ты, Алексей, мудрый… – буркнул Олег. – Непонятно только, зачем мне помогаешь?

– Всё равно полезешь, – вздохнул Лёшка, нервно передёрнув плечами, – а места здесь глухие… Приплыли, – сказал шёпотом. – Вон дом, – Олег посмотрел в сторону горящих окон. – Машины Митрофана нет, значит, уехал уже, Василия и самого Кушнарёва тоже нет… Фокий может быть дома, – перечислил каких-то людей, будто это могло остановить Олега.

Фокий, не Фокий… полк Росгвардии поставь – всё равно попрёт.

– Через частокол не лезь, справа обойди, забор пониже начнётся, задами проберёшься.

Олег прошёл мимо высоченного частокола, оглядев объект на предмет камер – ничего, пусто. Словно не вдоль дома лесничего шёл, а колдуна сибирского из сказки народной. Или песни… как там, у Владимира Высоцкого?

«Твой мир колдунами на тысячи лет

Укрыт от меня и от света»...

Всё согласно тексту:

«Здесь лапы у елей дрожат на весу,

Здесь птицы щебечут тревожно».

Штакетник тоже высокий, однако, перемахнуть вышло с первого раза.

«Украду, если кража тебе по душе»…

Огород, огород, огород, огород, будто небольшое фермерское хозяйство с наёмной рабочей силой обрабатывало землю, а не семья из нескольких человек. Хозяйственные постройки, откуда неслось сытое мычание, блеяние, ржание. Куры квохтали, суетились, гуси встревожено гоготали – чуяли чужака.

Дом двухэтажный, основательный, с высоким крыльцом и двойной ручкой на входной двери. Можно подумать, сюда кто-то чужой сунется…

И что теперь?

Войти в дверь? С порога: «Здорово, Маська, собирай вещи, я за тобой»?

За такое можно и пулю схлопотать, прямо в лоб. Прав Лёшка, места глухие, километра нет до непроходимой тайги. Полиция приедет, может разберётся, может даже труп зверьё не успеет сожрать.

Самому Олегу какой от этого прок?

– Ты, что ль, Иустины хахаль городской? – услышал девчачий голос.

Обернулся. Девчонка на вид лет десяти, не больше. Худая, из-под криво сидящей косынки хиленькая коса перекинута через острое плечо, юбка ниже колен, футболка с длинным рукавом с растянутыми локтями, но главное не это.

Главное – двустволка в тощих руках и пёс у ног. Хорошо, если пёс, больше похож на волка.

Живое воплощение мема «Не держи зла, держи питбуля и дробовик». Только псина, демонстрирующая зубы и очевидное недружелюбие, серьёзней любого питбуля будет.

– У тебя ружьё не заряжено, – сказал Олег, переведя взгляд на оружие.

Защитница, вояка… улыбнулся он.

– Ружьё нет, Найд заряжен, – важно ответили ему, показывая рукой на клокочущего пса, вернее волка, судя по утробно-гортанным звукам. – Говорю, ты хахаль Иустины, тот, что с города?

– Ты откуда про меня знаешь, Тина рассказывала? – выпалил Олег.

Другого времени и места почесать чувство собственной значимости в глазах Маськи не нашёл.

– Слышала, как папка маме Тоне говорил, что хахаль у неё в городе был, и ещё, что, кажется, он сюда приехал, торопиться надо со свадьбой. Хахаль? – девочка грозно свела светлые брови, поглаживая натянутого, как струна, собаковолка, волкопса, как там этот зверюга называется?

– Хахаль, – согласился Олег.

– Лестницу видишь? – девочка показала на приставную лестницу у фасада. – Третье окно слева – её. Она сейчас внизу, купается, папка с Фокием к Василию поехали, дома мама Тоня, Акулина и Мирон. Мама Тоня сейчас уснёт, Акулина с Мироном убираться будут после ужина… – посмотрела выразительно на Олега, говоря взглядом, что ожидала больше прыти от городского хахаля. – Ну?! – показала она на лестницу.

– Ты почему мне помогаешь? – спросил Олег.

– А ты мне больше нравишься, чем Митрофан, на папку нашего похож, – одобрительно кивнула она. – Меня Ангелина зовут, я полностью родная сестра Иустины.

– Спасибо Ангелина, полностью родная сестра Иустины, – улыбаясь, сказал Олег.

Комната действительно пустовала. Олег оглядел небольшое пространство, метров десять от силы. Вот, значит, где росла его Маська… Невольно вспомнились комнаты младших сестёр, каждая из которых отражала характер хозяйки.

У Славы вечный беспорядок. Всё завалено туристическим снаряжением, будто кладовых в доме нет, фотографическим оборудование, боксёрская груша в углу.

У Леры рамочки с фотками семьи и подружек, репродукции картин знаменитых художников, её личные картины, сердечки, цветочки, прочие финтифлюшки…

А здесь?..

Односпальная кровать вдоль стены, заправленная, как в казарме, по струнке. Однотонные обои, несколько полок с редкими книгами, вряд ли с современной прозой, плотно закрытый шкаф, иконы в красном углу, короткие занавески с ручной вышивкой по краям и… Собственно всё.

Несколько вышитых цветочков – единственное украшение.

Вошла Тина, Олег затаился в нише между стеной и шкафом, напряжённо наблюдая за ней. Сняла длинный халат, повесила на крючок у двери, осталась в ночной хлопковой сорочке ниже колена. В электрическом свете через тонкую ткань с шитьём просвечивалось тело, прикрытое лишь трусиками.

Подошла к окну, удивлённо посмотрела на сдвинутую москитную сетку, поставила на место, предварительно выглянув на улицу. Села на кровать, сложила руки на колени, скорбно опустила голову, тяжело выдохнула, словно собиралась зареветь, завыть во весь голос, сразу же вобрала в лёгкие воздух, поднимая голову и уставилась, распахнув синие глаза на Олега.

Глава 23. Олег

– Что ты здесь делаешь? – шёпотом завопил Олег, оказывается, так тоже можно.

– Я? – вскочила Тина с кровати, смотря на него со смесью радости, ужаса, презрения и какого-то животного отвращения, как на червя разрезанного.